Мистер Понд ничего не ответил.
– Нет, – выговорил Батт, – не думайте ничего такого! Я постараюсь очистить Артура от всяких…
Потолок над ними затрясся, раздался грохот, потом – топот, наступила тишина. Ни один человек, знакомый с мистером Пондом, не подумал бы, что он может так взбежать по лестнице.
Распахнув дверь, они увидели все, что нужно. Артур Траверс лежал ничком на полу, а между лопатками у него торчала странная шпага. Батт нетерпеливо схватил рукоять и с удивлением понял, что она прошла сквозь все тело, ковер, даже пол, так что вытащить ее он не может. Понд уже пощупал пульс у своего помощника.
– Друг наш умер, – сказал он. – Лучше ничего не трогать, пока все не осмотрят как следует.
И, торжественно глядя на Батта, прибавил:
– Вы хотели очистить его. Что ж, он чист.
Молча прошел он к письменному столу, где хранился в тайном ящике план гавани, и, поджал губы, увидел, что ящик – пустой.
Потом он направился к телефону и позвонил примерно шести людям, а в следующие сорок пять минут сделал примерно двадцать дел, но не сказал ни слова. Наконец, сильно запинаясь, заговорил Батт:
– Ничего не пойму. Невеста эта ушла, да и не может женщина так пригвоздить к полу.
– Да таким гвоздем, – откликнулся Понд, и замолчал.
О странном оружии гадали все больше и больше. Довольно легко понять, почему убийца и грабитель оставил его – он не смог его вытащить, а может, и перепугался, услышав на лестнице топот, и убежал, вероятно, через окно. Однако, что же это за оружие? Оно было длинное, как палаш, но другой формы. Рукоять, без головки, не уступала лезвию в длине, но не в ширине; оно сужалось прямоугольным треугольником. Понд смотрел на него, думал и ничего не понимал. Железо и ярко окрашенное дерево навели его на мысли о лавке, увешанной диковинными и дикими саблями, но здесь все было грубее, да и ярче. Мистер Шиллер, он же Леви, начисто отпирался, а главное – все знатоки первобытного или восточного оружия никогда не видели ничего подобного.
Тьма сменилась довольно сумрачной зарей, когда установили, что невеста исчезла, по-видимому, вместе с планом. К этому времени уже знали, что она вполне способна украсть и даже убить. Но никакая женщина не могла бы пригвоздить человека к полу этим тяжелым, странным предметом; и никто не понимал, почему она его выбрала.
– Я бы все понял, – с горечью говорил Батт, – если бы не нож… или меч, что ли. У Леви его не было. Не было и в Азии, и в Африке… Да нигде не было, ни в одном из племен, про которые говорили эти ученые типы. Все остальное понятно, но тут…
Мистер Понд очнулся впервые за все эти дни.
– Ах! – воскликнул он. – Как раз это одно и понятно.
Надеюсь, мы с достаточной осторожностью намекнули, что он не так уж радовался встречам со своей соседкой, не стремился к ним, как олень на источники вод – скорее отшатывался, как от воды; но в этот раз, когда она пришла к нему с новой жалобой, просто вскочил от восторга. Он хорошо усвоил урок о мудрости глупых. Да, глупость торжествовала, миссис Хартог-Хаггард принесла ключ.
Темная, причудливая фигура появилась в дверях под лесами. Гостья так волновалась, что ей было не до убийств, даже если убитый – друг хозяина. Она снова взялась за гувернантку, уже по другой причине: эта немка водила детей на пантомиму, чтобы отравить им душу жуткими сказками и ужасом германских лесов.
– Их специально засылают, – говорила она тем злым, доверительным тоном, какой использовала в таких случаях. – Да, специально, чтобы они портили нервы нашим детям. Скажите, мистер Понд, есть еще такой народ, как немцы? Отравляют нежные души всякими колдунами и котами! Ну что ж, случилась беда. Так я и знала. Вы ничего не сделали – и все, мне конец! Три мои девочки себя не помнят от страха, а мальчик сошел с ума.
Мистер Понд глядел на нее усталым взглядом, и она повторила:
– Сошел с ума, мистер Понд, видит всякие ужасы. Ему примерещился великан с огромным ножом… великан, вы подумайте!
Мистер Понд вскочил и глотнул воздух, как рыба. Миссис Хартог-Хаггард воззрилась на него.
– Неужели, – воскликнула она, – вы не утешите несчастную мать?
Мистер Понд одумался и сказал торопливо, но вежливо:
– Утешу, и самым лучшим образом. Ваш сын совершенно здоров.
Он был серьезным и строгим, когда обсуждал дело с мистером Баттом, инспектором Гротом и сэром Хьюбертом.
– Беда в том, – сказал он, – что вы не знаете «Кота в сапогах». А еще говорят, что мы живем в просвещенное время.
– Нет, я знаю, – растерянно начал помощник, – умный кот помогает хозяину, что-то ворует для него…
Инспектор громко хлопнул себя по колену.
– Ах, вон что! – воскликнул он. – Значит, это кошка. Я и сам подумал про эти леса вокруг двери, но они слишком низкие, до окна по ним не добраться. А вот если бумаги украл специально обученный кот…
– Простите, – вставил слово мистер Понд, – может ли кот прихватить нож величиной с лопату? Нет, такие ножи носят только великаны. Преступление совершил великан.
Все глядели на него, но он продолжал укоризненно и мягко:
– Я говорю – нет, я горюю об истинных признаках варварства и тьмы. Судя по всему, вы не знаете, что в сказке о Коте есть людоед. Он к тому же и чародей, но на картинках и на сцене его непременно изображают великаном.
Синьор Альберто Туцци, играя роль, использует очень длинные ходули, которые прикрывает штанами. Иногда он просто ходит на них ночью по улицам. Увидеть его некому – хорошие дома заперты, кроме как у мисс Хартог-Хаггард, но у нее на улицу выходит только лестничное окно.
Оттуда ее сын – наверное, в ночной рубашке – и увидел в свете луны настоящего великана с большим окровавленным ножом. Неплохо для детских воспоминаний! А больше смотреть некому. Бедный люд в портовых городах сохранил сельские привычки, тут ложатся рано. Но он и не боялся, что его увидят: он – комедиант, почему бы ему не гулять на ходулях, как в пьесе? Самое умное – то, что он по ним карабкался куда угодно, хоть на крышу. Вот он и поставил их среди досок, полез наверх и убил несчастного Траверса.
– Как только вы это узнали, – вскричал сэр Хьюберт, – надо было сразу же действовать!
– Я и действовал, – слегка вздохнув, ответил мистер Понд. – Сегодня утром, у моря, ходили на ходулях три клоуна с набеленными лицами, раздавали программки. Их задержали. Один оказался синьором Туцци. Рад сообщить, что бумаги были при нем.
Несмотря на свою радость, мистер Понд снова вздохнул.
– Понимаете, – объяснил он, рассказывая все это много лет спустя, – планы мы спасли, но получилась скорее трагедия, чем победа. Хуже всего тут ирония – кажется, ее так и называют трагической. Ну посудите сами, мы смотрели на улицу, видели эти леса, все эти доски, но не считали же их, и уж никак не думали, что выше, над нами. Нам бы увидеть великана, – и мистер Понд, как тогда, вначале, засмеялся, – но он был чересчур велик.
Гиббон Эдуард (1737-1794) – английский историк.
Батлер Джозеф (1692-1752) – английский епископ.
Берк Эдмунд (1727-1797) – английский писатель, политический деятель и оратор.
Уильям Батлер Йитс – известный ирландский поэт (1865-1939).
О'Лири Джон (1830-1907) – ирландский журналист и историк.
Исаак Бетт (1813-1879) – ирландский юрист и общественный деятель.
Хили Тимоти Майкл (1855-1931) – ирландский политический деятель.
Рассел Чарльз (1832-1900) – английский юрист и политический деятель.
Гаррик Давид (1717-1779) – английский актер и театральный деятель.
Джонсон Сэмюэль (1709-1784) – английский писатель, критик и лексикограф.
Аддисон Джозеф (1672-1719) – английский писатель.
Пер. Д. Маркиша.
Твидлдам и Твидлди – персонажи из сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», совершенно похожие друг на друга.
Супралапсарианство – течение в кальвинизме, полагающее, что люди предопределены Богом к спасению или к гибели еще до Адамова грехопадения. Осуждено на Дортском соборе (1618-1619), где единственно верным сочли учение сублапсариев, утверждавших, что предопределение совершилось после того, как Адам пал. Однако сублапсарии существуют; понятно, что Честертон, вообще не принимавший учения о предопределении, особенно не выносил именно их.
Salus populi suprema lex – Благо народа – высший закон (лат.)
Habet – Этим криком древние римляне в цирке требовали, чтобы один гладиатор убил другого, пораженного.
