Бо сошла с мостика и двинулась по тропинке под ивами. Перед тем, как скрыться из виду, она остановилась и сказала:
— Если я нагрубила, пожалуйста, простите меня. Я не хотела.
Люси продолжала смотреть на гладкую тихую воду, изо всех сил желая, чтобы можно было достать маленькую красную книжку, которую она так неосмотрительно кинула в ручей два дня назад, и думая о девушке, у которой не было «утиной спинки» — не было защитного механизма против мирской непогоды. О девушке, которая не хныкала и не смеялась, которая вместо этого «сгорала изнутри». Хорошо бы Бо не нашла ее, пока не пройдет самый тяжелый момент, подумала Люси. Иннес не бросилась к Бо за сочувствием, она убежала сразу и как можно дальше от людей, и лучше оставить ее в одиночестве, которого она искала.
А Бо, во всяком случае, полезно будет узнать, что в мире существуют и препятствия, и разочарования; до сих пор жизнь была слишком ласковой к Бо. Жаль, что ей приходится учится за счет Иннес.
Люси перешла мостик, оказавшись на игровой площадке и пошла по полю, пользуясь проходами в живой изгороди там, где они попадались. Она надеялась, что не встретится с Иннес и на всякий случай решила, если это произойдет, не смотреть в ее сторону. Но Иннес не было. Вообще никого не было. Все еще переваривали съеденный ростбиф. Люси была наедине с цветущими кустами изгороди, пастбищем и синим небом. Потом она дошла до края склона, откуда открывался вид на широкую долину; там она села на землю, прислонившись спиной к дубу; в траве жужжали насекомые, в небе проплывали большие белые облака, а тень от дерева медленно двигалась по кругу у ее ног. Способность Люси к ничегонеделанью была почти бесконечной, и это приводило в отчаяние и ее наставников, и ее друзей.
Только когда солнце коснулось верхнего края кустов изгороди, она поднялась и решила двигаться дальше. Результатом ее раздумий было одно: она поняла, что не может сегодня сидеть со всеми за ужином; она будет гулять, пока не натолкнется на какую-нибудь маленькую гостиницу, а потом в сумерках вернется в колледж, когда колокол «спать» уже разгонит всех по комнатам. Люси сделала большой полукруг по полям и примерно через полчаса увидела вдалеке шпиль, показавшийся ей знакомым; это перенесло ее мысли от поисков какой-нибудь гостиницы на вопрос, открыт ли «Чайник» по воскресеньям. А даже если закрыт, может быть, ей удастся уговорить мисс Невилл дать ей заморить червячка чемнибудь хотя бы из консервной банки. Было уже половина восьмого, когда Люси добралась до окраин Бидлингтона. Она посмотрела на Памятник Мученикам — единственное уродливое сооружение в поселке — почти ощутив общность судьбы, но увидела открытую дверь «Чайника» и успокоилась. Милая мисс Невилл. Милая, большая, ловкая, деловая, приветливая мисс Невилл.
Люси вошла в уютную комнату, уже погрузившуюся в тень от расположенных напротив домов, и обнаружила, что она почти пуста. Какая-то семья занимала стол у окна на улицу, а в дальнем углу сидела молодая пара, которой, очевидно, принадлежал дорогой coupe[35], стоявший в конце сада. Какая умница мисс Невилл, подумала Люси. После того, как схлынула июньская воскресная толпа посетителей, комната по-прежнему была идеально чистой и в ней пахло цветами.
Оглядываясь, Люси выбирала, за какой стол сесть, как вдруг чей-то голос окликнул ее.
— Мисс Пим!
Первым побуждением Люси было удрать; у нее не было никакого настроения болтать сейчас со студентками, но тут она увидела, что это Нат Тарт. Нат Тарт представляла собой женскую половину сидящей в углу пары. Мужской половиной был, несомненно, «мой кузен», Рик, который полагал, что она, Люси, чудо и который на языке колледжа именовался «этот жиголо».
Детерро встала, подошла к Люси поздороваться — в том, что касалось формальностей, ее манеры были очаровательны — и повела ее к своему столу.
— Как замечательно! — воскликнула она. — Мы говорили о вас, и Рик сказал, как бы ему хотелось познакомиться с вами, а вот и вы. Это чудо. Это мой кузен, Ричард Гиллеспи. Его при крещении назвали Рикардс, но он считает, что это слишком похоже на имя кинозвезды.
— Или руководителя джаза[36], — добавил Гиллеспи, пожал Люси руку и усадил ее за стол. Его ненавязчивые манеры истого англичанина несколько нейтрализовали впечатление, которое производило его несомненной сходство с избитым образом латиноамериканского киногероя. Люси поняла, откуда произошел «жиголо»: черные гладкие волосы, очень густые, длинные ресницы, трепещущие ноздри, тоненькая полоска темных усиков, — все соответствовало типажу; но, как показалось Люси, на этом сходство кончалось. Внешность он унаследовал от какого-то латиноамериканского предка, но манеры, воспитание, характер — тут он был типично английским, продуктом закрытой средней школы. Он был значительно старше Детерро — около тридцати, предположила Люси, и казался приятным, достойным доверия человеком.
Выяснилось, что они уже сделали заказ, и Рик пошел на кухню добавить к нему еще одну порцию бедлингтонских гренок с сыром.
— Эти гренки с сыром совсем не те, которые подают в чайных в Лондоне, — пояснила Детерро. — Здесь очень вкусные соус из сыра на очень мягких тостах с маслом, и все это приправлено необычными вещами вроде мускатного ореха — думаю это мускатный орех — или тому подобного, и у них божественный вкус.
Люси, которая сейчас была не в том состоянии, чтобы придирчиво разбираться во вкусе пищи, сказала, что это звучит изумительно.
— Значит, ваш кузен англичанин?
— Ну да. Мы не «двоюродные брат и сестра», как вы это называете, — объяснила Детерро, когда Рик вернулся. — Сестра отца моего отца была замужем за отцом его матери.
— Проще говоря, — пояснил Рик, — наши дедушка и бабушка были братом и сестрой.
— Может быть, проще, но это не точно, — заявила Детерро, вложив в свои слова все презрение, которое латиноамериканцы испытывают к безразличию англо-саксов в установлении степеней родства.
— Вы живете в Ларборо? — спросила Люси Ричарда.
— Нет, я работаю в Лондоне, в нашем главном отделении. Но сейчас меня послали в Ларборо.
Взгляд Люси вопреки ее воле обратился на Детерро, изучавшую меню.
— Здесь находится одна из фирм, с которой мы связаны, и я должен поработать у них пару недель, — мягко добавил Рик и, посмотрев на Люси, улыбнулся одними глазами. — Я пришел к мисс Ходж и представил бумаги, удостоверяющие мое происхождение, мою респектабельность, мою платежеспособность, пою презентабельность, мою приверженность религии…
— О, Рик, хватит, — перебила Детерро, — не моя вина, что мой отец бразилец, а мать француженка. А что такое шафрановый пончик?
— Тереза — самый замечательный сотрапезник, какого только можно представить, — улыбнулся Рик. — Она ест как изголодавшийся лев. Другие мои приятельницы, когда их приглашаешь в ресторан, весь вечер подсчитывают калории и воображают, что происходит с их талией.
— Твои приятельницы, — с легким оттенком суровости в голосе заметила его кузена, — не провели целый год в колледже физического воспитания в Лейсе, где заставляют работать до седьмого пота, а кормят овощным macedoine[37].
Люси, вспомнив, какие горы хлеба бывали проглочены студентками за каждой едой, подумала, что это, пожалуй, преувеличение.
— Когда я вернусь в Бразилию, я буду жить как леди и есть как цивилизованный человек, тогда и придет время подумать о калориях.
Люси спросила когда она собирается уезжать.
— Мой пароход отходит в последний день августа. Я смогу немного понаслаждаться английским летом — от последнего дня в колледже до отъезда. Мне нравится английское лето. Такое зеленое, нежное, доброе. Мне нравится в англичанах все, кроме их одежды, их зимы и их зубов. А где находится Арлингхерст?
Люси, которая забыла, как легко Детерро перепрыгивает с одной темы на другую, была слишком удивлена, услышав это название, и не сразу отреагировала. Рик ответил за нее.
— Это лучшая в Англии школа для девочек, — закончил он свой рассказ. — А что?
— Это то, чем в данный момент взбудоражен весь колледж. Одна из студенток поедет туда работать прямо из Лейса. Послушать их, можно подумать, что она станет, по крайней мере, Dame.
— Мне кажется, вполне законное основание для переполоха, — заметил Рик. — Мало кто получает такое теплое местечко сразу после колледжа.
— Да? Значит, ты думаешь, это и правда честь?
— Очень большая, как мне кажется. Не правда ли, мисс Пим?
— Очень.
— Ну ладно. Я рада. Грустно думать, что она проведет целые годы в школе для девочек, но если это честь для нее, то я рада.
— Вы о ком говорите? — спросила Люси.
— Об Иннес, конечно.
— Вы не были за ланчем сегодня? — удивилась Люси.
— Нет. Рик приехал на машине, и мы отправились в «Голову Сарацина» в Боминстер. А в чем дело? Какое это имеет отношение к назначению в эту школу?
