Мысленно Артур сейчас видел воду, слоистый камень какого-то острова, мох, сосны. Он еще попытается заразить Регину своим восторгом от Ладоги, этим вот ощущением.
Последние выходные он полностью посвятил подготовке к пикнику, к приезду Регины на дачу. Дачу эту выскреб и вымыл до неузнаваемости. Собрал даже маленький букет из земляники, та необычно рано стала поспевать в этом году. Опасаясь, что земляника прокиснет, отнес ее в дом к Домне и Веньке, укрыл в их погребе. Стены дачи, прикрывая облезлую шелушащуюся краску, украсил ветками рябины с зелеными незрелыми пока ягодами. Ножи в стене он решил оставить, чтобы спрашивали и поверили в его суровость и мужественность.
За немалые деньги заказал в пицца-хаусе особый торт из грибов. Поставил его в коробке посреди стола рядом с бутылкой шампанского и красивым антикварным подсвечником. Все это время переживал, как бы тот не успел испортиться.
В каюте "Поплавка", где Регина будет прятаться от неприятного прохладного ветра при их стремительном полете по озеру, Артур предусмотрительно наклеил картинку с обнаженной девушкой со стрекозиными крылышками над каким-то цветком. Специально, чтобы завести тонкий разговор с романтическим подтекстом.
"Как всем известно, девушки размножаются опылением", — скажет он.
Напротив другая картинка — та же девушка со шмелем на длинном поводке. Рядом эльф в зеленой шляпе верхом на кошке.
"Богато было раньше эльфа, богато, — Заранее припасенная фраза. Сейчас Артур будто мысленно репетировал свой будущий разговор с Региной. — А было время, когда каждую ночь они танцевали на лучах Луны. Но их давно нет, Луна уже триста лет не освещает их игры".
"Ничего, мы и сами танцевать умеем, — скажет Регина. — Хоть на лучах. И обнаженными тоже", — Это она показывает на картинку.
Потом спросит, пишет ли он стихи. Артур скромно признается, а Регина небрежно скажет, что у нее есть знакомый редактор журнала. Возможно, когда-нибудь через много лет он, маститый поэт, с ностальгической грустью вспомнит это вот романтическое начало его карьеры.
И может быть, странная связь между ним и Региной, наконец, станет подлинной, физической. Артур верил, что это должно случиться само собой, естественным путем. Но, как такое происходит с подобными ей, не знал.
В эти последние выходные, увлекшись подготовкой к пикнику, Артур грибы так и не собрал. Надеялся, что удастся убедить заказчика в том, что болел. Нужно еще вымыть каюту катера, очистить ее от грязи и грибной трухи.
Начинало темнеть. Ни малейшего движения воздуха, не смотря на открытое окно, не ощущалось. Духота. Откуда-то доносилась знакомая мелодия. Танго. "Утомленное солнце".
"Мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали, — мысленно пропел он. — В этот час прозвучали слова твои…"
Оказывается, открылось окно даже у вечной старухи. Артур помнил ее всегда. Она вечно жила здесь и вечно была старой. Никогда не выходила из своей комнаты и только летом иногда появлялась у этого окна.
Жизнь изменилась, стала совсем другой с тех пор, как открылись окна. Что-то странное было в звучании музыки.
"А ведь это может быть патефон, — понял Артур. — Или, вовсе, граммофон древний".
"В этот час ты призналась, что нет любви!"
Было слышно, как где-то, не то выше, не то ниже этажом, уже полчаса, наверное, с нелепой настойчивостью повторяют одно и тоже слово. Все полчаса слово оставалось неразборчивым. Артур невольно прислушался, стараясь его понять. Может, там кто-то обучает попугая или просто сошел с ума.
Вдалеке уже светился желтым светом стеклянный купол Концертного зала Всероссийского гаражного общества. Возможно, сейчас, одновременно с ним, Артуром, на него смотрит Квазимодо, стрелок в людей и похититель его нагана. Теперь где-то, неизвестно где, этот наган живет своей собственной жизнью. Остается надеяться только на то, что он успокоиться, и как-то сам решит вернуться.
Артур ждал Регину на стоянке катеров яхт-клуба. Та, конечно, опаздывала. Артур зря торопился, едва не бегом добираясь сюда с двумя своими чемоданами. А чемоданы на этот раз были тяжелыми, набитыми всякими продуктами и оборудованием для прогулки за грибами и пикника на даче. Вроде шампуров, банок с мясом и грибами для шашлыка, маринованными по его собственному рецепту. А так же водки, фруктов, консервов и прочих благ для организма. При этом Артур сомневался в своем выборе — неизвестно, что позволено есть балерине и пьет ли она, вообще.
Стоял, припекаемый солнцем, поглаживая недавно отпущенную шкиперскую бородку. Поглаживал, подергивал, словно удивлялся, откуда она взялась.
Наконец, показалась ее маленькая красная машинка. Неожиданно обнаружилось, что Регина не одна. Точно — машина остановилась и из нее выбралась Лаида Бокситогорская и еще одна незнакомая пухловатая девушка, зрелых уже лет. Грибных корзинок ни у кого из них почему-то не было. Регина еще вдалеке приветственно подняла руку.
— А это Раиса. Голицина-Курочкина, — заговорила она, подходя. — Из нашего же шапито, из вокальной труппы. Моя самая заядлая подруга.
Подруга с двойной фамилией показалась не по-театральному скромной. Симпатичной, но сильно простенькой, несмотря на громкую половину фамилии. С маслянисто блестящими, словно влажными глазами и сильно веснушчатым круглым лицом. Рядом с Региной она, конечно, сильно проигрывала, как и Лаида Бокситогорская. Классический вариант красавицы и некрасивой подруги, а в этом случае сразу двух некрасивых подруг.
Артур сразу же назвал ее про себя Курочка Ряба и тут же переименовал в Курочка Рая.
— Артур Башмачников, — представился он. — Скромный служащий нашего театра. Можно сказать, дворцовый библиотекарь.
— Дворовый библиотекарь, — ядовито поправила Бокситогорская.
— Воспитанный, начитанный, — тут же добавила Регина.
— Вот он, челнок убогого чухонца, — скромно заметил Артур, пропуская дам перед собой на катер.
— Крутенько. Почти что маленькая яхта, — оценила Курочка Рая, первой ступая на палубу и сразу разрушив свою короткую репутацию скромницы. — Шарман какой!
— Можете называть его "Поплавок", — как будто представил свой катер Артур. — Это его домашнее имя. Хотя официально он называется "Бурун" — вон на борту написано. Таких катеров и за границей нет. Вообще, на свете нет, не сделали еще. Урожай грибов с осьмидесяти десятин на него ушел.
— А это сколько? — стоящая на палубе посреди всех Регина оглядывалась вокруг. К грибному пикнику она оделась непривычно простонародно.
— Ну, со ста островов — это точно… — "И штук десять полных бытовок", — подумал он. — Грибы — это у меня валюта такая, — добавил Арктур. — Моя, индивидуальная. Таково мое причудливое ремесло.
— Какие-то глючные грибы собираешь? — спросила Бокситогорская. Улыбка ей не шла. На зубах остались следы брекетов, хотя челюсти они явно не исправили, не помогли.
— Весной — сморчки и вешенки, — не понял ее Артур. — А сейчас — подберезовики-подосиновики пошли.
Девки почему-то засмеялись.
— Богатый женишок! — бойко заметила Курочка Рая. — Только мы уже замужем — друг за другом, по-лесбийской версии. Вот женишься на нас — будем жить вместе, дружной шведской семьей.
Шутя, она задавала свой особый стиль.
— А как же любовь, — пытался подстроиться под ее иронический тон Артур.
— Таких услуг мы не предоставляем, — сразу же отреагировала та. — Не оказываем. Кстати, а я злая выпендрежница! Заранее честно предупреждаю.
— Кто-нибудь садитесь рядом со мной, — занявший место рулевого Артур неуверенно оглядывался на Регину. — В качестве штурмана. На Ладоге надо за картой следить, а то подводных камней полно.
Сразу отойти от берега ему не дали — девки еще долго наводили макияж, будто собирались не на озеро, а на какой-то светский раут.
Когда "Поплавок", наконец, двинулся навстречу Неве, места возле Артура так никто и не занял. Девки тремя грациями втиснулись на заднюю банку, как-то сумели. Сейчас Регина в центре выглядела особенно красивой. Рядом с другими было отчетливо заметно, как она совершенна. Идеальна.
Грации уже частично обнажились в нетерпении срочно загореть и не обращали внимания на слова Артура, предупреждавшего, что при сильном встречном ветре будет прохладно, особенно, на Ладоге.
По радио, конечно, опять говорили о жаре, засухе, температурном рекорде. Артур ощущал абсурдную неловкость оттого, что путь по Неве до Ладоги такой долгий и неинтересный. Но сзади, кажется, не обращали на это внимания, увлеченные друг другом, будто только что встретились после долгой разлуки. Наперебой делились давно известными всем театральными новостями. Конечно, говорили о премьере "Собора", об Армаде Вжопураненом, до сих пор вспоминали о покупке Фроловым квартиры.
