Она в мелкие кусочки изорвала письмо и выбросила их в канаву.
Человеком, созданным для любви, Джим не был. Он был слишком занят собой. Кроме того, взгляды его и мнения были очень твердыми и определенными.
Да и Селия не была из тех, кто мог бы взбаламутить в нем то, что можно было взбаламутить. Женщина опытная, которую застенчивость Джима только бы подстегивала, могла бы заставить его потерять голову — что было бы лишь на пользу.
А так выходило, что в его отношениях с Селией что-то не клеилось. Дух товарищества, свойственный их дружбе, был утрачен, взамен же они ничего не приобрели.
Селия всё так же восторгалась характером Джима, скучала от его разговоров, приходила в бешенство от его писем, и вообще — жизнь на нее наводила тоску.
Единственное, что ее действительно радовало, это то, что мать была счастлива.
Пришло письмо от Питера Мейтланда, которому она написала, взяв с него слово секрета не выдавать.
Всего тебе, Селия, самого лучшего (писал Питер). Мне он кажется вполне надежным парнем. Ты ничего не пишешь, как у него с финансами. Надеюсь, что в порядке. Девушки не забивают себе голову такими мелочами, но поверь мне, дорогая Селия, это важно. Я гораздо старше тебя и повидал женщин, которые всю жизнь тянут лямку вместе с мужьями и до ужаса обеспокоены тем, как сводить концы с концами. Хотелось бы мне, чтобы ты жила по-королевски. Ты не из тех, кто может терпеть лишения.
Что еще сказать. Я внимательно присмотрюсь к твоему жениху, когда в сентябре приеду домой, тогда и решу, достоин ли он тебя. Впрочем, не думаю, что такой вообще найдется!
Всего тебе самого доброго, старушка, и здравствуй долго-долго.
Всегда твой
Питер.
Может и покажется странным, но так оно и было: помолвка радовала Селию главным образом из-за будущей свекрови.
Снова вернулось к ней восхищение, которое в детские годы испытывала она перед миссис Грант. Как и раньше, она думала, что миссис Грант — женщина очаровательная. Теперь совсем седая, она по-прежнему держалась с королевской грацией, голубые глаза ее были всё так же прекрасны и так же великолепна фигура; тот же хорошо запомнившийся, чистый и красивый голос, тот же властный характер.
Миссис Грант прекрасно понимала, в каком Селия от нее восторге, и ей это было приятно. Может быть, она не вполне была довольна помолвкой — может быть, не всё ее тут устраивало. Она вполне была согласна с решением, которое приняли молодые люди: через полгода устроить публичную помолвку, а годом позже обвенчаться.
Джим обожал свою мать и был доволен, что Селия тоже ее обожает.
Бабушка была очень рада, что Селия обручилась, но считала нужным делать намеки на трудности семейной жизни — на то, например, что у бедняжки Джона Годолфина в медовый месяц обнаружился рак горла, или что адмирал Коллингуэй наградил жену дурной болезнью, а потом занялся гувернанткой и дошло дело до того, что она, бедняжка, не могла даже горничную держать в доме. Он выскакивал на них из-за дверей — в чем мать родила Ясное дело, они не задерживались.
Селия считала, что Джим — человек здоровый и у него никак не может быть рака горла («Ах, моя дорогая, заболевают-то как раз люди здоровые», — ввернула бабушка), и даже при самой необузданной фантазии невозможно было представить себе тихоню Джима старым распутником, выскакивающим на горничных.
Бабушке Джим понравился, но — втайне — она чувствовала некоторое разочарование. Молодой человек, который не пьет, не курит и конфузится от шуток, — что это за молодой человек? Если начистоту, то бабушка отдавала предпочтение мужчинам более мужественным.
— Однако, — сказала она с надеждой, — я видела, как вчера вечером он в пригорошню собирал гравий с террасы — там, где ты ступала, — и мне это показалось очень милым.
Напрасно Селия пыталась объяснить, что его интерес бы чисто геологическим. Бабушка такие объяснения не приняла.
— Это тебе он так сказал, милая. Но я-то молодых людей знаю. Носил же молодой Плантертон семь лет у самого сердца мой платок, а встретились мы с ним всего один раз — на балу.
Из-за бабушкиной неосмотрительности новость дошла до миссис Люк.
— Ну, дитя мое, я слышала, что вы договорились с молодым человеком. Я рада, что ты отказала Джонни. Джордж не позволял мне говорить тебе ничего такого, что бы тебя от Джонни оттолкнуло, он ведь считается хорошей партией. Но я всегда думала, что он похож на воблу.
Так говорила миссис Люк.
И продолжала:
— Роджер Рейнс всегда о тебе справляется. Я его отговариваю. Он, конечно, человек состоятельный, потому серьезно и не занимается своим голосом, а ведь мог бы быть профессионалом. Но я полагаю, он тебе не очень понравился — этакий толстый коротышка. Съедает на завтрак бифштекс, когда бреется, обязательно себя порежет. Терпеть не могу мужчин, которые после бритья ходят порезанными.
Как-то в июле Джим приехал в невероятно возбужденном состоянии. Очень богатый человек, друг его отца, отправляется в кругосветное путешествие — изучать сельское хозяйство. Он предложил Джиму поехать с ним.
Джим довольно долго взволнованно разглагольствовал. Он поблагодарил Селию за то, что она с интересом его выслушала и согласилась отпустить его. А он в какой-то мере чувствовал себя виноватым в том, что может доставить ей неприятность своим отъездом.
Недели через две он двинулся в путь, вне себя от радости; из Дувра Селии пришла прощальная телеграмма ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ БЕРЕГИ СЕБЯ — ДЖИМ.
Каким прекрасным может быть августовское утро.
Селия вышла на посыпанную гравием дорожку перед домом и огляделась. Раннее утро… на траве еще лежит роса… и отлогий зеленый склон, который Мириам не разрешила пустить на грядки. Вон — бук — разросшийся как никогда, густой, темно-зеленый. И небо совершенно голубое… голубое… голубое, как море.
«Никогда, — думала Селия, — я не была так счастлива». Давно знакомая боль охватила ее. Было так чудесно — так чудесно… чудесно до боли.
О, этот прекрасный, прекрасный мир.
Прозвучал гонг. Она пошла в дом, завтракать.
Мать взглянула на нее.
— У тебя очень счастливый вид, Селия.
— Я счастлива. День такой чудесный.
Мать тихо сказала:
— Дело не только в этом… Потому что уехал Джим, да?
До этого мгновения Селия едва ли понимала сама. Какое облегчение… несказанное радостное облегчение. Девять месяцев не надо будет читать теософию или книги по экономике. Девять восхитительных месяцев она сможет жить так, как ей угодно, — чувствовать, что ей угодно. Она свободна… свободна… свободна…
Она взглянула на мать, и Мириам взглянула на нее.
Мириам сказала мягко:
— Не надо тебе за него выходить. Не надо, если у тебя такое настроение… Я ведь не знала…
Слова посыпались из Селии как град.
— Я и сама не знала… Я думала, что люблю его… да, я не встречала человека лучше… и он такой замечательный во всём.
Мириам грустно кивала. Вот и рухнул ее вновь обретенный покой.
— Я с самого начала видела, что ты его не любишь, но я думала, что, может быть, полюбишь, когда вы обручитесь. А вышло наоборот… ты не должна выходить замуж за того, с кем скучно.
— Мне скучно?! — возмутилась Селия. — Но он такой умный — с ним не может быть скучно.
— А ведь было именно скучно, Селия. Она вздохнула и прибавила: — Он еще совсем молоденький.
Наверное, именно в ту минуту и пришла ей в голову мысль, что если бы Джим и Селия встретились, когда Джим станет постарше, всё было бы хорошо. Ее потом не покидало ощущение, что Джиму и Селии до любви не хватило самой малости… но не хватило…
И хотя она была разочарована, хотя и беспокоилась за будущее Селии, в тайниках души ее пел, ликуя, тоненький голосок: «Она еще не уходит от меня. Она еще от меня не уходит»…
Как только Селия написала Джиму, что не пойдет за него замуж, она почувствовала, что у нее гора с плеч свалилась.
Когда в сентябре приехал Питер Мейтланд, он удивился ее приподнятому настроению и красоте.
— Ты, значит, порвала с тем малым, Селия?
— Да.
— Бедный малый. Осмелюсь сказать, тем не менее, что того, кто тебе больше будет по душе, ты найдешь скоро. Догадываюсь, к тебе часто обращаются с предложениями руки и сердца.
— Не так уж и часто.
— Сколько же просили?
Селия задумалась.
Забавный коротышка капитан Гейл — в Каире и глупый мальчишка на пароходе по дороге назад (если это, конечно, считается), да еще майор де Бэр, и Ральф, и его друг — чайный плантатор который, между прочим, к этому времени уже женился на другой), ну и Джим — и еще неделю назад произошла эта смехотворная история с Роджером Рэйнсом.
