Эллен свободно вздохнула, убедившись, что она не будет рассказывать про мышей. Хорошо еще, что с ними нет Амалии, подумала она. Хотя теперь она и не придерживается строгого вегетарианства — каждый раз на завтрак накладывает себе гору креветок, потому что такой возможности у нее больше не будет, — мертвые животные вызывают у нее болезненную реакцию.
— У меня по утрам совсем не бывает аппетита, и дома мы никогда не завтракаем вместе, — сказала Ортруд. — Мой дорогой Герд в этом пункте тоже довольно скучен: кофе, булочки с мармеладом, самое большее — яйцо всмятку.
— Поскольку ты никогда не присутствуешь при этом, то ничего не знаешь о моих оргиях с шампанским и икрой, — парировал Герд и на последних двух слогах потрогал под скатертью ляжку Эллен.
— Пойду-ка я на свежий воздух, — объявила Ортруд. — До того, как подадут десерт, еще много времени.
И, прихватив сумочку с сигаретами, решительно встала.
— И все-таки у нее в бокале была не сангрия, — прокомментировал Герд действия жены. — Она абсолютно трезва и даже не притронулась к превосходному красному вину. Когда я вошел в нашу каюту, она уже была там и занималась вечерним туалетом.
— Ты ей сказал, что мы провели время вместе на берегу?
— Не так чтобы прямо. Я упомянул только, что мы случайно встретились. Завтра мы приплываем в Барселону, какие у вас планы?
— Амалию, как всегда, интересуют магазины с дорогой электроникой и дешевые универмаги, но больше всего ей, видимо, нравится гулять и дурачиться с артистами.
— Тебе знаком этот фантастический город? Дома Гауди, храм Святого Семейства, Саграда фамилия? Я бы с удовольствием тебе все это показал!
Эллен ни разу не была в Барселоне, и имя Гауди ей ни о чем не говорило.
— Антонио Гауди — каталонский архитектор, годы жизни 1852–1926. Он является наиболее известным представителем каталонского модернизма, который сравним с нашим югендстилем. В 1883 году он начал строить свою знаменитую церковь, а с 1914-го до последнего дня жизни работал только над этим проектом.
— Мне ни за что не запомнить все эти цифры, — призналась Эллен с улыбкой. — Но я рада, что ты мне покажешь все, что тебе самому интересно увидеть. Ортруд пойдет с нами?
— С новым тазобедренным суставом она пока еще не выдерживает долгих пеших прогулок. Естественно, ей было бы полезно регулярно ходить, считать это лечебной физкультурой, давать себе нагрузку. Возможно, несмотря ни на что, она захочет присоединиться.
Он оглянулся на стеклянную дверь и увидел входившую жену. На палубе ей, похоже, опять встретились собачьи медики.
— Я хорошо понимаю, что и животные способны страдать депрессией, — сказала Ортруд, занимая свое место.
Герд был настроен скептически:
— Я думаю, при желании из любой скотины можно выбить пару дурных привычек. К примеру, из тех постоянно охваченных паническим страхом собачонок, которые бросаются прочь от любого громкого звука, или из агрессивных тварей, так и норовящих тебя укусить, из брехливых псов, из кобелей, инстинктивно метящих каждую ножку стола, и так далее. Но ради бога, зачем ради этого анализировать их душевную жизнь? Впрочем, траур по хозяину можно считать нормальной реакцией животного, но уж никак не депрессией. Твои ловцы собак — шарлатаны и обманщики!
— Ты снова берешься рассуждать о вещах, о которых не имеешь представления, — последовала резкая отповедь Ортруд. — В любом случае я с Валерией и Ансгаром собираюсь посетить барселонский зоопарк, знаменитый Parque Zool gico. Там мы устроимся поуютней перед обезьянником и будем наблюдать, чему можно научиться у наших ближайших родственников. А своего Гауди можешь засунуть подальше!
Ортруд ухмыльнулась и сделала небольшой глоток эспрессо. Герд ничуть не смутился и продолжал увлеченно заниматься тарелкой с козьим сыром в лимонном перце, стоявшей перед ним.
Эллен отодвинула в сторону мороженое с абрикосовым компотом в съедобном сахарном горшочке; разговор принимал неприятный оборот. Она извинилась и вышла из-за стола, оправдав это тем, что ей-де хочется успеть в большой зал на фортепианный концерт. Но там она пробыла недолго, не осилив непонятную музыку двадцать первого века, и вернулась в свои девичьи покои.
Эллен долго лежала в одежде на кровати и грезила с открытыми глазами о новых счастливых днях. Только с появлением уставшей от вылазки на берег Амалии Эллен нашла в себе волю почистить зубы и раздеться. А чтобы услышать от дочери отчет, нужно было набраться терпения.
На следующее утро Амалия долго нежилась в мягкой постели, по-видимому, как и Ортруд. Зато Эллен с Гердом чуть свет были готовы сойти на берег. Герд заказал такси на десять часов, чтобы, как он выразился, опередить толпы туристов. Эллен была вне себя от выпавшего счастья — провести еще один полный день с любимым. Такси доставило их в самый центр — на площадь Каталонии, откуда они могли уже прогуляться пешком и осмотреть запланированные достопримечательности. Герд хотел первым делом показать Эллен знаменитый собор и, разумеется, другие здания в модернистском стиле. Но из-за огромной очереди в кассу они решили ограничиться осмотром Саграда Фамилия снаружи вместе с сотнями других туристов.
— Похоже, он еще не достроен, — оценивающе прикинула Эллен.
— Ну, площадь строительства составляет 17 822 квадратных метра, поэтому до завершения строительства потребуются годы, — сказал Герд. — По проекту запланировано восемнадцать веретенообразных башен в готическом стиле, некоторые будут выше ста метров! Впрочем, Гауди, как правило, заимствовал образы у природы, и поэтому предлагаю сейчас подробнее приглядеться к фасадам.
— Только прошу, не надо перечислять, сколько святых, хамелеонов, черепах, трубящих в рог ангелов, змей, голубей и пальм ты обнаружил на стенах! — умоляюще попросила Эллен. Задрав голову, она долго смотрела ввысь, пока у нее не заболела шея. — А что, архитекторы всегда ходят с дюймовыми линейками и карманными калькуляторами?
Герд ответил, конечно, нет, однако не преминул с гордостью сообщить, что сам он в состоянии и без линейки точно определить расстояние, и что вычисления он также может спокойно производить в уме, а кроме того, важные цифры всегда для верности записывает. Что касается межъязыковой коммуникации, то за нее в большей степени отвечает жена. И вообще, пора перейти к другим постройкам Гауди, может, с ними повезет больше. К тому же их интересно рассматривать, так как все они частично украшены чудесной пестрой керамикой. Обязательно надо посмотреть дом Мила и дом Бальо.
Этот марафон мог продолжаться бесконечно долго, но Эллен ужасно стерла ноги и таким образом положила конец беготне. Они были вынуждены взять курс к причалу. На широкой аллее Лас-Рамблас решили сделать небольшую передышку. Герд не был там много лет и с сожалением констатировал, что здешние рамблас приходят в упадок и превращаются в подобие праздника в духе баллермана.[22] Кругом все посасывают сангрию из огромных бокалов, цены жульнические, рестораны тесно жмутся один к другому, в бесчисленных будках торгуют лотерейными билетами, уличные музыканты создают шумовую завесу, через каждые десять шагов — застывший в странной позе мим. Торговцев птицами сменили торговцы манками, теми, что выдают неестественные трели. Лишь продавцы цветов еще напоминают об очаровании добрых старых времен. Вокруг акробатов, собравших вокруг себя смелыми сальто и кувырками довольно много зрителей, толпилась и группа зевак-туристов. Эллен мало что могла разглядеть из-за спин впереди стоявших, однако стала свидетелем того, как ребенок попытался вытащить у Герда из заднего кармана брюк кошелек. Не растерявшись, она вовремя успела дать воришке по рукам. Но больше ее удивило то, что такой бывалый путешественник, как Герд, забыл об элементарных правилах осторожности.
— Ты мне спасла если не жизнь, то по меньшей мере радость от путешествия, — сказал Герд. — Все удовольствие было бы смазано, если бы пропала кредитная карта. Чем я могу тебе отплатить?
— Я подумаю… — сказала Эллен.
Герд смущенно улыбнулся:
— Я уже не мальчик! Но ты могла бы придумать и что-нибудь другое!
Да? И что же? — подумала Эллен и направила задумчивый взгляд на южный конец аллеи, где на высокой колонне высился огромный Колумб, указывавший рукой в сторону моря.
— Достань мне вон того типа с пьедестала!
В каюте Эллен застала наконец загорелую дочь, которая только вымыла голову и, лежа на животе в одном белье под иллюминатором, смотрела какой-то вульгарный итальянский фильм на мифологический сюжет. Эллен убавила звук и попросила дочь рассказать, как прошел день.
— Лучше, чем вчера, — ответила Амалия. — Танцоры и певцы а капелла подружились и организовали настоящую банду. Кроме двух девушек из ансамбля и меня, там одни мужики; можешь представить, как они за мной ухаживали.
