Жизнь как триллер - Марина Серова

— Я просто увлеклась чтением книги, — пояснила Майя. — Кстати, роман Блавинской, той самой, с которой вы разговаривали на открытии выставки. Знаете, она потрясающая писательница, я вот читаю и думаю: а есть ли у меня вообще шанс? Первая книга получилась удачной, но это элементарное везение, а вот что делать со второй? Мой роман не движется, изменить я ничего не могу. Я сомневаюсь, что напишу книгу вообще, не говоря уже о сроках сдачи…

— С этой проблемой я вам помочь не могу, — заметила я. — Тут лучше обращаться к психологу с жалобами на депрессию и ощущение собственной неполноценности. Только вы поймите, что таким образом вы действуете так, как хочет преступник. Если человек, который угрожал вам, хочет помешать вам издать новую книгу, то вы просто помогаете ему!

— Я знаю, но мне уже все равно, — вздохнула Рудовская. — Зря я ввязалась во все это, ничего, кроме неприятностей, мне моя книга не принесла. Может, ну ее к черту, эту писанину?

Я не знала, что на это ответить, видимо, Рудовская переживала какой-нибудь писательский кризис, если это так можно назвать.

Я ограничилась дежурным пожеланием не падать духом и на этом решила закончить наш диалог. Никогда не пойму этих творческих людей, которых хлебом не корми, дай только в депрессию скатиться. На мой взгляд, если проблема имеется, надо ее решать, а не переживать понапрасну. Поэтому после обеда я снова оставила Майю в машине, а сама отправилась к Фирсову.

Настоящий отец Карины вызывал у меня подозрений не меньше, нежели Виктор Федоров. Почему-то меня не покидало ощущение, что Карина нашла своего биологического отца и поддерживает с ним связь, однако сама девчонка вряд ли признается в этом. Единственное, что я могу сделать, так это поговорить с самим Павлом Фирсовым.

Я позвонила в квартиру номер сорок три, дверь мне открыл мальчик лет двенадцати-тринадцати. Я вспомнила, что у Фирсовых, согласно информации в базе данных, двое детей. Когда я поднялась на четвертый этаж, в дверях встретила женщину лет тридцати — тридцати пяти. Женщина отчитывала своего сына за то, что тот открывает дверь всем подряд.

— Здравствуйте, вам кого? — спросила меня Елизавета (по всей видимости, это была жена Павла).

— Добрый день, я бы хотела поговорить с Павлом Фирсовым, — проговорила я. — Меня зовут Женя, я ищу внебрачную дочь Павла Фирсова Карину.

Елизавета выглядела не то чтобы удивленной, я бы сказала, потрясенной. Она посторонилась, давая мне пройти в прихожую, сына отправила к себе в комнату.

— По-моему, это какая-то ошибка! — воскликнула Елизавета. — У Павла только два сына, у него нет внебрачной дочери!

— Павел вам ничего не рассказывал о Майе Рудовской? — поинтересовалась я.

Женщина отрицательно покачала головой.

— Нет, а кто это?

— Майя — мать Карины, — пояснила я. — У меня есть основания считать, что Павел Фирсов видится со своей старшей дочерью, поэтому он может знать, где находится Карина. Вы не замечали в поведении вашего мужа что-то необычное? Может, он совершает подозрительные траты или уходит куда-то из дома?

— Нет, Паша работает в Тарасовском государственном университете, задерживается он только в том случае, если собирается посвятить время своей диссертации. Он пишет научную работу, поэтому ему удобнее заниматься этим в университете, так как дети его отвлекают. Паша — человек умный и очень увлеченный, но вот в бытовых вопросах он совершенно не разбирается. Поэтому я покупаю продукты, одежду — себе, мужу, детям, бытовыми вещами тоже я занимаюсь. Ученые — они, знаете, не могут одновременно и наукой заниматься, и решать повседневные проблемы, поэтому точно вам скажу, никаких трат Паша не совершал. Да что вы, его в магазин-то не затащишь! Для него что-то в интернете заказать уже проблема, мы вместе с ним все это делаем. Поэтому я знаю абсолютно обо всех покупках мужа, а точнее — моих.

— Быть может, вы слышали, как Павел с кем-то разговаривает по телефону? — спросила я. — Вспомните хорошенько, это очень важно!

— Нет, я говорю вам! Нет у Паши никакой внебрачной дочери, тут какая-то ошибка! И ни о какой Майе Рудовской я не имею ни малейшего понятия!

— Ваш муж сейчас находится на работе? — поинтересовалась я.

— Да, конечно, — кивнула Елизавета. — А что?

— Так, интересуюсь, — пожала плечами я. — Последний вопрос. Скажите, где ваш муж был в субботу вечером? Скажем, с шести до одиннадцати часов?

— Дома, не понимаю, почему вы спрашиваете… Мы с детьми фильмы смотрели.

— Какие?

— Ну, вообще, мы несколько посмотрели. Сперва фильм «Парк юрского периода», сыновья от него в восторге, потом вторую часть — «Мир юрского периода» и «Затерянный мир». В субботу мы с мужем разрешаем детям ложиться спать поздно, так у них режим, в девять вечера отбой. Но дети очень просили устроить вечер кино, у них сейчас такой возраст, когда пик загона по динозаврам…

— Спасибо за подробный ответ, — проговорила я. — Ладно, не буду вас больше беспокоить, простите, что отвлекла своими расспросами. Видимо, и правда произошла ошибка…

— Ничего страшного, бывает, — сказала женщина. — Всего вам хорошего.

Я покинула квартиру Фирсовых, так как поняла, что даже если жена Павла и знает что-то о Карине, говорить об этом она мне не собирается. Единственное, что можно было сделать, это поехать в университет, где работал Фирсов, и поговорить там с самим преподавателем.

Рудовская не интересовалась, куда мы едем и зачем, — только молча читала свой роман. Она одолела уже больше половины книги, и я не сомневалась, что вскоре писательница прочтет ее полностью.

Я припарковала машину возле Тарасовского государственного университета, охраннику на вахте сообщила, что мне нужен Павел Фирсов. Охранник потребовал мой паспорт, записал данные в толстую книгу и пропустил.

— Поднимайтесь на третий этаж, аудитория триста двенадцать, — проговорил он.

Я поблагодарила и отправилась на поиски преподавателя.

Было почти четыре часа дня, судя по всему, сейчас шла то ли четвертая, то ли пятая пара. Я посмотрела на расписание — скоро закончится четвертая. Если Фирсов ведет занятие, у меня есть возможность побеседовать с ним на перемене. Десяти минут, конечно, маловато, но лучше, чем совсем ничего.

Я подошла к триста двенадцатой аудитории, прислушалась. За дверью стояла тишина, непохоже, чтобы Фирсов читал лекцию или опрашивал студентов.

Я постучалась, но мне не ответили. Я толкнула дверь, зашла в кабинет.

Аудитория оказалась довольно внушительного размера, но все стулья пустовали. Не было никого и за преподавательским столом. Зато как раз позади стола я