– А Вероника? – удивилась я.
– Так актрису же Вероникой звали! Вот тетя Катя их так и назвала – одну в честь героини, другую – в честь актрисы, которая эту героиню играла.
– Понятно, – сказала я, дивясь про себя этой логике, отличающей некоторых людей.
– Они у нас одна за другой появились, с разницей буквально в несколько дней. Я помню, весна тогда была. Если вам нужна точная дата, я могу поднять документы.
– Да, чуть попозже, пожалуйста, – попросила я.
– Они как-то сразу подружились, на удивление быстро. Может быть, потому что обе матерей своих не помнили, не знали, что такое нормальная модель семьи.
– У них было много общего в характере?
– Что вы, они совсем разные! – махнула рукой Ермишина. – Вероника – такая творческая натура, рассеянная, мечтательная, как будто не от мира сего. Часто грустила и плакала. Любила одиночество, друзей у нее, кроме Марианны, и не было. Даже не знаю, раскрывалась ли она и перед ней до конца. Всегда в себе.
– А Марианна?
– Марианна – другая. Живая, общительная, более практичная, самостоятельная. Очень уверенная в себе, хоть и младше подружки. Очень любила жизнь! Такую натуру трудно было бы сбить с толку, а вот Веронику – запросто! Очень уж она подвержена чужому влиянию. Ох, ведь я так не хотела их отпускать! – в сердцах произнесла заведующая. – Прямо как чувствовала, что беда случится…
– Почему? – насторожилась я. – Были основания?
– Да оснований-то прямых не было, просто я на уровне интуиции это ощущала. Говорила же девчонкам – живите здесь! Особенно Веронику уговаривала, спрашивала – ты-то куда собралась? Ладно, Марианна, она такая боевая, а тебе зачем большой город? Нет, уперлась, и все! В характере черта у Вероники была: обычно она соглашалась со всеми, не спорила… мягкая такая, уступчивая, но если вдруг что-то вобьет себе в голову – все! Упрется, как баран, и ничем ее не сдвинешь! Молча сделает все по-своему, – и Людмила Константиновна эмоционально резанула рукой по воздуху.
– Я слышала, что Марианна получила квартиру здесь, в Пензе. Зачем же она ее продала? Ведь в Тарасове она не смогла бы купить на вырученные деньги собственное жилье.
– Он надеялась жить у Вероники, – пояснила заведующая.
– Что, постоянно? Это же не совсем удобно!
– Так ведь у детдомовских – свои понятия, – развела руками заведующая. – Марианна считала, что жить у подруги – в порядке вещей. Тем более что они друг друга с детства считали сестрами.
– Людмила Константиновна, – очень тщательно подбирая слова, коснулась я больной для меня темы. – А вы не замечали между ними… м-м… особо теплых отношений?
– Так ведь я о том и говорю! – воскликнула Людмила Константиновна. – Любили друг друга, сестрами называли!
– Я не об этом… – осторожно произнесла я. – Я имею в виду… Не слишком ли сильно они любили друг друга? Не как подруги…
– Вот вы о чем… – Людмила Константиновна помрачнела и уверенно возразила: – Выбросьте это из головы, ничего подобного и близко не было! Они же постоянно на виду были. В детском доме такого не скроешь. Да я, если бы заметила, на корню бы пресекла нечто подобное! Мне еще разврата здесь не хватало!
– Но у Вероники за целый год ее жизни в Тарасове так и не появился парень, – заметила я. – И, кажется, она и не стремилась заводить ни с кем близкие отношения.
– А вот это неудивительно! – подхватила женщина. – Она вообще не любит заводить новые отношения – ни с мужчинами, ни с женщинами. Я же говорю, она застенчивая очень, даже робкая. И опыта общения у нее маловато. Весь ее круг составляли наши дети, детдомовские. А это – особый социум. Приехав в Тарасов, она оказалась совершенно в другом мире. Боялась знакомиться, наверное. А вот у Марианны сразу парень появился, она мне об этом сообщила. Из хорошей семьи.
– Это верно, – подтвердила я. – Людмила Константиновна, вы сами-то как думаете, куда могла пропасть Вероника?
– Понятия не имею, просто голову ломаю, – задумчиво сказала та. – Хотела я как-то в Тарасов съездить, заодно и девочек проведала бы, да где же тут время найдешь! И потом, куда бы я поехала? Куда бы пошла? Даже не представляю, где концы искать. – Она озабоченно покачала головой и продолжила: – Но одно я вам могу сказать точно: в Тарасове что-то произошло. В смысле, я хочу сказать, что ноги у этой истории не отсюда растут, не из Пензы. За это я вам поручусь. Во-первых, вся жизнь этих девчонок на моих глазах проходила, и никаких темных пятен в ней нет. Во-вторых, из наших все остальные живут здесь, в Пензе. Кто в детском доме остался, кто уже школу окончил, но все равно живет в нашем городе. Так что ищите причины произошедшего там, в Тарасове.
– Не могли после выпуска всплыть какие-то их старые родственные связи? – предположила я. – Может быть, отыскался кто-то из их родных, случайно?
– Исключено, – категорически перебила меня Людмила Константиновна. – Они же подкидыши, обе! Никто, абсолютно никто не знал, какие имена и фамилии они получили в детском доме. А воспитанников у нас много. И точно так же никто не знает, кто их родители. Даже администрация детского дома, то есть я сама и мой заместитель. Ни в ту, ни в другую сторону связь установить невозможно.
– К вам никто не приходил в последнее время, не интересовался дальнейшей судьбой этих девочек? – спросила я. – Одной из них или их обеих?
– Нет, никто.
– А вдруг Вероника, допустим, сама решила найти свою мать? – продолжала строить я предположения, чтобы понять, какие из них сразу можно будет смело отмести. – И никому об этом не сказала, даже Марианне? Если, как вы говорите, она была скрытной и упрямой, то вполне могла вбить себе в голову эту идею.
– Теоретически могла. Но как вы себе это представляете на практике? Она же совершенно ничего насчет собственного происхождения не знает! Куда бы она поехала? Уж если на то пошло, то первым делом она пришла бы ко мне и попыталась хоть что-то выяснить. Но здесь ее ждал бы тупик: я и сама не в курсе, кто она и откуда, так что никак не смогла бы помочь, при всем моем желании. А оно вряд ли у меня возникло бы.
– Почему?
– Нормальные матери детей на вокзале не бросают, – пояснила свою позицию Ермишина. – А то знаете, бывают случаи, когда выпускники с пеной у рта пороги разных учреждений обивают, ищут своих родителей, потом находят и… И проклинают себя за то, что вообще взялись за эти поиски. Родители-то, в большинстве своем, – асоциальные личности. И уж если много лет тому назад любви к своим детям они не испытывала, откуда же ей теперь взяться, спустя годы, когда эти родители еще больше деградировали?
– Людмила Константиновна, у меня к вам одна просьба, – задумчиво посмотрела я на заведующую.
– Да, пожалуйста, – кивнула та.
– Вы не могли бы позвать вашу незаменимую тетю Катю? Я бы очень хотела с ней поговорить. Она ведь тоже наблюдала жизнь девочек каждый день.
– Конечно, – торопливо сказала Людмила Константиновна. – Я сама за ней схожу.
Она поднялась и вышла из кабинета, вернувшись через несколько минут вместе с нянечкой. Тетя Катя утирала глаза краем фартука – Людмила Константиновна уже, видимо, сообщила ей о печальной судьбе их бывших подопечных.
– Я ж их родными считала, – присев на край стула, сказала тетя Катя. – Всех наших, вообще-то, я такими считаю, но этих двух девчонок я особо выделяла. А уж Веронику я как любила! Она же красавица была! Хотя и Марианнушка тоже.
Я дала ей время выговориться и выплеснуть эмоции, а потом перешла к вопросам.
– Скажите, пожалуйста, кто-нибудь из них общался с вами уже после отъезда?
– У меня и телефона-то нет, – призналась тетя Катя. – Вернее, дочка мне его подарила, а я и пользоваться-то им не умею. Так и лежит. Мне Людмила Константиновна новости от них передавала.
– Они еще до выпуска знали, что поедут в Тарасов?
– Да, они часто это обсуждали. Ну, насчет этого, я уверена, Марианна постаралась. Она разве усидит на одном месте! Вероника, может, и осталась бы в Пензе, но подружка ее давно убедила, что им нужно в Тарасов ехать. А мне бы спокойнее было, если бы они здесь остались, под присмотром! Тогда уж с ними точно ничего бы не случилось!
И она уверенно провела ребром ладони по воздуху.
– А что Вероника собиралась там делать? Ну, Марианна – ладно, она хотела в медицинский колледж поступить. А Вероника даже не знала, найдет ли она в Тарасове работу.
– Так Вероника тоже учиться собиралась! – бросилась защищать свою любимицу тетя Катя. – У нее же голос такой чудесный. Правда, Люся? – она посмотрела на заведующую и поправилась: – Людмила Константиновна?
– Это правда, голос у нее обворожительный, – кивнула та. – И Вероника, в самом деле, хотела поступить в музыкальное училище. Но почему-то не поступила. Хотя я была уверена, что ее возьмут! Кого же тогда и брать, как не ее?
– Да, да, – вторила ей тетя Катя. – Как заведет у себя в комнате «Прекрасное далеко», все аж головы поднимают, на первом этаже было слышно! Она и фильм этот любила. Ей как-то сказали, что она на героиню картины похожа, она и влюбилась в кинофильм. Хотя, на мой взгляд, и не похожа она вовсе. Вероника-то лучше актрисы той в сто раз.
