кажется, что до этого светлого дня Бог мне дожить не даст.
— Брось, мамочка. Все обязательно будет хорошо. И совсем скоро. Потерпи еще чуть-чуть. Мы будем с тобой гулять по Елисейским Полям, сходим на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, помнишь, ты говорила, что там похоронен кто-то из Ланских. Нас ждет прекрасная жизнь, я уверен.
— Дай бог, дай бог, — мать нервно смешала карты на столе. — Ты должен делать все, чтобы получить павлинье око раньше, чем до него доберется рокотовская семья. Ты уверен, что других претендентов на клад не найдется?
— Уверен, — он нехорошо улыбнулся. — Валька Резвухин, царствие ему небесное, больше не стоит на пути. Из тех, кто знал про изразцы, никого в живых не осталось. Только мы и Рокотовы. Но я тебя очень попрошу сделать для меня одно маленькое, но важное дело.
* * *
Как показала жизнь, Лера совершенно зря переживала по поводу того, что дочка Олега будет находиться в усадьбе у ее мамы вместе со Степкой и Антошкой. Девочка вела себя просто идеально — не капризничала, ела все, что дают, добровольно вызывалась мыть посуду, не дерзила старшим и не высказывала никакого недовольства тем, что вынуждена проводить время в компании новых родственников отца.
Вдобавок быстро выяснилось, что ее манит сама усадьба. Почти каждый день Алена появлялась в барском доме, с интересом изучала экспозицию, побывала на всех мастер-классах, часами смотрела, как идет ремонт церкви, помогала поливать цветник и, как завороженная, бродила по березовой роще.
— Вот ведь, смена растет, — улыбалась Татьяна Ивановна. — Лера, ты представляешь, ей это правда интересно. Сказала, что в архив будет со мной ездить, чтобы историю Ланских изучить. Вот тебе это было совсем ни к чему, а Алену за уши не оттащить.
— Ну, положим, я себе профессию тоже благодаря усадьбе выбрала, — засмеялась Лера. — Помнишь, как я часами в маслодельне пропадала? Мне так нравилось масло делать, а главное, потом пробовать, что я в молочную академию пошла. А вообще, я рада, что вы с Аленой нашли общий язык, а то я, признаться, волновалась.
— Хорошая девочка, — Татьяна Ивановна, нарезавшая овощи на холодный борщ, кивнула. — Тебя в детстве напоминает. Нет, Лерка, правда, она очень на тебя похожа, хотя и не твоя дочь. Вот как так бывает?
— Значит, бывает. А с мальчишками она как?
— Ссорятся они. Правда, беззлобно. Она же постарше и девочка. А им бы бегать и озорничать. Вечно ее тормошат и от дела отвлекают. Но она с ними не церемонится, покрикивает. Руки мыть заставляет. И если что серьезное, то, представь, они ее слушаются.
Словно в продолжение их разговора во двор небольшого уютного домика, в котором жила Татьяна Ивановна, вышла Алена. Волосы собраны в два хвоста, джинсы по моде порваны на коленках, белая футболка сползла с одного плеча. Посмотрев на большой стол, за которым хозяйничали Татьяна Ивановна с Лерой, она небрежно поинтересовалась:
— А папа скоро приедет? Может, пора хлеб нести?
— Неси, — согласилась Татьяна Ивановна, а Лера посмотрела на часы. — Думаю, минут через двадцать приедет, Алена. Он звонил час назад, сказал, что выезжает, а я его еще попросила бабулю забрать.
Действительно, через полчаса все уже сидели за столом. Прибежавшие Степка с Антошкой быстро выхлебали холодный суп и теперь гроздью висели на Олеге, жарившем шашлык.
— А ты купаться с нами пойдешь? — любопытствовал Степка.
— Вы что, какое купаться? — всплеснула руками Лера. — Вода холодная еще. Вы что, купаетесь, что ли, без разрешения? Не хватало еще заболеть!
— Купаются, — Алена важно кивнула, не замечая умоляющих Антошкиных взглядов. — Только вы, тетя Лера, не правы, вода уже не холодная, градусов восемнадцать-двадцать.
— Ужас! — Лера передернула плечами, представив, как входит в холодную воду, у нее даже мурашки выступили на руках. Она не боялась, что мальчишки могут утонуть, река здесь была спокойная и довольно мелкая, да и плавали ее сыновья хорошо, но вот простудиться они могли, и это ей категорически не нравилось.
— Ябеда-корябеда, — Антошка скорчил Алене рожицу, а та отвесила ему несильный подзатыльник.
— Я тебе говорила, что надо разрешения спросить перед тем, как купаться, а ты не послушался, — заметила она. — Так что я не ябеда. Твоей маме нужно знать, чем вы тут занимаетесь.
— А чем мы занимаемся? — вступил в разговор Степка. — Книжки читаем, которые на лето задали. — Лера изумленно посмотрела на сына.
— Ага, конечно, — Алена надменно повела плечиком в сползшей майке. — Скажете тоже. Да вы еще ни одной книжки не прочли, вечно бабушке вас загонять приходится. Вы целыми днями по поселку бегаете, на речку, да еще в карты играете. Думаете, вас никто не видит?
— Какие карты?! — возмущенно закричал Степка, а Антошка покраснел и зашмыгал носом. Играть в карты было можно только со взрослыми. Мальчишки уже освоили игру в джокер, в кинга и даже в преферанс, но вот резаться друг с другом в дурака или тем паче в очко им категорически запрещалось.
— Степан? — Лера вопросительно посмотрела на старшего сына.
— Мам, да не играем мы в карты, она все врет! — От негодования на щеках у Степки даже два красных пятна выступили.
— Я вру?! — теперь уже возмутилась Алена. — Да я вас сегодня застукала за тем, как вы на берегу в карты резались.
— Да не карты это. Мама, ну что бы я врать тебе стал? Это не карты. Это картинки такие цветные. Мы их просто рассматривали, и все. Ими играть нельзя, на них цифр и мастей нет.
— Какие картинки? — Лера вдруг представила, что порнографические, и с ужасом подумала, какой разговор с детьми ее ждет.
— Красивые, там павлины нарисованы. Яркие такие. Как карты, только не карты. Там на стороне карточной рубашки — картинки, а на другой стороне — всякие цитаты про павлинов.
— Картинки с павлинами? — уточнила Лера, затаив дыхание. — А откуда они у вас?
— Тетка подарила. Она мимо речки шла, из магазина, у нее пакет порвался, и яблоки раскатились по дороге. Мы собрали, а она нам в благодарность за это подарила эти картинки. Мы брать не хотели, а она Антохе в руки сунула и ушла.
— Какая тетка? Неужто вражина моя?! — всплеснула руками Татьяна Ивановна. — Та самая, которая заявляет, что она наследница Ланских, и вечно в усадьбе отирается?
— Да нет, — Степка махнул рукой. — Ту я знаю, она вечно в платьях длинных ходит и, когда нас видит, все время трындит, что холопским детям в усадьбе не место. А это другая какая-то. В спортивных штанах и кепке.
— Да уж, княгиня так ни за что бы не оделась, —
