– Начатое дело надо доводить до конца, – процедил сквозь зубы Чернов. – Когда земная власть бездействует, силы небесные вынуждены брать ее функции на себя.
Возможно Чернов пошутил, но никто из нас на его слова даже не улыбнулся. Синявин поежился и спрятал конверты в папочку.
– Выходит, Бахвалов-старший тоже получил послание?
– Вчера, – нехотя отозвался Рыков. – Сразу же после вашего ухода. Он его прочитал, выругался и передал охраннику.
– А сегодня, увидев знакомую надпись на опоре, пошел к ней, как завороженный. Но почему все остальные смотрели в другую сторону?
– Вероятно, среагировали на прозвучавший выстрел, – предположил Рыков и, по-моему, был прав.
В принципе, любому из ряда вон выходящему событию можно дать логическое и правдоподобное объяснение. Не сомневаюсь, что данные экспертизы подтвердят механическое повреждение провода. Наверняка установят, что сделано оно пулей. Даже просчитают траекторию полета этой самой пули. Ныне наука творит чудеса, опровергая суеверия. Вот только веры у меня к выводам экспертизы не будет. И боюсь, я не одинок в своих сомнениях. Даже непробиваемый скептик Синявин призадумался. Не говоря уже о съежившемся на ветру прокуроре Курочкине.
Словно подслушав мои мысли, Курочкин встрепенулся и подошел к нам. На курносом и конопатом лице отчаяние мешалось с решительностью. После начальственной выволочки чувствовал он себя неловко, однако старался держаться значительно, как это и подобает наделенному властными полномочиями лицу в присутствии подчиненных.
– Надо обеспечить надежную охрану Аркадию Бахвалову. Я уже звонил подполковнику Спирину.
– А основания? – вежливо полюбопытствовал Рыков. – От кого или от чего мы его будем охранять? Я же должен объяснить задачу своим людям.
– А потом, средства? – поддакнул я капитану. – От нечистой силы пулей не открестишься.
– Не морочьте мне голову! – взвизгнул Курочкин. – Я получил четкие распоряжения от губернатора.
– Почему бы вам не арестовать Аркадия Бахвалова за убийство Евы Соколовской? – Чернов в упор посмотрел на розовеющего от гнева прокурора. – В тюрьме ему будет безопаснее.
– Не ваше дело, Чернов. И не думайте, что деятельность вашего агентства вне сферы нашего внимания. Мы за вами пристально следим.
– Бог в помощь, – равнодушно отозвался Виктор. – Но запомните, Курочкин, смерть Аркадия Бахвалова будет на вашей совести. Ибо вы не захотели выполнить свой долг.
– Не я вел дело Соколовской, и не я отправлял его в архив, – огрызнулся прокурор.
– Значит, вы все-таки признаете, что Еву Соколовскую убили Кошелев, Песков И Бахвалов?
– У меня нет улик. У меня нет доказательств, Чернов. Можете вы это понять.
Я даже не уверен, что Бахвалова-старшего убили. Это вполне может быть несчастным случаем. Так же как в деле Кошелева и в деле Пескова. Это могут быть три совершенно разных дела, не имеющих между собой ничего общего.
– Добавьте к этим трем еще и четвертое, – бросил Чернов и пошел к машине.
У меня было предчувствие, что этим вечером непременно что-то должно случится. Если и не судьбоносное, то, во всяком случае, значительное. Наверное поэтому я пришел в Черновский офис где-то около шести часов вечера. Виктор бросил на меня вопросительный взгляд. Я в ответ развел руками. Надо было ехать. Надо было посмотреть финальный акт трагедии, которая началась десять лет назад. В общем, мы отправились к дому, где находилась квартира Аркадия Бахвалова. Дом был элитный, построенный два года назад чуть ли не в центре города, но в месте тихом, отгороженном от основной городской магистрали целым кварталом старых кирпичных и панельных домов.
Напротив Бахваловского дома уже стоял милицейский Уазик. Видимо, подполковник Спирин выполнил просьбу губернатора, переданную ему прокурором Курочкиным и прислал на подмогу взводу Бахваловской охраны милицейский наряд численностью в три человека.
Рыков, увидев мой «Форд» покинул милицейскую «канарейку» и перебрался к нам, в куда более комфортный салон. Настроен был капитан философски, почти лирически. Оказывается, Бахвалов еще не вернулся, хотя было уже около семи вечера и на улице стало по осеннему быстро темнеть.
– Ты возглавляешь наряд?
– Нет, – покачал головой Рыков. – От этой чести я уклонился. Какой мне смысл из-за сукиного сына очередным званием рисковать. Спасибо Спирину, он вошел в мое положение. Так что я просто гулял мимо и случайно набрел на знакомых в «Форде».
– А мы здесь тоже случайно, – отозвался я. – Обслуживаем клиента.
– Свадьба? – кивнул на мой фотоаппарат Рыков.
– Да уж скорее похороны.
Бахваловский «Мерседес» подкатил в половине восьмого, в сопровождении еще одной иномарки, из которой тут же выскочили бравые ребята и с руганью обрушились на растяпу-грузоперевозчика, поставившего свою «Газель» прямо напротив подъезда. Шофер, у которого, судя по всему, заглох двигатель, вяло огрызался. Бахвалову, видимо, надоело сидеть в машине в двух шагах от родного подъезда, и он вылез из «Мерседеса». Опасаться вроде бы действительно было нечего. Двор был практически пуст, по причине зарядившего к вечеру дождя. Милицейский Уазик надежно страховал бизнесмена с тыла, охрана взяла его в плотное кольцо. Бахвалов неспеша и, как мне показалось, вальяжно двинулся по тротуару. Потом вдруг остановился и посмотрел вверх. Крикнуть он, кажется, не успел, во всяком случае я ничего не услышал. Что-то не очень объемное, но тяжелое рухнуло на него с неба, и все было кончено еще до того, как мы успели добежать до растерявшихся охранников.
– Еще один несчастный случай, – хрипло сказал Чернов, скосив глаза на деревянный ящик доверху набитый землей. В таких ящиках рачительные хозяйки высаживают цветы или декоративные растения. Трудно сказать, с балкона сорвался этот ящик, или он был выброшен из окна, но попал он точно в голову Аркадию Бахвалову. Кажется, у бизнесмена была сломана шея. Во Всяком случае, медицинская помощь ему уже была не нужна.
Охранники подхватили обмякшее и еще теплое тело, затащили в «Мерседес» и повезли в больницу, в тщетной надежде спасти того, кого спасти уже было невозможно. На месте падения ящика глупо суетились трое ребят в милицейской форме, зачем-то собирая высыпавшуюся из него землю.
– Бросьте, – резко сказал им Рыков. – Проверьте лучше квартиры, окна и балконы которых выходят на эту сторону дома.
Милиционеры бросились в подъезд, выполнять разумный приказ капитана, а мы вернулись в мой «Форд», потому что стоять под дождем не было никакого смысла. Рыков закурил и предложил нам с Черновым по сигарете. Чернов отказался, а я сигарету взял, хотя и числюсь в некурящих.
– Всего ждал, – дыхнул в мою сторону сигаретным дымом Рыков. – Но чтобы вот так, цветочным горшком…
– Ящик-то был увесистый, – не согласился Чернов, – и летел издалека.
А больше в напутствие почившему бизнесмену нам нечего было сказать. О покойнике либо хорошо, либо ничего. А Аркадий Бахвалов был не тем человеком, над прахом которого я стал бы произносить прочувственные речи.
Этих двух девушек я увидел не сразу, наверное из-за дыма, который напустил в салон курящий Рыков. Позднее Чернов утверждал, что они вышли из Бахваловского подъезда. Я же с уверенностью могу сказать только одно – эти одетые в кожаные куртки и высокие сапоги красавицы были близнецами. Они шли прямо на нас, рука об руку, потом разделились, обошли машину с двух сторон и вновь соединились. Кажется, одна из них даже помахала нам рукой. Я сидел как парализованный. Рыков рванулся было из машины, но его остановил строгий голос Чернова:
– Сиди. Не нам их судить.
История девятая. СВИНСКИЙ ВОПРОС
В принципе, затею Сени Шергунова с кафе нельзя назвать совсем уж безумной. Но это только в принципе. И вовсе не потому, что Сеня простак, не способный реализовать на практике здравую идею обеспечения пищей телесной наших дорогих сограждан. Как раз наоборот: Шергунов человек умный. Но вся беда в том, что это другой ум. Совсем не тот, что потребен для выживания и уж тем более нормального функционирования в нынешней непростой российской действительности. И даже экономическое образование, полученное в институте, не спасает моего старого друга в ситуациях, где требуется практическая сметка и хамоватый напор.
Проблема в том, что наша интеллигенция, в силу своего умственного превосходства над всей остальной частью населения, не то чтобы хворает манией величия, но все время недооценивает своих расторопных оппонентов. Интеллигент всегда почему-то ждет, что обманывать его будут как-то по особенному изощренно, не как простого смертного. А потому всегда готов дать отпор на самом высоком интеллектуальном уровне. Увы, никто с ними в игры разума вступать не собирается, и, чтобы обдурить интеллигента, мошеннику достаточно иметь козырного туза в рукаве.
