Расстались мы дружески. И я покатила по сонной, совершенно деревенской улице, вглядываясь в дома по обочинам. Вообще Екатерининск больше походил на деревню, чем на город. Улицы без асфальта, стоит только свернуть с главной – само собой, имени Ленина. Куры, шныряющие под колесами. Стайки белобрысых детей, что выскакивали на велосипедах наперерез автомобилю и замирали, провожая глазами мой «Фольксваген».
Наконец я затормозила у нужного мне дома. Олег Шнырёв жил в просторном, слишком просторном для одного доме на окраине Екатерининска. По крайней мере, идеальный, без единого сорняка огород дальним краем терялся под пологом самого настоящего леса.
Я остановила машину чуть в стороне. Мне нужно подумать. Что, если мне навстречу выйдет высокая светловолосая Валерия Холодова, она же Аляска, она же Африка, она же Вера Шнырёва? Или вдруг выяснится, что Марьяну Шарову увезли именно сюда и прячут в этом старом доме с почерневшими от времени деревянными стенами? Переложу-ка я пистолет в кобуру под мышкой… Может, понадобится?
Но пистолет мне не понадобился. Заслышав шум мотора, из дома вышел тоненький подросток с белыми, выгоревшими на солнце волосами, похожий на отрока с картины художника Нестерова.
Но у нестеровского персонажа не было таких натруженных рук, такого загорелого лица и такого колючего, недоброго взгляда. И правда, маленький кулак – как из старых советских фильмов про Гражданскую войну…
– День добрый, – неприветливо сказал мальчик, подходя к машине, – вы к кому? Заблудились, что ли? Наш дом последний на улице, дальше только лес. Вам надо развернуться и проехать до остановки, а там спросите.
– Не надо, – улыбнулась я. – Я приехала к тебе.
– Ко мне?! – перепугался подросток. Я вышла из машины. Ростом мальчик был мне по плечо.
– Ты ведь Олег Шнырёв, верно?
– Ну, я. Но я вас не знаю.
Мы молча таращились друг на друга. Да, крепкий орешек. На контакт не идет, и разговорить его будет непросто.
– Слушай, я приехала из Тарасова, а путь, сам понимаешь, неблизкий. Может, пригласишь меня в дом? Водички нальешь? – предложила я.
Глаза мальчика быстро обшарили улицу. Кроме детей на велосипедах, неотвязно ехавших за моей машиной от автобусной остановки, на улице не было ни единой живой души.
– Брысь отсюда! – прикрикнул Олежка на пацанят и хмуро кивнул мне: – Проходите в дом.
В старом доме было прохладно, пахло свежесваренными пельменями. Я сглотнула слюну. Ладно, поем в кафе на трассе, когда буду ехать обратно. Не объедать же сироту…
Я выложила на стол купленные у бабок гостницы – малину и шерстяные носки. Эх, знала бы, что придется общаться со школьником, захватила бы что-нибудь другое.
– Это тебе.
– Зачем это? – поморщился Олег. – Малина у меня своя, и гораздо крупнее этой. А носки из моей шерсти. Ну, в смысле, от моих коз. Это вы на остановке купили?
– От тебя ничего не скроешь! – восхитилась я. Надо же. Какой наблюдательный…
Мальчик сел за стол и сложил вместе широкие, почти мужские ладони.
– Говорите, чего вам надо, и езжайте себе. Мне кролей кормить пора.
Я присела на табурет. Нет, дружок, прости, так скоро я не уеду, и не надейся.
– Я ищу твою сестру.
Громадное облегчение мелькнуло на лице моего собеседника – мелькнуло и тут же пропало. Парнишка исподлобья взглянул на меня, ковыряя заусенец на пальце.
– Верку? Так она здесь не живет!
– А где живет?
– Да не знаю я! Она как семь лет назад отсюда свалила, так с тех пор ее и не видели. За длинным рублем уехала, в столицу… – с осуждением проговорил мальчик.
– И что, так и живет, в столице?
– Так и живет! – кивнул Олег.
– А ты знаешь, что твоя сестра три года прожила в Тарасове, в четырех часах езды от тебя? Знаешь, что она училась в Политехническом?
Олежка помотал головой, так что светлые, мягкие, как ковыль, волосы взлетели над головой.
– Не знаю я Верку и знать не хочу. Мы для нее не компания. Она вон какая ученая…
И мальчик замкнулся во враждебном молчании.
Я решила сменить тему, переключить внимание подростка на что-нибудь другое.
– А ты что же, совсем один живешь? А зимой как?
Олег разозлился, даже веснушки побелели под загаром.
– Слушайте, чего вы ко мне привязались, вы что, из соцзащиты, что ли? Как надо, так и живу! Не хуже прочих. Восемь классов закончил, учусь нормально. Хозяйство у меня, куры, козы, кролики. Продаю молоко, мясо. Два раза в месяц меня навещает тетка. Опекунство на нее оформлено, но жить с ней я не стану, да и она не хочет. Я ей без надобности. А так она приедет, мяса, яиц наберет и свалит. Зато меня никто не трогает. А так кто бы мне позволил одному жить…
Мальчик рассказывал о себе горячо, запинаясь и перескакивая с одного на другое. То ли слишком долго у него не было собеседника, то ли, что куда более вероятно, этими непрошеными откровениями о своей сиротской доле Олег Шнырёв попросту пытался отвлечь меня от чего-то важного. Я знаю, что люди выбалтывают собственные секреты, чтобы скрыть настоящую тайну.
Вот только что для этого мальчика настоящая тайна, а?
– Скажи, – медленно проговорила я, – а в какой больнице твоя мама?
– В Ключевской, – охотно ответил подросток. – Вы чего, с ней беседовать хотите? Не тратьте время. Дело бесполезное. Она три года никого не узнает.
Значит, тайна скрыта не здесь. Да, знаю – то, что я сейчас сделаю, очень жестоко. Жестоко по отношению к одинокому подростку, который хорошо закончил восьмой класс и держит кур, коз и «кролей». Но ведь речь идет о жизни Марьяны Шаровой, девушки ненамного старше Олега.
– А ты можешь рассказать, что случилось с твоим братом?
Олежка поджал губы – совершенно как бабуси на остановке. Помолчал, потом нехотя ответил:
– С Вовкой? Помер он. На зоне. Ну? Чего вам еще? Про папашу приметесь спрашивать?!
– Нет, про папашу не стану, – честно ответила я.
И тут мой взгляд остановился на конверте. Ненадписанный почтовый конверт – большая редкость в наше время – лежал на столе. Незаклеенный и приоткрытый. Из конверта высовывался уголок зеленой купюры достоинством в одну тысячу рублей. Я всмотрелась – да их там целая пачка! Ничего себе доходы у одинокого подростка!
Олежка заметил мой взгляд и попытался задвинуть конверт под хлебницу.
– Откуда у тебя такие деньги? – поинтересовалась я.
– Не ваше дело! – огрызнулся мальчик. – Кролей соседям продал.
– Кролики столько стоят?! – изумилась я.
– Я много продал. Двадцать штук, – попытался вывернуться мальчишка.
– Ага! И они принесли тебе деньги за кроликов прямо в конверте?!
Олежка молчал, злобно глядя на меня. Я не отводила глаз.
– Слушайте, чего вам надо? – не выдержал подросток. – Явилась сюда, вопросы всякие задает… Я щас участковому позвоню! Дядя Вася приедет на мотоцикле, и мало вам не покажется!
– Звони давай! – обрадовалась я. – Может, твой дядя Вася поможет мне выяснить то, что ты скрываешь…
Олежка побелел так, что я даже испугалась за него.
– Н-ничего я не с-скрываю! – еле выговорил он онемевшими губами. – Нечего мне скрывать…
Я чувствовала себя довольно погано. Мне еще не приходилось допрашивать детей. Я попыталась объяснить Олегу Шнырёву, почему никак от него не отстану:
– Послушай, в Тарасове совершено преступление. Похищена молодая девушка. Твоя сестра Вера имеет к этому какое-то отношение. Поэтому я ее и ищу, понял? Мне нет дела до твоих секретов. Скажи, где я могу найти Веру, и я тут же от тебя отстану.
– Нигде, – отрезал мальчик и отвернулся.
– Ну, как знаешь. – Я встала. Что мне, допрос с пристрастием к восьмикласснику применять, что ли?! Буду искать другие пути… Хотя пока не представляю, какие…
Олежка вскочил с явным облегчением.
– Давайте я вас провожу. Осторожно, тут ступенька, не споткнитесь…
Проходя через крохотную, очень чистую кухню, я бросила взгляд в кастрюльку, стоящую на плите. Вода давно выкипела и пельмени переварились. Я замерла на месте с поднятой ногой.
– Это что?
Олежка насторожился:
– Где? А-а, пельмени это. Сами, что ль, не видите?
– Вижу. Раз, два, три… сорок семь. И я должна поверить, что ты живешь один, да?
Я едва успела приоткрыть дверь в маленькую комнату, как оттуда выскочил здоровенный, беловолосый, заросший щетиной, как кабан, мужик.
Он отбросил меня в сторону, будто я была пушинка, что совсем не соответствует действительности. Я сгруппировалась при падении, ловко извернулась, как делают кошки, когда их роняют с высоты, и вот уже стою на ногах. Мужик выскочил на улицу, и я бросилась за ним.
– Не пущу! – заорал Олежка и преградил мне дорогу. Сначала он раскинул руки крестом, а потом повалился на пол, загораживая узкий коридорчик, ведущий на улицу. В конце концов я попросту перепрыгнула через мальчишку и бросилась в погоню, на ходу вытаскивая пистолет.
Мужик бежал через огород, петляя между кустиками картошки и дико косясь на меня через плечо. Он был в тренировочном костюме, низкий лоб и отросшая щетина делали его похожим на неандертальца. Только дубины не хватает…
