– Да, ситуация была критическая… Но я не так много знаю об этом. Я не обследовал Сережу, ведь я взрослый врач, а детская медицина имеет весьма много специфических моментов. Но знаю, что Владислав обращался в лучшие клиники и в Тарасове, и в Москве. Не жалел денег. Но, видно, не все покупается деньгами… У Сережи был деструктивный процесс в легких, и, несмотря на все меры, заболевание прогрессировало. Лучшие специалисты ничего не могли сделать, начала образовываться опухоль, и это грозило… ну, в общем, ничего хорошего ждать не приходилось. Владислав узнал, что в подобных случаях делают операцию по пересадке доли легкого, причем если речь идет о ребенке, то, как правило, пересаживают от родителей. Он загорелся этой идеей, да и выхода другого уже, по-видимому, не было, но проблем оказалась масса. Во-первых, у нас таких операций делалось единицы, следовательно, опыта достаточного нет. Во-вторых, что касается пересадки от родителей, сам Владислав не подходил ни по каким показаниям. И возраст был уже солидный, а о здоровье я вообще умолчу. Впрочем, кажется, я уже говорил вам.
– Да, вы упоминали, что у него были проблемы с сердцем, и потом, если я ничего не путаю, он, кажется, курил. Для пересадки легких это, наверное… серьезное противопоказание.
– Разумеется. В общем, для осуществления затеи необходим был донор, и, как водится, ждать очереди нужно было несколько лет. А у мальчика этого времени не было.
– Родители, наверное, ночей не спали.
– Что вы! Видели бы вы Тамару в то время! Это сейчас она вся такая представительная да важная. А тогда… Тень. Вот все, что от нее оставалось. Не отходила от Сережи, жила в больнице, но этим разве поможешь… Нужна была операция, а донора не было.
– И как же они вышли из положения?
– Представьте, уговорили кого-то. Я точно не знаю, но, кажется, у кого-то из знакомых Владислава был сын, впрочем, надеюсь, он есть и сейчас, молодой парень, так вот, его-то и упросили стать донором.
– И что, он вот так вот легко согласился? Это ведь все-таки… наверное, опасно. Рискованно.
– Ну, как вам сказать… Сама операция, насколько я знаю, проходила в Израиле, там это давно поставлено на поток, так что в этом смысле риск был минимальный. А что касается здоровья… Думаю, вы и сами понимаете, перед подобными вторжениями в организм проводится самый тщательный анализ всех показателей, и, если существует хоть малейшая опасность, врачи, разумеется, ставят в известность. А там уж решать пациенту. То есть, конечно, кроме тех случаев, когда противопоказания явные и сами врачи не берутся оперировать. Впрочем, не думаю, что проблемы здоровья были здесь препятствием. Молодой здоровый парень… Кстати, если вы не в курсе, могу сообщить вам, что организм человека обладает прекрасной способностью к самовосстановлению и при повреждении некоторых органов, таких как легкие или печень, вполне успешно отращивает недостающий кусок. Думаю, если и были здесь какие-то проблемы, то, скорее всего, финансовые. Но Владислав человек далеко не бедный, так что… Думаю, все решилось ко всеобщему удовольствию.
– Понятно… Спасибо, Вениамин Иосифович, вы сообщили мне весьма полезную информацию.
– Рад стараться. Если еще смогу быть чем-то полезен, обращайтесь.
– Спасибо.
Я вышла от Вениамина Иосифовича в величайшем недоумении, понимая, что обозначенная мною схема снова требует серьезных корректировок.
После разговора с Тамарой я была совершенно уверена, что именно воспоминания о смерти собственного сына и представление о горечи такой утраты подвигли лучшего друга Леню оказать помощь Всеславиным. А оказалось, что на момент этой самой помощи упомянутый сын не только был живехонек-здоровехонек, но даже имел возможности поделиться с другими своим здоровьем.
«Когда же он умер? И от чего? Не от той ли болезни, с которой теперь лежит в больнице и дочь Леонида?»
Вот и еще один вопрос к Тамаре. Она-то уж наверняка знает. И надеюсь, ответит. Может, хоть информация о лучшем друге – не такая тема, которую опасно затрагивать.
Рассказ Вениамина Иосифовича, вызвав некоторые сомнения, вместе с тем и прояснил кое-что. Учитывая то, какой именно оказалась на поверку помощь лучшего друга, можно было не сомневаться, что, предлагая в благодарность рисунок, Всеславин был уверен, что предлагает именно подлинник независимо от того, что это было на самом деле.
Кажется, в этой части сформулированная мною теория подтверждалась. Оставалось выяснить, где приобретались рисунки, чтобы полностью подтвердить или опровергнуть мои предположения.
А не позвонить ли мне Тамаре? Как раз договорюсь о том, чтобы завтра утром забрать фотографии.
Не тратя зря драгоценного времени, я достала трубку.
Уже зная по опыту переменчивый нрав своей заказчицы, я набирала номер с некоторым опасением, но день был действительно счастливый, и общались со мной так же вежливо и доброжелательно, как и утром.
– Тамара Львовна? Добрый вечер! Это Татьяна. Хотела узнать, сможем ли мы с вами встретиться еще раз завтра утром.
– Да… думаю, да. А что случилось?
– Мне необходимо выяснить кое-что, а именно – кто присутствовал в определенное время в определенном месте, а для этого могут понадобиться фотографии некоторых лиц. Вы не будете возражать, если я ненадолго возьму несколько снимков из вашего альбома?
– Вас интересуют фотографии Мазурицкого?
– И его в том числе.
– Думаю, смогу вам помочь. Зайдите завтра в то же время, около девяти. Я подготовлю снимки.
– Спасибо большое. Кроме фотографий Мазурицкого мне будут нужны фото вашего мужа и еще тот снимок из роддома, помните, где вместе с вами сняты Алла и Леонид.
– И эта? – удивление было настолько явным, что я посчитала нужным объяснить.
– Понимаете, я должна предложить несколько вариантов, чтобы человек определился, кого именно он видел. И это должны быть люди, либо близкие вам, либо из той же сферы деятельности.
– Понимаю… – глубокомысленно протянула Тамара. – Вы хотите провести что-то вроде опознания, чтобы кто-то узнал Мазурицкого…
– Ну… что-то в этом роде.
– Хорошо… хорошо, я все подготовлю.
– Кстати, еще немного о вашем друге, – как бы невзначай проговорила я. – Вы говорили, что в благодарность отдали ему один из рисунков Дюрера, которые по случаю удалось приобрести вашему мужу. Вы не могли бы уточнить для меня, каким образом состоялось это приобретение? Это была покупка у частного лица, у организации или, может быть, обмен…
– Нет, нет, это… это в общем-то был тоже довольно эксклюзивный случай, один из тех, на которые так везло Владиславу. Совершенно случайно нам пришла информация, что одна из частных галерей в Петербурге обанкротилась и недорого можно приобрести совершенно уникальные вещи. Очень солидная была галерея, работала только с раритетами… Возможно, поэтому и не выжили они. Рынок такая вещь… Впрочем, не важно. Важно то, что предметы распродажи стоили того, чтобы обратить на них внимание. Там даже какой-то музей приобрел несколько экспонатов. Ну, Владислав бросил все дела, поехал. И вот в результате купил эти рисунки и еще кое-что там… кстати, вот и этот Моне, о котором мы говорили с вами сегодня утром, он тоже из тех приобретений. Поездка оказалась на редкость удачной, и помимо коммерческой стороны все, что Владислав купил тогда, просто нравилось нам обоим. Нравилось с эстетической точки зрения. Именно такие картины я бы хотела повесить дома. Впрочем, они и висели… какое-то время. Но что поделаешь – бизнес есть бизнес. Рано или поздно приходится расставаться даже с тем, что нравится.
– Понятно. Спасибо, Тамара Львовна, ваша информация мне очень помогла.
– Обращайтесь.
– Спасибо. Завтра к девяти часам я подъеду. А если у меня возникнут еще вопросы…
– Я с удовольствием отвечу на них.
– До встречи.
Я не стала выяснять по телефону обстоятельства смерти сына Леонида, понимая, что это тяжелая тема и совсем не телефонный разговор, но, уверяя Тамару, что информация ее мне помогла, я видела, что в действительности все совсем наоборот. Информация эта опрокидывала всю построенную мной логичную теорию и снова возвращала на исходные.
Мазурицкий и близко не стоял в момент приобретения Всеславиным рисунков, следовательно, не мог ничего подменить. Предположение, что он каким-то образом заранее узнал о банкротстве петербургской галереи, догадался, что именно из распродаваемого захочет купить Всеславин, и успел именно эти работы подменить на копии, было таким абсурдом, что, даже не имея ни одной зацепки, я не готова была рассматривать его в качестве версии.
Но факт оставался фактом. Всеславин купил подлинный рисунок, а Леонид для продажи принес копию.
«Да что же это за дело такое! – мысленно возмущалась я, выруливая с больничной парковки. – За что ни ухватись, все уплывает меж пальцев, как мираж. Неделя прошла, а я все топчусь на месте, ни на шаг не подвинулась. Сглазил меня, что ли, кто?»
