- Бабушки, - спросил я, подсаживаясь на лавочку, - а к Эрнсту Теодоровичу, которого убили, не ездил ли такой - высокий, чернявый?
Старушки помолчали, раздумывая.
- Это который на "Волге", - сказала наконец одна, обращаясь почему-то не ко мне, а к товаркам.
- Ездил, - сообщила мне результат совещания вторая, интеллигентного вида, в очках.
- А в тот день?.. С утра?..
Женщины переглянулись.
- Элеонора Максимовна, - строго сказала та, что в очках, соседке. Утром как будто вы сидели.
Элеонора Максимовна покачала головой:
- Часов в одиннадцать я вышла, не раньше.
- Приезжал, - неожиданно подала голос четвертая. - Под самые окна мне машину свою поставил. Но уехал скоро.
Все. Больше у меня не было сомнений, что Кригер и Елина тоже привлек к этой истории.
Уже под вечер я заехал в редакцию и узнал, что мне никто не звонил. Значит, ни на работе, ни дома он так и не появился. Мне оставалось одно ждать. Больше я пока ничего не мог.
Звонок поднял меня среди ночи. С вечера я предусмотрительно поставил аппарат в изголовье раскладушки, но в темноте и спросонья никак не мог сразу нашарить трубку, а он все звенел и звенел. Наконец я поднял ее. Голос сначала показался мне незнакомым, каким-то лающим. Потом я узнал Марину Костину и понял, что она рыдает.
- Труп... за городом... Канаве какой-то...
- Кого? - крикнул я, холодея.
- Андрю-у-шу Е-елина...
26
Утром, раскладывая по тарелкам нашу обязательную яичницу, Феликс говорил:
- Мне бы на твоем месте просто было страшно. Этот мальчишки узнал что-то очень важное, настолько важное, что они не оста на вливаются ни перед чем. Он теперь вроде лакмусовой бумажки - определяет, кого надо убрать. Рассказал Кригеру - Кригера убили. Рассказал Елину - убили Елина. Они и его самого могут убить, если найдут.
- Вот именно, - вставил я вяло. Спорить мне не хотелось, голова болела адово. Остаток ночи после звонка Костиной я спал очень плохо, какими-то урывками, как мне казалось, но нескольку минут, и снилось мне все время одно и то же: мы с Андреем Елиным поднимаемся вверх по нашей школьной лестнице, мирно о чем-то беседуя.
- Позвони Сухову, - продолжал убеждать меня Феликс, - и все ему расскажи. Он двадцать раз прав, каждый должен заниматься своим делом.
- Позвоню, - соглашался я.
- И кстати, насчет этой Елены Сергеевны. Я тут думал вчера... На кой черт ей грабить собственного мужа? А если в даже захотела, так могла бы обойтись и без пасынка, а? Тут или все гораздо сложнее, или, скорей всего, гораздо проще. Сводная сестра - дочь мужа матери, не велика родня... А эти ребята, насколько я понял, и мать родную ограбить не постесняются.
Я кивал головой, слушая Феликса вполуха. Вопрос о том, ограбят или нет антикварную квартиру Латынина-старшего, волновал меня сейчас меньше прочих. Я в эту минуту взвешивал, подкидывал, пробовал на язык новое ощущение, возникшее во мне. Ощущение это состояло в том, что Андрей Елин, оказывается, всю жизнь был для меня довольно близким человеком. Да, я мог не видеть его и не слышать по году, а встретившись, мы бывали с ним холодны и ироничны. Но теперь, честно оглядывая историю наших отношений, вернее, отсутствия их, я приходил к выводу, что всегда он оставался для меня некоей меткой, полузаметной зарубинкой, по которой я бессознательно отмерял собственные продвижения в жизни. В сущности, я ведь постоянно все знал о нем, а Кригер охотно поддерживал во мне этот интерес, рассказывал о Елине в мельчайших подробностях. Никогда мне теперь не узнать этого точно, но я подозревал, что так же он рассказывал ему про меня. И вот я вдруг осознал, что его смерть - это не просто смерть знакомого человека, что с этой смертью потерялась еще одна частица моей жизни, еще одна после Кригера. Я позвонил Сухову и рассказал про Елина. Он тяжко вздохнул:
- Ну спасибо тебе. Обрадовал. Еще один труп подкинул.
- Извини, если что не так, - сказал я.
- Ладно, будем искать твоего мальчишку, - заключил Сухов.
- Хорошо бы адрес этого "кабинета" выяснить. Вдруг он там и сидит?
- Попробуем, - согласился Сухов. - Это мысль. - Он замолчал, я понял, что он записывает. - Перово, говоришь? Перово - оно большое. Поточнее данных нет? Улица или ориентир хотя бы: кинотеатр, ресторан, а? Нет? Ну ты выясни получше, расспроси там общих знакомых, может, кто был у него все-таки.
- А следствию я не помешаю? - не удержался я от ехидного вопроса, но тут же пожалел об этом.
- Ты это брось, - сурово сказал Сухов, и я буквально ощутил, как он наливается гневом. - Нашел, понимаешь, время...
И, бросив на прощание свое коронное: "Если что узнаешь - звони", повесил трубку.
Потом я поехал в суд. Ибо эта история на глазах сулила все меньше и меньше возможностей оказаться моей прямой работой, но сама работа оставалась: Ира Уткина ждала, что я ей чем-нибудь помогу, а Глеб Завражный ждал, что я напишу ему моральный "кусок" на пятницу.
Судья оказался молодым мужиком примерно моих лет. Он долго не мог вспомнить, о ком речь, извинялся, разводя руками: дела идут потоком! Но когда секретарь принесла из архива тоненькое "Дело", пролистал его и хлопнул себя по лбу:
- А, по собственному желанию!
В "Деле" кроме справок с работы и места жительства имелся всего один листок - заявление. "Прошу развести меня с мужем Уткиным Сергеем Владимировичем по собственному желанию", - написала моя героиня. Мы с судьей посмеялись.
- Теперь я ее, конечно, вспоминаю, - сказал он. - Тихая такая. Пришла, развестись, говорит, хочу. Не сошлись характерами, бьет он меня. А в милицию обращались, спрашиваю? Молчит. По-моему, дурочка она совсем. И глаз у нее маленько косит, да?
Ирина не показалась мне такой уж дурочкой, да и глаз у нее, насколько я помнил, не косил. Но я сделал скидку на то, что судья видел ее больше года назад и у него в голове она могла смешаться с какой-нибудь другой такой же бедолагой.
- Эх, - вздохнул он, - обычная история. Вот таких эти Жюльены Сорели и ловят ради московской прописки. Потом, конечно, слезы. Горе-то у девчушек настоящее, они еще в любовь верят... А тем - что, сделал дело, гуляй смело... Но больше она не пришла. Может, стерпелось, слюбилось? И так бывает.
Я рассказал ему, как обстоят дела, он философски покачал головой:
- Значит, все-таки придет...
Все это прекрасно ложилось ко мне в материал. Я переписал в блокнот наивное Иринино заявление и поехал по следующему адресу - на завод, где Сергей Уткин работал электромонтажником четвертого разряда.
Сонной вахтерше я показал мельком свое новенькое удостоверение и после равнодушного кивка оказался за проходной. Начальник электромонтажного цеха, изможденный человек с высокими залысинами, сидел у себя в каптерке, но в течение первых десяти минут своего пребывания там я не только не смог перекинуться с ним парой слов, но даже поздороваться. Сам цех был светлым и тихим - электромонтажники орудовали в основном отвертками, паяльниками и другими нешумными предметами, но вокруг стола начальника бушевал, как мне показалось, перманентный скандал.
Один кричал, что пусть Армашкин идет к черту со своими изоляторами, а он их ставить не будет - себе дороже. Другой, весь замасленный, шумел, чтоб немедленно разгружали, а не то он уедет и чихал он на ихние проблемы, у него самого план. Третий, в костюме и при галстуке, шипел, что будет жаловаться в министерство. Заметив, видимо, у двери мое растерянное лицо, начальник посылал мне через их головы слабые оправдательные улыбки.
Я понял, что, если не включусь в этот ритм, придется уходить отсюда несолоно хлебавши, пробился к столу и представился.
Начальник почему-то обрадовался, встал, сказал костюмно-галстучному:
- Жалуйся куда хочешь. - А остальным объявил: - Ко мне товарищ из газеты. Все вопросы к Армашкину.
Через минуту кабинет опустел. Я изложил цель своего прихода.
Начальник потер ладонью лоб:
- Сам Уткин сейчас в отпуске. А пойдемте, я вас в комитет комсомола отведу, там его лучше знают, по дороге и побеседуем.
По дороге я узнал, что Уткин теперь уже электромонтажник не четвертого, а пятого разряда, больше того, бригадир комсомольско-молодежной бригады.
- Хорошо работаете, - рассказывал начальник. - Грамотно. Без брака. План перевыполняет, премии получает. Так и говорит: мне, говорит, деньги нужны. Ну что еще? Спокойный мужик, это мне нравится. У нас ведь видели как? Содом и гоморра - и так целый день. Производство! А он подойдет по-тихому: Семен Ильич, так и так, нужно то-то и то-то. Такому и отказывать грех. А насчет семейных дел - это мы не знаем, чем он там после работы занимается.
Секретарь комитета комсомола всплеснула руками:
- Ну, Уткин! Ну, мы ему покажем! Пусть только из отпуска выйдет. Мы его на комитет вытащим! Будет знать, как жену терроризировать!
Немного успокоившись, она сообщила:
- А мы его в бюро собирались вводить. Он ведь довольно активный общественник, в ДНД участвует, недавно один двух хулиганов задержал. И на собраниях всегда выступает, он хорошо умеет говорить, складно так. Надо же - лицемер!
