— Микробесы сообщают о наличии человеческой крови и содранной человеческой кожи. Отвратительно.
— Приведите Эрнандеса, — приказал сублегат Хиггинс. Как только появился курандеро, Хиггинс указал на бутылку и спросил: — Эй, ты, что здесь?
— Где, в этой бутылке? — переспросил Эрнандес. — Кровь хорька и немного крови дракона. Преимущественно для дам, которые ждут ребенка. Они приобретают… — Он не смог подобрать английского слова и произнес что-то по-испански.
— Геморрой, — перевела Борнхольм. — Да, я слышала об этом. — Она одарила курандеро таким взглядом, который мне никак не хотелось бы ощутить на себе. — Ты это сам приготовил?
— Нет, нет. — Эрнандес энергично потряс головой. — Кровь дракона тиу саго — очень дорогая. Я покупаю эту смесь у другого человека, он говорит, что тоже курандеро, на одном из… как вы их называете… блошиных рынков. Он просит разумную цену, меньше, чем другие.
— Я вам верю, — сказал я. — Он просит мало, потому что продает совсем не то, что говорит. Расскажите-ка об этом человеке. Он молодой? Старый? Он часто приходит на рынок?
На блошином рынке можно найти почти все и очень дешево. Иногда товар даже соответствует тому, что утверждает продавец. Однако зачастую бывает, что колечко чистого золота через несколько дней превращается в медь или свинец, хорологический демон в часах засыпает или удирает, а то, что вы считали лекарством, оказывается ядом. Полиция и АЗОС делают все, чтобы торговля на рынках шла честно, но, как всегда, для этого не хватает людей.
— Он называет себя Хосе, — сказал Эрнандес. — Он не молодой и не старый, просто мужчина. Я видел его несколько раз. Он бывает на рынке не всегда.
Мы с сублегатом Хиггинсом переглянулись. На его лице выразилось отвращение. Не молодой и не старый мужчина по имени Хосе, который появляется на рынке, когда ему вздумается… Какие у нас шансы опознать его? Примерно такие же, как у Иерусалимского Первосвященника обратиться в индуизм.
Во всяком случае, так думал я. Но Борнхольм сказала:
— Если нам удастся установить детектор заклинаний в воротах для торговцев на нескольких рынках, то, бьюсь об заклад, он учует эту дрянь. Я попытаюсь сделать это в субботу и уверена, что мои коллеги меня поддержат. Все знают, кто такой Уицилопочтли, и никто не хочет, чтобы он вырвался на свободу.
Великой любви достоин тот государственный служащий, который вызвался работать сверхурочно без дополнительной оплаты! Люди, которые придираются к полиции и чиновникам, обычно забывают о таких, как Борнхольм, а зря. Их и без того слишком мало.
— Если вы одолжите мне один из этих замечательных детекторов, — предложил я, — я подежурю в воскресенье. Я знаю, что в этот день большинство людей предпочитает молиться Богу, а не работать, но ко мне это не относится.
— Ладно, — согласился Хиггинс после короткого раздумья. Так я и знал: мало в полиции иудеев. Я написал номер своего домашнего телефона и протянул ему.
— Я дам вам знать, — пообещал он.
— Надеюсь.
Признаюсь, у меня было еще одно, тайное, побуждение. Продавцы приходят на блошиные рынки рано, чтобы занять местечко получше. Я решил: возьму-ка с собой Джуди, и когда мы покончим с проверкой (наверняка ведь ничего не найдем), то сможем провести остаток дня за покупками. Как я уже говорил, на блошиных рынках можно найти все, что угодно.
Через два дня после того, как мы прикрыли лавочку Куатемока Эрнандеса, сублегат Хиггинс действительно связался со мной, и мы договорились о наблюдении за одним из рынков в долине. В тот же вечер я позвонил Джуди: не хочет ли она присоединиться ко мне? Она согласилась. Условившись о времени, мы еще немного поболтали об этом разрастающемся деле.
— Если Эрнандес сумеет доказать, что давал свое зелье Лупе Кордеро по неведению, а не из злого умысла, приговор будет значительно мягче, — говорил я.
— Не думаю, что неведение — веский довод для его оправдания, — не соглашалась Джуди. — Если курандеро не знает, что делает, то ему вообще противопоказано заниматься целительством. — Ежедневно редактируя магические тексты, она стала придирчиво относиться к магии, тем более если ею злоупотребляли.
— Ты права, — согласился я. — В магии главное — цель. Ведь она… — Тут я услышал в передней какой-то шум. — Слушай, я перезвоню тебе попозже. По-моему, ко мне кто-то пришел.
Я вышел посмотреть, в чем дело. «Наверное, кто-нибудь из соседей зашел одолжить пресловутую чашку сахара», — решил я. Но этот кто-то был уже не за дверью, а в гостиной и удобно устроился в кресле. Я видел кресло сквозь его тело — значит, мой гость бесплотен.
— Как вы сюда попали? — воскликнул я (мой дом, как я уже хвастался, оснащен не только обычными колдовскими штучками для отпугивания незваных гостей) и поспешно пробормотал простое оградительное заклинание: — Запрещаю тебе, дух, именем Господа — Адонаи, Элохим, Иегова, — пребывать в этом доме. Изыди, дух, или я поражу тебя этим Освященным жезлом власти. — Я знаю, что в таких случаях лучше не блефовать. Мой жезл находился поблизости — в кладовке у входной двери.
Но дух даже не шелохнулся. Совершенно бесстрастно он произнес:
— Мне кажется, вы измените решение. — И начертал в воздухе огненный символ.
Если вы бывали на светомагическом шоу ужасов, то вам этот символ покажется знакомым. На самом деле тот, который вы видели, не совсем настоящий — очень похож, но не точь-в-точь. Только существа, имеющие на то право, смеют начертать истинный символ и заставить его гореть, Но я-то знаю разницу. Глаза у меня полезли на лоб. У обычного служащего вроде меня нет никаких шансов столкнуться с настоящим призраком из Центральной Разведки.
— Что вам от меня нужно? — хрипло спросил я. Оперпризрак из ЦР оглядел меня.
— Нас интересует Уицилопочтли. Может, расскажете мне о тех его проявлениях, которые вы недавно обнаружили?
Я принялся рассказывать, одновременно пытаясь понять, во что я ввязался. Все, что касалось дела о свалке токсичных заклинаний, затягивало меня все глубже и глубже в мутный омут, и боюсь, что ох как непросто будет выбраться с неповрежденной душой.
Когда я закончил, призрак некоторое время сидел молча. Я рассматривал его и кресло, проглядывавшее сквозь бесплотное нечто, и пытался мысленно сложить все части головоломки. Очевидно, мой гость из Центральной Разведки делал то же самое, потому что в конце концов спросил:
— Как, по-вашему, есть ли связь, и если да, то какая, между утечкой токсичных отходов со свалки, поджогом монастыря, проектом «Птица Гаруда», исчезновением местных Сил и историей с курандеро и его зельями?
— Не думаю, что есть связь между чумашами и прочей грязью, — сказал я. Мне и в голову не приходило, что такое возможно. — А что до остального, то я все еще провожу расследование, как и полиция Энджел-Сити. И если хотите знать мое мнение, то нутром я чую, что все остальное может быть взаимосвязано. Но как — пока не знаю, и у меня нет никаких доказательств.
— Не следует недооценивать предчувствия, — серьезно заметил призрак. — Отбрасывая их, вы подвергаете себя опасности. Центральная Разведка сделала такие же выводы, иначе к вам не прислали бы оперативного работника, — так называют себя агенты-призраки, — чтобы он доложил обстановку в округ Сан-Колумб.
Эфирный перенос, конечно, гораздо быстрее любого ковра: призрак может пройти сквозь Иную Реальность, сократив расстояние до нуля, — привилегия, в которой отказано всем смертным, кроме святых, дервишей и бодхисатв, которые, разумеется, по различным веским причинам не пошли бы служить в Центральную Разведку.
— Раз уж вы проделали такой путь, чтобы… э-э… расспросить меня, — мне это слово показалось более вежливым, чем «допросить», — может быть, вы мне тоже кое-что расскажете? — Призрак не возражал, поэтому я спросил: — Не связано ли это дело с угрозой Третьей Магической войны?
Призрак вскочил с кресла и направился ко мне.
— А почему вы так думаете? — Голос его был по-прежнему спокоен и холоден, как вонзающийся в сердце нож. Призрак приблизился еще на шаг. Гостиная у меня невелика: он уже прошел полпути. Еще три шага, и он сможет — уж не знаю, что именно, но я проглотил достаточно шпионских романов, чтобы о чем-то догадываться, — проникнуть внутрь моей головы, например, и разорвать артерию. Потом судмагэксперт произведет вскрытие, и архив монастыря святого Фомы пополнится еще одним случаем апоплексии в несколько более раннем возрасте, чем обычно.
Я отпрянул, распахнул дверь кладовки, схватил жезл и направил его на призрака, в середину «туловища».
— Назад! — завопил я. — Жезл готов к действию — скажу только Слово, и вы поджаритесь!
Конечно, моя квартира тоже может сгореть: жезл действует как по Ту сторону, так и по Эту. Но я решил, что у меня больше шансов спастись из горящей квартиры, чем от призрака Центральной Разведки.
