Ознакомительная версия.
Страшно не хотелось беспокоить Антона, вновь тревожить его рану. Он должен был отлежаться, набраться сил. Но у меня уже не хватало терпения. Слишком много выпало за последние сутки, я страшилась неопределенности, опасность мерещилась за каждой дверью. Я на цыпочках выскользнула в коридор первого этажа. Серая мышка: кофточка, дарованная Шурой, почти идеально сливалась со стенами. На посту дежурной было тихо. Беззвучно мерцал телевизор – телепередачи давно закончились. Полная женщина в белом халате мирно спала, откинувшись на спинку стула. Она размеренно сопела, ноздри хищно раздувались. Я хотела пройти мимо, но передумала, обнаружив приоткрытую дверцу шкафчика. Покосившись на спящую медработницу, на носочках добралась до шкафа, извлекла оттуда белый халат, облачилась в него. Вытащила белую шапочку, пристроила на макушке. Извлекла белую марлевую повязку, повязала вокруг нижней половины лица. Стетоскопа, весьма уместного на груди, в шкафчике не оказалось. Я решила, что достаточно, забрала со стола прозрачную папку (для солидности) и на цыпочках отправилась дальше – вся такая в белом. На лестнице было тихо, в широком коридоре второго этажа тоже не кипела жизнь. Я двигалась бесшумной воровкой мимо закрытых дверей и голых лавок, мимо каталок, сверкающих холодным алюминием. Шестая палата, я приоткрыла дверку, просочилась внутрь, отметив краем глаза, что палата двухместная. Объект моих устремлений находился в глубине, у окна. Приоткрыл один глаз сосед – щупленький седой мужичок с загипсованной ногой.
– Привет, – пробормотала я, поправляя повязку. – Как анализы? – И проследовала к кровати у окна, на которой лежал Антон.
Он размеренно дышал, подключенный к капельнице, глаза его были закрыты. Я потянулась к нему, погладила по щеке и, не удержавшись, поцеловала. Антон открыл глаза, подмигнул мне. Загадочного блеска в них уже не было, это были мутные глаза больного человека – но уже отнюдь не умирающего.
– Спишь, что ли? – прошептала я.
– На подзарядке, – слабым шепотом отозвался он.
– И долго еще… заряжаться будешь?
– А что?
– Валить надо, Антоша. Опасно здесь оставаться. Шура отвезет нас в безопасное место.
– Ну, что ж, пошли, потом заряжусь… – Он начал подниматься, закряхтел. Кожа на виске натянулась, обрисовав фиолетовую сеточку вен.
– Подожди, – испугалась я. Он рухнул обратно, а я обняла его и стала целовать, теряя над собой контроль. Ну, все, мама дорогая, прощай, здравый смысл, я полетела… Антон напрягся, обнял меня здоровой рукой…
Неприятности стартовали, как всегда, некстати. Когда же они научатся прибывать вовремя?! Больничный коридор наполнился громогласным топотом! Сердце ухнуло в пятки, зашевелились волосы под шапочкой. Не успели! Я отшатнулась от Антона, в глазах которого уже пульсировала паника, и каким-то рефлекторным движением вернула сбившуюся повязку на нос. Когда распахнулась дверь, женщина в белом халате (разумеется, я) и шапочке, в марлевой повязке и с папочкой, судорожными рывками поправляла под больным простыню. Ворвался ураган! Затряслись стены. От напора воздуха распахнулось окно и загуляли сквозняки. В палату с торжествующим ревом ворвались четверо – свирепые, с голодными глазами, будто их неделю не кормили! И снова все знакомые, чтоб им провалиться! Я отпрыгнула к окну, прижала папочку к груди и закашлялась, корявое бревно выросло поперек горла. Шура прошляпила опасность! Впрочем, что она могла сделать, если эти четверо сразу помчались на этаж? А может, и Шуру уже успели прибрать… Радостно засмеялась блондинка Инна Островная, обнаружив в кровати одного из потерявшихся. Она широким шагом пересекла палату и нависла над кроватью, хищно оскалишись. Антон был спокоен, глаза его были закрыты, грудь равномерно вздымалась и опускалась. Инна задумалась: из-под наркоза, что ли, еще не вышел?
– Попался, красавчик… – злорадно прошептала она. – Полюбуйтесь на него, какие мы мирные, все из себя больные, ничего не подозреваем…
Хмурый тип по фамилии Колодяжный покосился на второго пациента, у которого отвисла челюсть, деловито прошагал к окну, бросив в мою сторону придирчивый взгляд, и высунулся наружу. Молодой субъект с окладистой бородой (он был в лесу на «охоте») остался у входа, прислонился к стене, закрыв собой выключатель, и с невозмутимым видом скрестил руки на груди. Четвертым был грузный и вспотевший Петренко. Он выбрался на середину палаты, повертелся, заглянул зачем-то в шкаф, под кровати, сунулся за ширму и озвучил непререкаемый вывод:
– Больше никого.
– Маловато будет, – отвернулся от окна Колодяжный и исподлобья обозрел присутствующих, включая и меня. Я стояла ни жива ни мертва, с упавшим в пятки сердцем и дрожащими коленками. Ну почему?! Где мы прокололись? Они же приняли меня за медсестру или за врача! – вдруг мелькнула мысль. Я же вся такая, блин, в белом, да еще и с папочкой…
– Половину темы разрулили, – фыркнула Инна.
– Позвольте, – пробормотала я, прилагая усилия, чтобы изъясняться исключительно фальцетом. – Что вы себе позволяете, кто вы такие? Это больница… Я немедленно сообщу в полицию…
– Неужели? – проворчал, утирая платком лысину, Петренко. – Мы уже тут, дорогуша, прибыли, так сказать, по первому зову. Быстро мы, правда? – И засмеялся противным дребезжащим смехом.
– Полиция, – подтвердила Инна, мазнув по мне взглядом. – Это беглый преступник, – ткнула она пальцем в «спящего» Антона. – Что с ним?
– Послушайте, больному два часа назад сделали операцию… – Праведный гнев не получался, я от волнения глотала слова. – Вы не можете просто так его взять и забрать. Он очень слаб, он без сознания, он должен отлежаться хотя бы сутки…
– Вы кто? – проворчал в затылок Колодяжный.
– Я дежурная медсестра, я здесь работаю, наблюдаю несколько палат…
– Кто его привез сюда? – спросила Инна.
– Это была какая-то женщина, она не представилась, сказала, что заедет утром…
– Она была одна?
– Мне показалось, что одна… Хотя нет, постойте, по-моему, в машине ее поджидал мужчина! Он ей звонил на сотовый, торопил ее…
– Мужчина? – Инна нахмурилась и обеспокоенно переглянулась с Колодяжным.
– Послушайте, я должна немедленно сообщить о вашем визите дежурному врачу, – заторопилась я. – С ним и решайте, а я всего лишь медсестра…
Я взмокла от волнения. Ну, вырвусь из палаты, что дальше? Оставлять Антона на съедение этим тварям? Где гарантия, что он проживет еще хотя бы час? Ладно, решила я, главное – прочь отсюда и найти Шуру – Шура мудрая, у нее связи, она придумает неординарное решение. Ментов надо чем-то отвлечь. У нас есть козырь – Антон не настолько плох, как представляется. Я усердно искала выход из палаты, но ноги путались, как провода от наушников. Менты с любопытством меня разглядывали – из разных концов помещения. Блондинка с растущим интересом склонила голову: дескать, что же у меня получится? Я совладала с собой, гордо задрала нос и почти не шатаясь направилась к выходу. Глумливо ухмылялся бородач на входе, еще не решивший, пропускать ли меня.
– А ну-ка, придержи коней, дорогуша, – вдруг задумчиво вымолвил в спину Петренко. – Поворотись-ка, доча, если не сложно.
Может, тебе еще и телефон вернуть? Сердце стучало, как большой пионерский барабан. Спалилась! – грохотало в голове. – Спалилась, медсестра ты хренова! Умная женщина всегда должна знать, когда включить дуру, но мне ничего в голову не лезло. Меня трясло, мурашки расползались по коже, я не могла извлечь из себя ни звука. Я остановилась, повернулась, а этот потный хмырь уже подбирался ко мне, широко лыбясь. Он уже все понял, его интуиция и наблюдательность были сильнее женских. «Вот и вторую половину разрулили», – наглядно сообщали его блестящие глаза. Надежда скончалась последней – он рывком сорвал с меня маску и засмеялся.
У меня, наверное, был глупый вид, так как дружно засмеялись все остальные. Инна Островная чуть животик не надорвала, хохотала как ненормальная, схватившись за дужку кровати. Вздрагивал от прерывистых приступов бородач. Беззвучно ржал Колодяжный, решивший тоже подобраться ко мне поближе. Даже седовласый мужик со сломанной ногой на соседней койке скорчил невразумительную гримасу. И только мне одной в этой компании было не до смеха. Я застыла как парализованная, холодный пот струился по позвоночнику.
– Да уж, развеселила, – отсмеявшись, сказала Инна. – Умора просто. Ты, душечка, нас чуть не обвела вокруг пальца. Виват тебе, Петренко!
– Учитесь, голодранцы, – хвастливо заявил офицер и на всякий случай стиснул меня за плечо, чтобы я не растворилась в параллельных мирах.
– Браво, – кивнул бородач.
– Ну наконец-то, – облегченно вздохнул Колодяжный, – а то достал уже этот затянувшийся уик-энд. Глядишь, и на работу в понедельник успеем.
– И как тебе не стыдно, Евгения Витальевна, – вкрадчиво произнесла Инна. – По твоей милости мы загубили такие прекрасные выходные дни. А сколько людей пострадало… – Она укоризненно покосилась на неподвижного Антона: – Хорошо хоть, живые все. И как нам теперь прикажешь оправдываться перед начальством? Восемь покалеченных душ – ничего себе съездили на пикничок! А у многих, между прочим, семьи, жены или другие женщины волнуются, переживают за своих кормильцев. А вы устроили тут, блин, испанское родео, порезвились…
Ознакомительная версия.
