- Да, конечно. - Я усадил старика, выглянул за дверь. Попросил Гезель поставить чай.
- Нет, нет. - От чая он сразу и решительно отказался.
- Пока этот подонок, убийца моего сына, Умар Кулиев ходит по земле, поверь, мне ни от чего нет радости... Он испытующе взглянул на меня. Я кивнул.
- Знаешь, каким был мой мальчик? - Старик отер слезу, достал конверт со снимками. - Вот...
Это были репродукции фотографий, увеличенные, с выпавшим зерном, по которым безошибочно узнаешь снимки умерших.
- Как он плакал, когда мы водили его в детский сад... Совершенно не мог оставаться один. Так и ходил, держался за мамину юбку. И все его дразнили... А потом вырос. Пошел в армию - одни благодарности. Знаешь, где он служил? Под Кандагаром. Слышал про Кандагар? И вот вернулся, чтобы погибнуть...
Старик расплакался.
- Отец... - Я налил ему воды, он отвел мою руку.
- Не надо... Они убили его, потом подожгли с домом-инспекцией за то, что в тот вечер рыбинспектора сожгли браконьерскую лодку... Ты понял? О, горе мне! - Старик был безутешен. - Знаешь, какие деньги мне предлагали, чтобы я замолчал?! Чтобы я продал им своего сына! Ты даже не представляешь!
- Примите, дедушка. - Гезель принесла валидол, старик взял таблетку, положил под язык. Из глахего катились слезы обиды.
- Что за лодку сожгли рыбинспектора? - спросил я.
В приговоре Умару Кулиеву не было ни слова о лодке, тем более, как я узнал, Кулиев был "ездоком" - то есть не имел своей лодки! И Цаххан Алиев говорил мне, что мотив преступления - месть ему, начальнику рыбинспекции, за запрещение ловить краснорыбными сетями.
- Что это за лодка была? - повторил я.
- Не знаю, - по-ребячьи жалобно сказал Аббасов. - Люди говорят. Они не стали бы мне врать... А этот подонок... - слезы его вдруг просохли, - хочет ходить по земле, когда Саттар уже два года как лежит в ней! Этому не бывать... Я. послал на сто рублей телеграмм! В Верховный Совет, в совет ветеранов, министру обороны... И буду посылать. У меня пенсия, и у жены тоже. Нам хватит! Люди не дадут нам пропасть...
Слова о сожженной браконьерской лодке смутили меня. Я долго думал о ней и потом, после того, как нам удалось проводить старика.
"У Кулиева лодки не было. Он и Ветлугин ездили на лодке Баларгимова. Лодка эта цела. На ней доставили рыбу, с которой я захватил Вахидова..."
Я взглянул на часы. Касумов и старик прокаженный уже ждали меня в центре как бы не существующего района массового браконьерского лова осетровых.
Несколько раз я набирал номер Анны - у нее было занято. Ноедвая положил трубку - раздался звонок.Я несомневался в том, что это - она, и мы подумали друг о друге одновременно.
- Я слушаю...
- Игорь Николаевич... - у телефона был Бураков. - Тут товарищи из Москвы, хотят разобраться... Помните, к нам обратился заявитель по поводу кражи на пароме? Вы как раз заходили в дежурку...
По многословной нерешительности, с которой Бураков, то и дело отдуваясь, приступал к сути, я понял, что он звонит в присутствии "товарищей из Москвы" и своего грозного начальника.
- ...Так вот. Заявитель этот - тоже сотрудник главка. Он был послан проверить практику регистрации заявлений о преступлениях...
Я удивился:
- И никаких денег у него не украли?
- Нет. Он нас проверял...
- Его предупредили об уголовной ответственности за подачу ложного заявления? Бураков запыхтел в трубку:
- Да.
- В таком случае он совершил преступление, и мы обязаны реагировать...
- Ему дали инструкцию... - Бураков растерялся. - Я чего звоню? Может, вы с ними поговорите?
- Не вижу необходимости, - сказал я. - Но вы объясните товарищам: выполнение незаконного приказа не освобождает от ответственности...
У Анны номер был еще занят. Я позвонил в рыбинспек-цию - у них хранились все акты об уничтожении браконьерских лодок. Дежурный инспектор сказал, что наведет справки и сообщит.
С балкона меня позвала Гезель:
- Игорь Николаевич...
Моему секретарю хотелось увидеть, как водная милиция пройдет по двору, выполняя пресловутые повороты. Того же ждали все выползшие на балконы зрители.
- Равняйсь! - раздалась команда. - Ат-ставить!
Я подошел к окну. Знакомые лица были словно вставлены в одинаково серый бутафорский трафарет. Бураков с майорскими погонами выглядел по-генеральски осанистым. На Хаджинуре форма казалась обуженной. У многих из-под брюк виднелись "неположенные" - с цветными разводами - носки.
- Равняй-йсь! Смир-р!.. - рявкнул мой бывший однокашник.
Эдик Агаев держал подчиненных в непрерывном страхе. Это был его стиль. Он только еще смотрел на них, а те уже начинали дергаться, как лапка погруженной в формалин мертвой лягушки, у которой раздражают нерв.
- Равнение... На... Средину... Товарищ проверяющий! - Агаев отдал рапорт. Один из ревизоров проверил отделение на "Здравие желаю" и "Ура". Ответы звучали громоподобно.
Под устрашающим взглядом Агаева перешли к поворотам в пешем строю, в движении. Я отошел от окна. Если бы Агаев и его войско работали как следует, браконьерская мафия не торговала бы рыбою прилюдно, на берегу, под самым носом у водной милиции.
Бала так и не приехал.
"По дороге заеду за Русаковым..." - решил я.
Мазут и старик Керим встречали нас недалеко от места, где был убит Пухов.
- Ну, что? Пойдемте ко мне?
На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой. Старик щеголял в своих узких, с широкими манжетами, брючках и куртке.
- Я, пожалуй, останусь. - Миша Русаков готовился к экзамену на "классность" и всюду возил с собой учебник по навигации. - Немного подзубрю... Ну и погодка!
Было довольно ветрено, гул волн долетал до нас, и землю чуть трясло, будто где-то неглубоко под нами проходила подземная линия метро.
Я подумал, что ему будет холодно в "Ниве".
- На, надень. - Я стащил с себя ветровку - синюю, бросающуюся в глаза, - с белыми полосками вдоль рукавов, Лена привезла ее мне из Кельна. - Все-таки не так продувает.
Мы отправились к уже известному, окруженному трехметровым забором, без единого зазора между досками, "козлятнику".
Поодаль виднелась еще фигура - карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика прокаженного.
- Бокасса! - Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. - Узнал, что Садыка увезли, и сам не в себе.
- Баларгимов привечал его? - спросил я.
- Это точно. Если едет из города, всегда гостинцы везет. Он ведь как ребенок малый, Бокасса...
Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.
- Баларгимов зарвался. - Мазут начал говорить еще по дороге. Всех-подмял! Признаешь - он тебе все сделает: и похороны, и свадьбу. Денег даст, сына в институт устроит...
- Многие его признали?
- Почти все! Любого мог остановить: "Езжай за водкой!" И попробуй откажи! А уж если махнет рукой - машина или автобус, - тормози сразу! Осетрину открыто продавал. Все видели. И милиция, и рыбнадзор. И всегда с ружьем. И под-датый. Крови много за ним! Люди подтвердят, если надо...
Я понял, что восточнокаспийская браконьерская "коза ностра" от Баларгимова отказалась.
Со здания бывшего банка на нас смотрел проступивший из-под краски призыв: "Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!"
Сколько их было тут - выборов в Советы, в Верховные и местные! И ничего не менялось. Иссеченные дождями каменные стены, бочки с питьевой водой, доставленной бензовозом. Занесенная песком техника. Распад. Разруха. Запустение...
Собственно, так и должна была выглядеть столица этой порожденной застоем республики, управлявшейся советом шефов лодок, с их собственными вооруженными силами, разведкой, контрразведкой и всеобщим заговором молчания.
Мы вошли в "козлятник". Вокруг лежали все те же разбросанные ящики никто не собирался наводить порядок.
Касумов включил свет. Переступив через гребные винты, мы прошли к столу, к чурбакам, заменявшим табуретки.
- Я "ездоком" у Садыка походил. Знаю!.. - Мазут достал сигареты. Тогда у него еще была одна лодка - старая, двухмоторная. Потом уж новую заказал...
- А из-за чего расстались? - спросил я. - Хотел на своей лодке походить. Была такая мечта...
- И как?
- Пошел к одному знающему человеку посоветоваться. Так и так... Лодка есть, мотор. И мне будет хорошо, и тебе...
- А он?
- Засмеялся: "Мне ведь с начальством делиться... А у тебя лодка маленькая - много не заработаешь. Давай так: строй большую лодку, на четыре мотора. Нанимай ездоков. Платить мне будешь шесть тысяч в месяц..."
- Рыбнадзору? - я не удержался.
- А еще и милиции. А по мелочи - участковым, капитанам судов рыбоохраны, охране природы...
- Капитану "Спутника" тоже? - Я вспомнил красное гладковыбритое лицо и шкиперскую бородку.
- И ему.
- Выходит, все взяточники?
- Нет, конечно... Менты и рыбнадзор - люди дисциплинированные. Дадут им приказ орать - в минуту возьмут. Нет приказа - не подойдут! Ведь так, отец? - Он взглянул на прокаженного.
