получить за разное, но в моем случае это терминальная стадия рака легких – и связи. Парламентарий Пэк, он меня вытащил.
Четырнадцать лет… немалый срок, но за это время так и не научились справляться с метастазами. Наконец-то я точно должен был умереть. Но мне было страшно. Я хотел жить и не знал, что делать. Я действительно хотел жить. Одновременно с этим я вспомнил всех преступников, которых казнили или посадили в тюрьму. Они должны умереть. А я теперь один из них, значит, тоже должен…
Когда я вышел на свободу, то ничего не почувствовал. Мне казалось, я должен ощутить счастье, но внутри была лишь пустота. Я вышел из тюрьмы, но общество даже не заметило этого. Я боялся, что меня кто-нибудь узнает, но зря. Теперь я всего лишь бывший заключенный.
Я не был дома четырнадцать лет. Внутри было чисто – мой брат вчера вызвал уборщиков. Впервые за четырнадцать лет я почувствовал запах дома. Я принял душ и вытер короткие волосы полотенцем – они сразу высохли, – нанес на лицо просроченный крем и зашел в комнату. На стуле висел костюм, который я обычно надевал на заседания. Его тоже достал брат по моей просьбе.
Я стоял перед зеркалом, надевая брюки и белую рубашку с коротким рукавом. Застегнул пуговицы, надел пиджак и расправил воротник. Говорят, больные раком худеют, но на мне костюм сидел как влитой. Больше меня волновало то, что даже такие простые движения заставили меня задыхаться. Я сел на стул и закашлялся так, будто из меня выходила душа. Мне было тяжело даже просто стоять. Придя в себя, я открыл ящик стола, достал свое удостоверение прокурора и положил в нагрудный карман.
Перед смертью Ли Ёнхван произнес: «00.1° – 00.2°». Я никогда не забывал эти цифры. Они намертво отпечатались в памяти.
Я сразу понял, что это значило. Координаты. Но чего? И почему Ли Ёнхван назвал их прямо перед смертью? Может, если бы я добрался в то место, я бы передумал убивать его? Эти вопросы терзали меня долгие четырнадцать лет. И наконец я найду на них ответы.
Я подошел к входной двери и обулся. Это тяжело. Даже дышать было тяжело. Я хочу жить. Нет, я хочу умереть. Я покачал головой и отбросил все мысли. Это сейчас не важно. Я поискал на телефоне координаты, которые назвал Ли Ёнхван. Они указывали на место где-то в Южной Корее.
До пункта назначения я ехал примерно шесть часов, а потом пробирался сквозь заросли в лес. С собой у меня была карта, несколько бутылок воды, упаковки с батончиками и одноместная палатка. Рюкзак получился довольно тяжелым, хотя раньше я бы и не заметил этого. Начались поиски. Сначала я шел через кусты и поля, потом показались горы. Каждые три шага вверх я садился и отдыхал.
Спустя некоторое время ноги стали ватными, а руки больше походили на ледышки. Я закашлялся кровью. Но это меня не остановило – я продолжал подниматься в гору. На мне все так же был надет костюм и туфли, что усложняло движение. Солнце садилось, но я не прекращал идти.
Я оказался на земле. Как? Отдыхал? Нет, поскользнулся и упал, а сил подняться не было. Не оставалось ничего, кроме как переночевать в этом месте.
Я достал из рюкзака палатку и установил ее, затем бросил вещи внутрь и лег. Острые камни неприятно впивались в спину. Но это не было проблемой, в отличие от холода. После захода солнца, казалось, наступила зима. Я свернулся калачиком, но все равно дрожал. Спустя четыре часа борьбы с холодом я провалился в сон.
Но ненадолго. На рассвете я проснулся. Часы показывали пять утра. Я закинул в себя три энергетических батончика и запил их водой. Тело изнемогало от усталости. Мне хотелось все бросить и уехать домой, но надо было продолжать путь. Я кое-как скрутил палатку, засунул ее в рюкзак и вернулся на тропу.
Я шел восемь часов. Казалось, сознание вот-вот меня покинет. Прошла еще одна ночь в горах. Дрожа от холода, я уснул, опять встал на рассвете, съел батончики и шагал до заката. Наконец добрался до хижины. Ну, если ее можно было так назвать – ее построили из бревен и мусора. Это определенно дом Ли Ёнхвана. Наконец я нашел его.
В пяти метрах от хижины находился деревянный помост. Первым делом я бросил на него рюкзак, который отдавливал мне плечи, сел, снял обувь и носки. Ноги были в мозолях и ужасно гудели. Спустя некоторое время мне полегчало, я снял пиджак, достал из рюкзака бутылку воды и внимательно осмотрел хижину. Без окон, зато с дверью. Она оказалась не заперта.
Я посидел на помосте минут двадцать, чтобы перевести дух, надел пиджак и босиком пошел ко входу. Ноги приятно массировали трава и земля, а в спину дул ветер, который наполнял жизненной энергией. Я толкнул дверь – та со скрипом отворилась. Было темно, поэтому я включил фонарик на телефоне. Внутри стояли шкафы с полками, как в библиотеке. Они были завалены толстыми тетрадями, папками с документами. Каждая полка делилась на секции, в начале каждой секции был наклеен стикер с обозначением. Я подошел к крайнему правому шкафу и подсветил одну из полок.
Лечение дисциркуляторной энцефалопатии [12]
Управление стволом головного мозга
Создание методов лечения генетических хромосомных болезней
Происхождение агрессивных форм рака / метастазы
Я читал надписи на стикерах. Большинство из них было на английском, поэтому я не до конца понимал смысл. Я вытащил одну из папок с полки – внутри лежала фотография Ли Ёхнвана, оперировавшего мужчину. Я сразу узнал его. Одна из жертв. Снизу было написано что-то на английском, и я был уверен, что это описание метода.
Я осветил всю комнату – десятки полок, сотни документов. И все это – наследие Ли Ёнхвана. Меня обуяла какая-то мистическая энергия. В одном месте были собраны все знания гения. Я двигался от стеллажа к стеллажу, читая надписи.
Комплексный подход к лечению рака
Нашел. Идеальный способ лечения рака. На полке лежало много разных документов и тетрадей, но я искал единственный, который бы вылечил меня. Внезапно я задумался – я убил Ли Ёнхвана, зная, что его метод мог бы мне помочь в будущем. Какой резон в том, чтобы использовать его знания? Но я хочу жить.
Сперва я попытался справиться с двумя мыслями, боровшимися у меня в голове. Я собирался было уходить, но мой
