метель, а твоя шуба сухая. К тому же Таранова позвонила и сказала, что наша дочь с парнем зашли в подъезд. Ты же знаешь, мимо нее кошка не проскочит! – он улыбнулся. – А еще у тебя вот так поднимаются брови, когда ты готовишься соврать! С раннего детства!»
И я старалась говорить правду – как можно иначе? Как можно обманывать тех, кто тебя любит? Мама меня любила, Карим, бабушка. И я ни разу не усомнилась в их словах. А выходит, они обо многом просто умалчивали. «Лучше смолчи» – так говорил Карим. То есть вокруг меня существовал такой молчаливый заговор, что-то от меня скрывали. А сейчас происходит черт-те что, а мне остается только пассивно наблюдать, как Фирсов копается в жизни моих близких. «Еще и Соня… с упреками!» – С этой мыслью я вошла в квартиру Карима, захлопнула за собой дверь, села в прихожей на низкий стул и тихо заскулила.
Глава 20
– Что, прилетело и от подруги? – равнодушно изрек Фирсов. Я бросила на него злой взгляд. Он стоял на пороге гостиной – так называла мама самую большую комнату, в которой главной ценностью был немецкого производства массивный буфет, приобретенный, как когда-то сказал Карим, вместе с квартирой.
– Не ваше дело!
– Не мое… удивительный вы человек, Асия Каримовна. Просто разрушитель какой-то. Всех осуждаете, обо всем безапелляционно судите. Отчима, который вырастил, – из жизни вон, отец на паперти – там ему и место. Сестра появилась кровная – да ну ее, темная личность. Все так? Вы в своей жизни разобраться не пробовали? Психолог… – произнес он с легкой усмешкой. – Откуда выводы такие про меня и девочку? Как вы ее назвали – Юля?
Я смотрела на него с вызовом, ожидая, что сейчас он начнет оправдываться.
– А я, представьте, понял, о ком вы. Юлия Хорошилова, так? Отец – владелец сети заправок, мать по образованию искусствовед, но сейчас – домохозяйка. В доме полный набор слуг – горничная, повар, садовник и дальше по списку. Не буду перечислять все блага семейства, скажу одно – девочка живет в очень жестких рамках: ни шагу без охраны, мать ни в грош не ставит, отца боится до смерти.
– Мне все это известно, господин майор. Завидная невеста, богатая наследница… где-то я вас даже могу понять, – с сарказмом произнесла я, с удовольствием отметив, как побагровела его шея, а яркий румянец вмиг окрасил выступающие скулы.
– А теперь выслушайте меня, Асия Каримовна, не перебивая неуместными замечаниями! Гена Хорошилов – мой друг. Я не поддерживаю таких его строгих мер в отношении дочери, но поверьте, у него есть основания для беспокойства. Год назад новый водитель Геннадия попытался соблазнить девочку. Она добровольно пришла к нему ночью в гараж. Ее отсутствие заметила горничная, которая, проходя мимо комнаты Юли, услышала настойчивый вызов на ее мобильный, постучала, зашла… Что испытал Гена, который первым обнаружил дочь в гараже, вы можете себе представить? Юля была почти раздета…
– Эта история мне известна! Да, у девочки раннее развитие, и тем более, если вы в курсе…
– Я просил не перебивать. Юля всю ситуацию восприняла как насилие над личностью и виновным посчитала отца, который со скандалом уволил ее «любимого». А дальше начались проблемы в школе, она стала сбегать с уроков, в конце концов попалась на воровстве в круглосуточном супермаркете. Просто на спор стащила банку джин-тоника. В отделение ее взяли поздно вечером, документов при ней не было, кто она такая, отвечать отказывалась. Забирал ее утром я, пока вез к отцу, пытался вправить дурочке мозги. Мне показалось, поняла… Еще несколько раз я по просьбе Гены отвозил ее в Отрадный к бабушке. Пока не понял, что она считает меня своим парнем. Да не смотрите вы так на меня, ей-богу! Гена попросил меня подыграть ей, чтобы она вновь не начала чудить! Да, я по возможности присматриваю за ней. Попросил Нилова взять ее в лицей, девочка же способная. Все наладилось с учебой, мне удается держать ее на расстоянии, я же все время занят работой. Осталось полгода, и она уедет в МГУ. Все.
– Нет не все, Фирсов. Вы со своим другом заигрались. Юля никуда не собирается уезжать, у нее на вас планы.
– Какие еще… планы?! С чего вы взяли?
– Я же психологом в лицее работаю, забыли? Юля за вас все решила: остается в нашем городе, учится заочно, вы женитесь, дети, ну и так далее…
– Геннадий ничего об этом не говорил!
– Так ему Юля свой план не озвучила, заявила лишь, что не едет учиться в Москву. Она уверена, что отец не знает о вашем… романе!
– Твою ж дивизию… говорил ему, что идея плохая. Что делать?
– Перестать врать ребенку. Признаю, что часть вашей миссии по спасению заблудшей души удалась. Остановитесь на этом. Скажите, что полюбили другую, так случается. Да, для нее это удар, даже если всю любовь к вам она придумала, – я почувствовала некоторое превосходство над Фирсовым.
– Я в этом даже не сомневаюсь!
– Но предупреждаю, реакцию Юли предсказать трудно.
– Ну, поплачет, разозлится, выскажет мне, какой я негодяй… переживу! – отмахнулся он.
– В моей практике был случай, когда на бросившего ее парня девушка подала в полицию заявление об изнасиловании, – спокойно добавила я, не без удовлетворения глядя на вытянувшееся в изумленном испуге лицо майора.
«Глуповат-с Фирсов, да…» – констатировала я мысленно. Жаль его не было, гаденькое чувство, что отомстила за постоянное хамство, быстро растаяло, остались усталость и пустота в душе. Извиняться за свои ошибочные обвинения я не стала, но подумала, что перед Соней оправдать майора все же нужно. «Вдруг у них все серьезно?» – подумала я, и мысль эта мне не очень понравилась.
Я поднялась со стула и огляделась вокруг, словно не узнавая квартиру Карима и вспоминая, зачем я здесь. Фирсов молчал, видимо, переваривая услышанное, я же решила, что начну со спальни, с книжного стеллажа. Точнее, с последнего тома собрания сочинений Чехова.
Тетрадный лист, который я достала из тайника, был с одной стороны абсолютно чист, на обороте же витиеватым почерком Карима было написано имя его матери – Рания.
