Грубая работа Службы становилась просто опасной. Это был невероятно глупый риск, ставящий под угрозу все, над чем я работал. Кроме того и я сам подвергался прямой опасности, так как вполне мог стать объектом мести, если бы Петров пришел к выводу - а он легко мог прийти к такому выводу - что я агент Службы безопасности. Он знал, что мы с Бекетом совместно используем одну и ту же приемную для пациентов, и только на одном этом основании мог логично предположить, что у нас с ним близкие отношения. Именно я привел Петрова к Бекету и, следовательно, в глазах Петрова я поручался за его надежность. Петров был бы более чем прав, посчитав именно меня стоящим за действиями Бекета.
И уже сейчас, после того, как у меня было время спокойно и всесторонне обдумать ситуацию, я, как и тогда уверен, что единственное, что спасло наши отношения было то, что я оказался вместе с Петровым сразу же после его ухода от Бекета. Я смог направить его гнев в узкие рамки его недавнего разговора с Бекетом и таким образом удержать его от более широкого анализа ситуации. Однако, у меня была возможность сделать это только потому, что я пользовался его полным и безграничным доверием.
Я задавался вопросом, почему Служба безопасности пустилась в такую опасную рискованную игру? Что она надеялась выиграть и каковы были её шансы на успех? Единственный вывод, к которому я пришел, заключался в том, что это была неуклюжая и плохо продуманная попытка реализовать на практике мою мысль о том, что если осуществлять зондирующий подход к Петрову, то делать это следует в солидной, открытой манере и через кого-то из нейтральных лиц, пользующихся доверием Петрова.
Анализируя эту неудачу, я спрашивал себя, почему Служба безопасности не выбрала кого-нибудь более подходящего для проведения такой работы. Хуже они просто не могли придумать. Они все сделали вопреки моим рекомендациям рекомендациям человека, который близко изучал Петрова и почти не попытались заранее выяснить, располагает ли лицо, которому они решили поручить выполнение этой чрезвычайно деликатной задачи, соответствующими качествами для её выполнения.
Моя рекомендация состояла в том, что для успеха зондирующего подхода к Петрову, его следовало осуществлять через человека, который в представлении Петрова занимал высокое положение в обществе. Какова бы ни была профессиональная репутация Бекета, он был лишь одним из сотен специалистов на Маккуэри стрит, а для Петрова - всего лишь специалистом по глазным болезням. Уже только по этой причине действия Службы можно охарактеризовать как грубую ошибку.
Едва ли можно было сказать что-либо положительное и об умении выбранного ею человека вести переговоры. События говорят сами за себя. Ничего хуже того, что сделал доктор Бекет в ходе своего зондажа, нельзя и представить, вне зависимости от того, сам ли он все это придумал, или это идея Службы безопасности. Врач во время профессиональной беседы с пациентом, являющимся высокопоставленным сотрудником советского посольства, вдруг ни с того ни с сего заводит разговор о его переходе на Запад, а тот, конечно, воспринимает подобный разговор как удар грома с ясного неба.
У Петрова были все основания для того, чтобы прийти в ярость, но ещё больше для испуга из-за того, что почти незнакомый человек принялся говорить с ним о вещах, которые он сам не осмеливался произнести даже в глубине души.
По-видимому, в Службе безопасности никому и в голову не пришла мысль о создании соответствующей атмосферы, необходимой для обсуждения такого рода вопросов. Никто не попытался сделать обстановку более дружеской, представить Бекета в глазах Петрова как человека состоятельного и влиятельного в обществе, внушить Петрову ощущение уверенности и безопасности и убедить его, что если он примет сделанное ему предложение, то власти обязуются уважать и соблюдать все данные ему гарантии. Служба безопасности даже не удосужилась посоветоваться со мной в отношении личных качеств Бекета и его пригодности для выполнения такой задачи.
Было ли это, - задавался я вопросом, - новым свидетельством недостатка доверия ко мне, или Служба решила, что Петров уже готов к побегу, а от меня пора избавляться?
Для меня так и остались непонятны истинные причины таких действий Службы, но, когда я вспоминаю о них, у меня от возмущения закипает кровь.
В тот же вечер я встретился с Нортом и первое, что я сказал ему были следующие слова: Ну, вот на нашем горизонте появилась новая звезда! Блистательный новый агент - доктор Бекет.
Норт промолчал, и я понял, что он не тот человек, перед которым можно демонстрировать мой сарказм, так как если он что-либо и знал о решении руководства Службы по этому делу, то не имел права обсуждать его со мной. Я вручил ему мой очередной отчет о работе, который на этот раз включал в себя несколько моих комментариев по поводу методов работы Службы безопасности. Я до сих пор благодарен всевышнему за то, что это мероприятие Службы не привело к резким переменам в моих отношениях с Петровым. По-видимому, он настолько мне доверял и в такой степени был поглощен своими собственными проблемами, что не придал большого значения этому инциденту.
Петров как обычно продолжал приезжать в Сидней и по-прежнему останавливался у меня. Мы вместе вели разведывательную работу в интересах Советского Союза, иногда выделяя время для отдыха и развлечений в кафе и ночных клубах.
По-видимому, Петров уже оставил в прошлом инцидент с Бекетом, но я все ещё находился под его впечатлением. В мыслях я все время возвращался к действиям Службы и все более и более понимал, что моя лояльность по отношению к ней не находила с её стороны взаимности. Это создавало в моем сознании преувеличенное ощущение раскола в наших отношениях, которое в более благоприятной обстановке я уже давно бы забыл. Я спрашивал себя: Зачем я делаю это? Зачем продолжаю все это? Чем настойчивее я искал ответ на эти вопросы, тем больше убеждался, что необходимо прояснить обстановку.
Когда я возобновил работу после периода неопределенности, последовавшего в результате направления в Службу моего заявления о прекращении агентурного сотрудничества, была достигнута договоренность проведении встречи между мной и заместителем директора Службы Дж. Р. Ричардсом. Однако, она так и не состоялась. Ричардс то уезжал из города, то был слишком занят, а потом у него проявились внушающие опасения симптомы болезни желудка. Я воспринимал эту ситуацию философски до тех пор, пока не произошел эпизод с Бекетом.
Возможно, если бы состоялась наша встреча с Ричардсом, то мы смогли бы сгладить имеющиеся между нами разногласия, но поскольку этого не произошло, то я решил выдвинуть свои собственные конкретные предложения.
Служба по-прежнему выплачивала мне за использование в оперативных целях моего рабочего времени двадцать долларов в неделю плюс оперативные расходы, по которым я представлял детальные отчеты. В течение последних шести месяцев мои оперативные расходы, не считая издержек на аренду квартиры, составляли ежемесячно тридцать пять долларов и постоянно возрастали.
Подготовка детальных отчетов по оперативным расходам превратилась в весьма серьезную проблему. Во первых, довольно обременительным стало все это ежедневно записывать, но более всего меня раздражала необходимость искать место для скрытного хранения записей и отчетов. Особенно остро это почувствовалось с тех пор, как Петров стал у меня частым гостем. Стоило этим записям попасть не в те руки, и оперативной игре пришел бы конец.
Я решил обратиться к руководству Службы с просьбой объединить выплаты по обеим статьям, то есть двадцать долларов и тридцать пять долларов - в одну выплату в размере пятьдесят пять долларов в неделю, а уж из неё я бы оплачивал мои оперативные расходы.
Служба без промедления ответила на мою просьбу отказом. Я обратился с новой просьбой о пересмотре решения, и вновь она была отвергнута. Однако, когда я попросил отпуск без содержания, мне его немедленно предоставили.
В принципе ситуация от этого практически не изменилась. Я оставался в Сиднее, как обычно встречался с Петровым, контактировал с Нортом и передавал ему мои отчеты. Фактически я находился в отпуске только номинально разница была лишь в том, что Служба не выплачивала мне возмещение моих расходов.
Хотя мой отпуск был только номинальным, для меня он имел определенное значение. Я получил возможность предпринимать некоторые действия, которые, как я полагал, были бы невозможны, если бы официально я находился при исполнении обязанностей. Еще раньше я решил, что мое положение следует полностью пересмотреть. Ричардс наверняка не примет меня. Я анализировал ситуацию, чтобы решить, как мне вести себя дальше.
Руководитель Австралийского Агентства по разведке и безопасности полковник Спрай был непосредственным начальником Ричардса, но я не считал его тем человеком, встречи с которым мне следовало бы добиваться. Правильно или нет, но я считал, что позиция Ричардса пользовалась поддержкой полковника Спрая. В любом случае Спрай находился в Мельбурне и не было никакой гарантии, что если я отправлюсь туда, то он примет меня.
