Ознакомительная версия.
—Ваше сиятельство! — вскипел Дурасов. — Мы спасли вам жизнь! И вот она, ваша благодарность!
— Егор Александрович, я вам благодарен, — смягчился я. — Но наша служба как раз и состоит в том, чтобы, рискуя собственными жизнями, спасать чужие! В данную минуту есть все основания полагать, что жизнь графини Екатерины Петровны Ростопчиной в опасности. Оставьте здесь пару человек и помчались в Сокольники!
Не дожидаясь ответа, я покинул комнату и спустился в подвал за одеждой. Парасейчук загромыхал следом.
У парадного входа толпилось полдюжины полицейских.
—Blimey! — воскликнул я и повернулся к Олегу Николаевичу. — Будь Дурасов чуточку расторопнее, убийца бы не ушел! Тут достаточно людей, чтобы окружить дом.
—Видите ли, убийца ловко справился сразу с тремя, — возразил полковник.
—Не ждавших нападения, — уточнил я.
—Ага! Что я говорил! — вдруг послышалось из темноты.
Это был тот смутно знакомый голос, который я услышал, еще сидя в узилище. С коляски спустился бородатый купец — тот самый, с которым мы прошлой ночью столкнулись на берегу Рыбинки, приняв друг друга за шпионов.
—Сударь, догадываюсь, что вам я обязан своим спасением, — сказал я.
— Хех! — бородач окинул меня лукавым взглядом и воскликнул: — Своих не бросаем!
— Дай, брат, обниму тебя!
Я обхватил купца за плечи, а потом и с полковником Парасейчуком облобызался.
—Мы срочно возвращаемся в Сокольники! — сказал я. — Это твоя коляска?
— Доберемся мигом! — ответил купец и сам полез на козлы.
Мы с Парасейчуком забрались внутрь.
— Все в Сокольники! На дачу генерал-губернатора! — крикнул я полицейским.
Тут на улицу вышел полковник Дурасов и его подчиненные остались внимать его указаниям.
— Как тебя величать, милостивый государь? — уже в пути спросил я бородача.
—Савелием Федоровичем.
— Картина вполне ясная, — сказал я. — Ты следил за дачей, все волновался, а не даст ли генерал-губернатор деру? И увидел, как меня тюкнули по голове и погрузили в коляску.
— Вот-вот! — подтвердил Савелий Федорович. — Все это показалось мне странным. Я за вами проследил, а потом кинулся в управу благочиния!
— А вы-то как здесь оказались, Олег Николаевич? — спросил я полковника.
—Видите ли, я по приезде решил наведаться к московским коллегам, — поведал Парасейчук. — Захожу на Съезжий двор, а там картина: купец утверждает, что с нашим человеком, похожим на английского шпиона, беда приключилась. Его и слушать никто не желал, а я сердцем почуял: беда-то с вами, ваше сиятельство. Кто ж у нас еще на английского шпиона похож?! Тут я уж сам на полковника Дурасова накинулся! Грех, говорю, на душу возьмете, если графа Воленского не выручите!
— Да, господа, если б не вы! — воскликнул я.
— А знаете ли, ваше сиятельство, что в Санкт- Петербурге произошло? — спросил приглушенным голосом полковник Парасейчук.
— Олег Николаевич, оставим титулы, — предложил я. — А про Петербург потом расскажете. Сейчас важно, что нас в Сокольниках ждет!
Он поджал губы: петербургские новости просились наружу, но полковнику пришлось набраться терпения и выслушать меня.
— Положение ужасное, — сказал я. — Подтвердились худшие мои предположения: графиня Ростопчина собирает секретные сведения для французов. Я видел патент Наполеона среди ее бумаг!
—Вот так, — кивнул я. — Как сказать об этом графу Ростопчину? С ума сойти можно!
Я подался вперед и, опершись локтем о колено, уткнулся лицом в ладонь. А Олег Николаевич сказал:
—Что-то я вас не пойму, Андрей Васильевич. Вы разоблачили шпиона — это же хорошо! А что генерал-губернатор за своей женой не уследил, так пусть он сам и терзается! Вы-то тут при чем?
Я взглянул на полковника Парасейчука. Он был спокоен, ни тени сомнения не отразилось на его лице.
—А как вы начинали службу? — спросил я. — Кто был вашим начальником?
— Я начинал службу у графа Буксгевдена[36], — с чувством ответил Парасейчук. — Видите ли, мне повезло: имел честь пользоваться большим его расположением…
— Вот и представьте себе, что вам предстоит арестовать Наталью Александровну![37]
Двое будочников преградили нам дорогу на подъезде к даче. Один из них поднял фонарь и хлопал красными от недосыпания глазами, всматриваясь в наши лица.
Heстолько мои слова, сколько полицейский мундир полковника Парасейчука внушили будочникам доверие. Они отступили и подняли шлагбаум.
—Скажите-ка, любезные, кто-нибудь за последний час приезжал или покидал дачу? — спросил я.
— Фельдъегерь от принца Ольденбургского, — сообщил будочник. — Да он и уехал тут же!
— Уехал?! — воскликнул я.
—Уехал, — подтвердил будочник. — На своей фельдъегерской тройке.
— Скорее! Вперед! — скомандовал я Савелию Федоровичу.
Он стегнул лошадей, и коляска покатила к парадному подъезду.
— Shit! — выругался я. — И как это никто не попался нам навстречу?!
— Может, стоит отправиться вдогонку? — предложил полковник.
—Вы правы, — ответил я. — Но все же… все же давайте убедимся, что с графиней Ростопчиной все в порядке.
Мы вошли в дом, и я не мешкая направился в спальню мадам Арнье. Увидев спавшего лакея, мы растолкали его и велели немедленно будить графа Федора Васильевича. Слуга, привыкший к тому, что к генерал-губернатору со срочными делами приезжают в любое время суток, отправился поднимать господина.
Я ворвался в будуар Изабель. Платья, вывалившиеся из шкафа, раскрытые ящички секретера, брошенные вещи свидетельствовали о поспешном бегстве. Мадам Арнье взяла только самое необходимое.
Все это я отметил мимоходом, бегом отправившись в покои графини Ростопчиной. Я прошел в сени, приоткрыл дверь и прислушался. В комнате царила гробовая тишина. Окна оказались занавешены плотными гардинами, совершенно не пропускавшими света. Я не мог ничего разглядеть и тщетно пытался услышать мерное дыхание спящей женщины.
Что, если пресловутый фельдъегерь проник в спальню графини и сделал свое страшное дело?! Опасаясь обнаружить худшее, я вполголоса произнес:
—Екатерина Петровна…
Никто не откликнулся.
—Екатерина Петровна, — снова позвал я.
Никакого ответа не последовало.
Я решил, что либо напугаю ее до полусмерти, либо… либо ей уже ничего не страшно.
—Екатерина Петровна! — гаркнул я.
Послышался шорох, и графиня Ростопчина вскрикнула:
—Кто здесь?!
—Это я, граф Воленский.
—Что… что вы здесь делаете? — обескураженно спросила она.
— Маловероятно, конечно, но хочу убедиться, что к вам в спальню не проник злодей, — сказал я.
— А который теперь час?
— Глубокая ночь, — ответил я.
— Что происходит? — Екатерина Петровна была раздосадована.
С другой стороны спальни отворилась дверь, и появился граф Ростопчин, в руке он держал подсвечник с тремя рожками. В комнате посветлело.
— Что происходит? — недовольным тоном поинтересовался он.
Екатерина Петровна с распущенными волосами сидела в постели, подтянув одеяло к подбородку. Я окинул комнату взглядом: кроме графини, в ней никого больше не было. От изумления генерал-губернатор едва не выронил подсвечник. Понадеявшись, что преступник не стоит за гардинами и не таится под кроватью, я прикрыл дверь и крикнул через щель:
— Федор Васильевич, я должен говорить с вами срочно!
Покинув будуар мадам Арнье, я вышел в гостиную, где встретил Николая Михайловича Карамзина в домашнем халате.
— Друг мой, что стряслось? — спросил он.
—Случилась история, — ответил я. — Начинайте записывать.
В гостиной появился граф Ростопчин. Вид он имел такой, словно ждал, что Наполеон обойдет Москву и каким- то чудом окажется на подступах к Санкт-Петербургу, и я именно с этим сообщением нагрянул к генерал-губернатору среди ночи.
Ознакомительная версия.
