– Первый взнос был в тысячу двести двадцать два доллара, – сказал он, не глядя на Хармаса. – Здесь какая-то ошибка.
– Первоначально Барлоу был намерен застраховаться на пять тысяч долларов, – стоял на своем Хармас. – Мерривезер уверен в этом. Барлоу нужна была ссуда всего в три тысячи долларов.
Энсон закурил сигарету и, видя, что Хармас ждет от него ответа, медленно заговорил:
– Я понятия не имею, о чем вы, но могу сказать, что Барлоу заполнил стандартную анкету. Когда я приехал к нему в последний раз, он пожелал застраховаться на пятьдесят тысяч долларов. Вы видели этот полис, он подписан им. Возможно, он советовался с Мерривезером перед встречей со мной. Но, вернувшись из банка, он скорее всего передумал и решил застраховаться на гораздо более крупную сумму.
– И ровно в десять раз, – спокойно заметил Хармас. – Откуда же у него взялись деньги, чтобы оплатить первый взнос?
– Деньги у него были… во всяком случае, он их мне дал, – ответил Энсон.
– Могу я взглянуть на эту анкету? – спросил Хармас. – Я должен быть уверен, что Барлоу действительно разговаривал с Мерривезером, прежде чем встретился с вами.
Энсон замер. Пепел от сигареты упал ему на колени.
– Я ее выбросил.
Теперь уже Хармас потянул время, закуривая сигарету. Он испытующе глянул на Энсона, и тот с усилием, но все же выдержал его взгляд.
– Вы всегда так поступаете? – наконец спросил он.
– Только в том случае, если мне удается застраховать клиента. Поскольку это произошло, в анкете больше не было нужды.
Хармас некоторое время думал, затем пожал плечами.
– Хорошо, я понял. – Он внезапно наклонился вперед и резко спросил: – Где вы были ночью 30 сентября?
У Энсона во рту пересохло.
– Не понял. Что вы хотите этим сказать?
Хармас оскалил зубы в улыбке.
– Вы же знаете Мэддокса. Он любит стопроцентное алиби. Он непременно хочет знать, где был всякий, имеющий хоть какое-то отношение к Барлоу в ночь его убийства. – Улыбка Хармаса превратилась в гримасу. – Я бы не удивился, если бы он и у меня потребовал аналогичное объяснение. Это чистая формальность, но если вы полагаете, что я лезу не в свое дело, забудем об этом вопросе.
– Ну почему же.
Энсон выдвинул верхний ящик стола и взял записную книжку.
– Я работал допоздна в этом самом кабинете, – сказал он ровным, ничего не выражающим тоном. – Ушел в одиннадцать. Если желаете проверить мои слова, спросите ночного охранника.
– Это ни к чему. – Хармас беззаботно махнул рукой. – Я много размышлял над этим делом и склоняюсь к мысли, что вы правы. Даже если эта женщина и не в ладах с законом, будет лучше оплатить ее иск. Как вы правильно заметили, отказав ей, мы сделаем очень плохую рекламу нашей компании в этом районе. Вечером здесь будет Мэддокс. Я приложу все усилия, чтобы склонить его к оплате иска миссис Барлоу.
Сердце Энсона сделало судорожный скачок и замерло в груди.
– Мэддокс приезжает сюда?
– Да. Он хочет поговорить с Дженсоном. Я сообщу вам, если мне удастся убедить его оплатить иск. Вы будете дома сегодня вечером?
Энсон кивнул:
– Я буду дома около девяти вечера. Но я знаю Мэддокса, он ни за что не удовлетворит иск.
– Как сказать. Старина Барроуз не любит плохой рекламы. А ведь пресса может поднять ужасную шумиху вокруг этого дела. Я не хотел бы допустить такое. – Хармас поднялся и отодвинул кресло. – Но хватит о работе. Вы знаете антикварный магазин на углу квартала? Я купил у них пресс-папье. Они уверили меня, что это поистине замечательная вещь. – Вытащив из кармана пластиковый пакет, Хармас вытряхнул оригинальное пресс-папье и подтолкнул его к Энсону. – Хелен помешана на антиквариате, но я боюсь, как бы это не оказалось подделкой… скажем, японской, выпуска примерно 1960 года.
Не почувствовав подвоха, Энсон взял пресс-папье, внимательно осмотрел его и пожал плечами:
– Понятия не имею, но выглядит прелестно. Если вы скажете ей, что этой вещице сто лет, она будет счастлива.
Он вернул пресс-папье Хармасу, и тот аккуратно опустил игрушку в пластиковый мешочек.
– Да, нечто подобное я и скажу. – Хармас поднял руку. – Итак, если мне удастся уговорить Мэддокса оплатить иск, я вам сообщу.
Когда Хармас ушел, Энсон закурил очередную сигарету и задумчиво уставился в пространство. Он чувствовал, что его постепенно прижимают к стенке. И хотя он пытался убедить себя, что особых неприятностей не предвидится, страх нарастал. Ну а то, что Мэддокс не удовлетворит иск, Энсон знал наверняка. Он потерял эти деньги и даже не знает, кого в этом винить. Сейчас главное – не выдать себя и выйти целым и невредимым из этой аферы. Во всем виновата Мэг. Если бы она сказала ему правду о своем прошлом, он ни за что не пошел бы на эту сомнительную авантюру.
Он все еще сидел за столом, прикидывая шансы за и против, гадая, не совершил ли он где-нибудь фатальной ошибки, когда в дверь тихонько постучали.
– Войдите! – раздраженно крикнул он.
Дверь отворилась, и в кабинет бочком скользнул Джуд Джонс, ночной охранник. Энсон с удивлением уставился на него.
– Привет, Джуд, – сказал он. – Я как раз собрался домой. Я могу что-то сделать для вас?
Джонс сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь. На лице охранника появилось хищное выражение, которое Энсон никогда раньше не видел и которое очень ему не понравилось.
– Могу я поговорить с вами, мистер Энсон? – спросил он.
– Может быть, в другой раз, – нетерпеливо сказал Энсон. – Я тороплюсь домой.
Джонс покачал головой:
– Дело не терпит. Это весьма важно как для вас, так и для меня.
Энсон подошел к окну и встал к нему спиной.
– Хорошо. Что там у вас?
– Этот парень, Хармас… Вы его знаете?
– Допустим. И что?
– Он расспрашивал меня о вас, мистер Энсон.
Сохранить бесстрастное выражение лица стоило Энсону сверхчеловеческих усилий. Итак, Хармас все же решил проверить его алиби. Но здесь ему ничего не светит.
– Я в курсе. – Энсон приложил все силы, чтобы голос его звучал естественно. – Это нужно ему для расследования убийства мистера Барлоу. Полицейские проверяют алиби у всех, кто имеет хотя бы малейшее отношение к потерпевшему. А так как именно я оформил этот полис, проверяют и меня. Это обычная процедура, так что пусть она вас не волнует.
Джонс вытащил окурок сигареты из-за уха, приклеил к нижней губе и неторопливо закурил.
– Это как раз меня не волнует, мистер Энсон. Я подумал, что, возможно, это интересует вас. Видите ли, я сказал ему, что между девятью и одиннадцатью вечера вы были здесь и печатали на машинке.
В голосе Джонса слышалась явная ирония, и Энсон внимательно всмотрелся в его полное, хитрое лицо.
– Именно так, – сказал он. – Я сказал Хармасу то же самое. Хорошо еще, что в тот вечер я никого сюда не привел. – Он с трудом заставил себя усмехнуться.
– Ха! – сказал Джонс. – Я подтвердил, что вы были здесь, но ведь он всего-навсего частный детектив. А что будет, если меня спросят копы?
– Повторите им то же самое, – жестко сказал Энсон.
– Не надейтесь, что я буду врать полиции, мистер Энсон. – Джонс сокрушенно покачал головой. – Я не хочу лишних неприятностей. Мне могут инкриминировать соучастие.
Неприятный холодок сковал сердце Энсона.
– Вы это о чем? Соучастие? К чему вы клоните?
– В кабинете в тот вечер вас не было, мистер Энсон.
Ноги Энсона стали ватными, и он без сил опустился на край стола.
– О чем вы говорите, черт возьми? – хрипло сказал он.
– У меня закончились сигареты, – сказал Джон. – Я подумал, не одолжить ли у вас пару штук до утра. Я постучал в дверь. Никто не ответил, но машинка продолжала стучать. Я постучал снова, а так как никто не ответил, то я подумал, не случилось ли с вами чего-нибудь плохого, и открыл дверь своим ключом. Вас в кабинете не оказалось, мистер Энсон. Стук машинки доносился из магнитофона, и вполне естественный, надо сказать… ловко вы меня провели!
Энсон почувствовал, как капли холодного пота скатываются по спине.
«Конец! – подумал он. – Вот я и влип!»
Первой мыслью было вытащить револьвер Барлоу из запертого ящика стола и немедленно пристрелить Джонса, но не успела эта мысль созреть в его голове, как он тут же ее отбросил. У него не хватит сил вытащить эту тушу из кабинета. Необходимо выиграть время, чтобы все как следует обдумать.
– Верно, Джуд, – сказал он. – В кабинете меня не было, но к убийству я не имею ни малейшего отношения.
Джонс, не спускавший взгляда с Энсона, гаденько ухмыльнулся. Энсон почти чувствовал, как дрожит от страха и возбуждения этот толстяк.
– Я в этом тоже уверен, мистер Энсон… я ни мгновения не думал, что вы имеете к этому отношение. Я лишь хотел предупредить вас на тот случай, если меня будут допрашивать копы. Ведь тогда я обязан сказать правду. – Он склонил голову набок и продолжал: – Ничего ведь плохого не произойдет, да, мистер Энсон?
