Ознакомительная версия.
Воцарившаяся в кабинете тишина показалась задерганному Валентину Николаевичу приятным освежающим душем. Он энергично прошелся по небольшой холодной комнате с высоким потолком. Сделал пару наклонов и приседаний. Опираясь руками на сейф, потянул затекшую спину.
Ему очень хотелось выпить. Шутка ли, столько придурков телефон обрывало. А как еще стресс снимать, если не водкой?! Но Гаврилов, грустно вздохнув, мужественно изгнал из сознания образ запотевшей, только из холодильника, «чекушечки». На работе пить нельзя – и точка. Избежать соблазна опрокинуть рюмку в служебном кабинете не могут только алкоголики.
– А я не алкоголик, – пробормотал Валентин Николаевич, усаживаясь за стол. Он пододвинул поближе том уголовного дела и обрадованно потер руки: – Отличные показания! Как все в строку ложится! Вот, пожалуйста, свидетель Петрова, 1976 года рождения, показала, что у Кирилла Матюшина была любовная связь с гражданкой Элеонорой Шевелевой. А вот еще один протокол, допроса свидетеля, находившегося на книжной ярмарке. Гражданин заметил, как у Артура и Кирилла вышла ссора именно из-за Шевелевой. Конечно, более логично со стороны Матюшина выглядела бы месть супругу Шевелевой, а не решившему приударить за девушкой коллеге. Но Матюшин же состоит на учете в психоневрологическом диспансере. О чем черным по белому написано в ответе на запрос. А у психов – своя логика!
Гаврилов шелестел страницами и довольно усмехался. Определенно дело скоро можно будет направлять в суд. Официального акта вскрытия еще нет, но по телефону эксперты уверили: смерть Крылова спровоцирована неустановленным химическим веществом, в состав которого входят какие-то там блокиранты. Результатов химического исследования таблеток, изъятых в кабинете Матюшина, еще нет. Скорее всего, конечно, это не яд. Матюшин хоть и псих, но не настолько же, чтобы отравляющее вещество в рабочем кабинете держать. Тем более что яд, по идее, должен был при нем находиться, он же Артура именно на книжной ярмарке отравил, а не в редакции. Во время осмотра личных вещей Матюшина ничего похожего на отравляющее вещество не изъято. И сам фотограф свою вину отрицает. То есть говорит: с Крыловым из-за гражданки Шевелевой действительно повздорил, но не убивал. То, что вину отрицает, это как раз понятно. Но где отравляющее вещество? Даже если предположить, что весь имеющийся в распоряжении Кирилла яд оказался в бокале Крылова, должен же был где-то обнаружиться флакон, упаковка, пакетик, хоть что-нибудь! Успел избавиться до приезда милиции или нестыковка выходит?..
– В любом случае копать надо именно в этом направлении, – прошептал Валентин Николаевич, переворачивая страницу. Рука едва заметно дрожала, с чего бы это? – То, что отражено в протоколах, – конкретные факты. А Епифанова и Вронская – бешеные истерички. Музыканта какого-то приплели… Фигня! Редакторша просто хочет замять скандал, боится огласки. Ситуация не из приятных, согласен, один сотрудник газеты убивает другого. Вот она и бесится!
В дверь, предусмотрительно запертую изнутри, громко постучали.
Следователь в отчаянии обхватил руками седую коротко стриженную голову и зашипел:
– Вот ведь суки, обложили по полной программе! Совещание прошло, операм возвращаться рано еще, точно журналисты!
– Валентин Николаевич, откройте, это Андрей Соколов. Я знаю, что вы на месте!
Гаврилову на секунду стало стыдно. Не подумал, отрубил телефоны. А эксперты дозвониться не могут. Официальное заключение писать – на это время требуется, поэтому они всегда звонят, чтобы коротко изложить суть экспертизы. Видимо, что-то срочное, если Соколову пришлось из бюро в прокуратуру мчаться…
Валентин Николаевич открыл дверь и криво ухмыльнулся. Рядом с Андреем стояла высокая темноволосая девушка, похоже, со взором, жаждущим информации.
– Это наша интерн Марина Вершинина. – Андрей по-хозяйски прошелся по кабинету, потом прислонился спиной к подоконнику.
– Типа практикантки? Живо в коридор, пусть там подождет! – распорядился следователь. – Тоже мне надумал, баб тут своих на экскурсию водить!
Эксперт хотел было возмутиться, но сдержался. Сделал девице знак рукой и даже приветливо улыбнулся.
«Опять к наркологу будет советовать обратиться? Пошлю на три буквы, задрал», – решил Гаврилов, удивленный нетипичной покладистостью высокомерного и циничного Соколова.
– Валентин Николаевич, экспертизу таблеток, изъятых в тумбочке Матюшина, химики сделали. Я только что говорил с ребятами. В общем, тот же самый препарат, с большим содержанием блокирантов. Но также в его состав входят вещества, которые оказывают негативное воздействие на сердечно-сосудистую систему, и…
– Говори по-русски, – перебил Гаврилов, постукивая ручкой по столу. Яд, яд. Зачем же фотограф его в своей тумбочке держал? Хотя – псих, на учете… – Когда вы начинаете вашими терминами сыпать, я понимаю только то, что ничего не понимаю.
Уставившись в потолок, Андрей выдохнул:
– Хорошо, Валентин Николаевич. Во всяком случае, я попытаюсь. Полгода назад мы вскрывали труп профессора Свечникова. И наличие общеасфиксических признаков… В общем, скорее всего убили профессора тем же препаратом, что и Крылова. Но детальную судебно-химическую экспертизу не делали. Потому что казалось, что скоропостижная смерть, а не убийство. Про этот случай с профессором в своей статье писал Артур Крылов. Свечников всю жизнь занимался исследованием творчества Достоевского, и журналист откуда-то узнал, что к профессору обращались по поводу рукописи неизвестного…
– …романа «Атеизм», – нервно закончил Гаврилов. – Статью эту я уже наизусть выучил. И мне уже журналисты все телефоны оборвали с вопросами по этому поводу. Что только тебе от меня сейчас требуется, я так и не понял.
Эксперт замялся:
– Было бы хорошо запросить то дело. Результатов химической экспертизы по Свечникову нет, но я, вот честное слово, уверен! У меня уже был аналогичный труп, я изучил визуальные признаки, хотя они и минимальны. И еще один очень подозрительный момент. Я выяснил, в какой поликлинике лечился Свечников. У него отличные кардиограммы, он совершенно не жаловался на сердце. И тут – смерть якобы от серьезного заболевания именно сердца. Бессимптомно такая болезнь не протекает, он обратился бы к врачу, обязательно. А если бы и не обратился с жалобами, при плановом осмотре все равно бы диагностировали! Этот факт тоже косвенно подтверждает, что его убили, но результатов экспертизы, к сожалению, нет.
Гаврилов слушал Андрея и для проформы поддакивал. Да-да, он посмотрит, что там по Свечникову. Конечно, надо во всем разобраться, обязательно.
И все же у него невольно вырвалось:
– Матюшин состоял на учете в психоневрологическом диспансере.
– Какого он года рождения? – быстро поинтересовался Соколов. – А в каком году на учет взяли? Он мог от армии «косить», что, не знаете, как это делается? И еще. Я краем уха слышал ваши беседы со свидетелями. Они ведь тоже говорили о романе Достоевского, а еще упоминали, что какой-то человек интересовался и журналистом, и романом.
– Я помню, – почти нежно улыбнулся Гаврилов. Он посмотрел на часы и убедился, что до конца официального рабочего дня осталось всего ничего. А там, а там… Ух! – Спасибо, что зашел. Миль пардон за отключенные телефоны, вынудили.
Дождавшись, пока за экспертом закроется дверь, Валентин Николаевич с досадой саданул кулаком по столу.
Учат, советуют! Да достали его все с этим… Достоевским. Вот ведь фамилия, в полном соответствии с ситуацией!
«Попробую додавить Матюшина, а там видно будет. Меня смущает наличие яда в кабинете. А еще надо выяснить, были ли знакомы ранее Шевелева и Крылов. Если нет, то понятно, почему Кирилл Артуру по морде дал. Но убивать, и еще яд вдруг так кстати при нем оказался… В общем, есть вопросы, – рассуждал Гаврилов, напряженно наблюдая за стрелкой, прилипшей к круглому циферблату настенных часов. – Но в любом случае жаль, что не удалось спихнуть это дело на кого-нибудь из коллег. Журналисты как сбесились, и начальство будет контролировать ход расследования по полной программе…»
* * *
Сильно профилированные бритвой волосы не стоит прятать под вязаную шапочку. Выполненная в такой технике стрижка идеально выглядит после сушки феном с небольшим количеством пенки, увеличивающей объем волос. Но под шапочкой небрежные рваные пряди сомнутся, голова будет смотреться плоско, неинтересно. Это с учетом того, что вечером в «Книгоеде» появится Лика, зеленоглазая, настороженная, ехидная, просто ужасно. С ней надо поговорить, ей очень нужно понравиться. И – прилизанные волосы. Но другого выхода нет…
Влад Резников достал из бардачка черную шапочку и футляр с темными очками в тонкой металлической оправе. Глядя в небольшое узкое зеркало заднего вида, он ловко убрал волосы, поправил чуть соскальзывающие дужки. На совесть сделанные диоровские стекла превратили иссякающий день в полноценно-непроницаемую ночь. Но пусть – не машину же вести в этом маскарадном убранстве.
Ознакомительная версия.
