Ознакомительная версия.
— Ты по новой проверял его алиби?
— Я заново проанализировал информацию и поговорил кое с кем. Кроме Хотина, разумеется, его я раньше времени пугать не хочу, чтобы он книгу не выбросил. При отсутствии других улик книга для нас очень важна, да и вообще пугать подозреваемых до ареста — последнее дело. Кстати, Хотин постоянно ходит в костюме и при галстуке, даже в жару. Фасон давит — юрист, деловой человек, фу-ты ну-ты… А под пиджаком очень легко незаметно пронести на склад биту. В сумку-то ее не положишь.
— Биту можно завернуть в газету, можно сумку побольше взять, а можно и в рулон ватмана вложить…
— Ты занудствуешь, как мой начальник отдела! Всяко можно, но с ватманом только художники ходят, большая сумка привлекает внимание, а газетный сверток подобных размеров — тем более. Давай рассматривать более простые варианты. Кем бы ни был наш убийца, он, определенно, не дурак и светиться с битой не станет…
— Если, конечно, не принес ее заранее, скажем — за месяц.
— Ладно, не будем заострять внимание на костюме, я про него к слову вспомнил. Возьмем в расчет то, что когда убивали Луковскую, Хотин находился в том же здании, на том же этаже. Сидел один в своем кабинете и работал с договорами. Никто его не видел. Перейдем к следующему убийству. В то время, когда был задушен Кирилл Высоцкий, Хотин находился на том же складе вместе с главным инженером и старшим кладовщиком Казначеевым, тем самым, который обнаружил убитого директора. Они входили в комиссию, которая разбиралась с повторяющимися хищениями товаров в четырнадцатой камере. Собирались на складе, у камеры, разошлись по своим делам сразу же, как закончили, вдобавок Хотин один раз выходил на эстакаду, чтобы сделать срочный звонок, потому что в четырнадцатой камере мобильные берут плохо. Такая же ситуация в семидесяти процентах камер. Кладовщики, чтобы не оставаться на работе без мобильной связи, устанавливают дополнительные антенны. Иначе говоря, Хотин мог удавить Высоцкого-младшего как по дороге туда, так и по дороге обратно или когда выходил позвонить. Минутное дело — спустился в подвал, придушил, рецепт к языку приколол и вернулся. От четырнадцатой камеры до лестницы в подвал рукой подать… Ты про пиво не забыл?
— Почти забыл! — ответил Савелий, вскакивая на ноги.
— Мне две бутылки сразу неси!
Савелий принес все четыре бутылки, лежавшие в морозилке. Бутылки успели немного охладиться — и то хлеб. Виталик залпом осушил первую, отпил немного из второй, громко рыгнул (манеры у него были те еще), вытер губы тыльной стороной ладони, сжевал орешек и констатировал:
— Можно жить!
— Не можно, а нужно, — ответил Савелий.
— Да, пожалуй, ты прав — нужно. Ладно, пойдем дальше. Шарабчиев, голубец наш. В тот вечер, когда убили Шарабчиева, Хотин проторчал в своем кабинете до десяти вечера, якобы была срочная работа. Я уточнял у Высоцкого-старшего, тот подтвердил, что такая работа действительно была — на следующий день предстояли какие-то разборки с энергетиками по поводу увеличения мощностей, и Хотин готовил документы. Мы опросили всех, кто в тот вечер был на складе, но никто не видел Хотина возле зарядной. С некоторыми я пообщался повторно, но ничего нового не узнал. Только один из охранников видел его возле насосной. Хотин быстрым шагом шел по направлению к административному комплексу. Ты с территорией успел ознакомиться?
— Нет, не успел. Да и незачем было.
— Ясно. План рисовать я не буду, просто скажу, что путь из административного корпуса на склады лежит мимо насосной. В любой из трех корпусов. Можно, конечно, пойти в обход, мимо трансформаторной подстанции, но так длиннее и опаснее — если кто увидит, то сразу задастся вопросом: а что это Хотину понадобилось вечером возле забора? Уж не украл ли он чего-нибудь и не пытается перекинуть это через забор своему сообщнику?
— А что говорит сам Хотин?
— А я у него не спрашивал. Какой смысл? Соврет что-нибудь или просто скажет, что засиделся в кабинете и вышел размяться и голову проветрить. Хотина голыми руками не возьмешь, не тот человек. К тому же он юрист, следовательно, умеет отвечать на вопросы. Правильно отвечать, не правдиво, а так, как ему надо.
Виталик отпил из бутылки и бросил в рот сразу несколько ядер арахиса.
— А может, стоило спросить его про других? — воспользовался паузой Савелий. — Не видели ли вы в тот вечер… и так далее.
— Если он убийца, то это его однозначно насторожит, — ответил брат. — Пока не стоит, тем более что вряд ли он проболтается. Когда убили директора, Хотин тоже сидел в кабинете. В это время к нему заходили главный бухгалтер Межевова и кладовщик Ветлугин. Оба пробыли у Хотина не дольше трех минут. Возможностей выйти и убить директора он имел сколько угодно. Опять же — в рукаве пиджака мог спрятать шампур и…
— Дался тебе этот пиджак! — перебил Савелий. — А на то, что там половина сотрудников в халатах ходит, ты внимания не обратил? Под халатом, особенно если он на пару размеров больше, много чего можно спрятать.
— Сейчас мы говорим про Хотина, а он халатов не носит, и чуть позже я скажу почему. Теперь последнее убийство. В тот день с утра и до половины двенадцатого Хотин работал в кабинете, а потом битый час бегал по складу и искал Гуся — инженера по охране труда и техники безопасности. Дед, то есть Гусь, принципиально не пользуется мобилами, считая, что они наносят огромный вред здоровью, и любит во время ежедневного обхода территории где-нибудь зависнуть… — Виталик щелкнул себя по шее. — Так что искать его можно долго-долго. Повод у Хотина был — кто-то из работяг, сломавший руку при падении с эстакады, собрался подавать в суд, и надо было срочно посовещаться. Но сделать небольшой перерыв в поисках и задушить гражданку Делюшкевич Хотин мог преспокойно. Кстати говоря, даже если его кто-то увидел бы возле комнат отдыха, то он мог объяснить, что ищет Гуся, и ему бы поверили. Гусь может зависнуть где угодно. Ему все сходит с рук, потому что трудно найти инженера по технике безопасности. Нет желающих постоянно отвечать за чужие ошибки. Народ делает что хочет, плевать ему на инструкции, а случись что, так в конечном итоге за все отвечает инженер по «тэ-бе». Это, что касается алиби Хотина и возможности совершать убийства. Но есть еще кое-что…
Виталик допил вторую бутылку и взял третью.
— Я постарался узнать как можно больше о Хотине. Что за человек, как живет, чем дышит… побывал в институте, осторожно пообщался с соседями, пробил на судимость, всякое ж бывает, навел справки. И узнал, что Хотин — довольно состоятельный человек, владеющий тремя квартирами в Москве и двумя в Подмосковье — в Бронницах и в Реутове. Причем все квартиры, кроме реутовской, трехкомнатные, прикинь?
— Прикидываю, — ответил Савелий. — Если умножить восемь миллионов на четыре и прибавить еще три миллиона, то получим тридцать пять миллионов. Это по минимуму. Да он долларовый миллионер, наш Хотин! И откуда же у него столько недвижимости? Досталась по наследству?
— По наследству от бабушки досталась реутовская однушка, — усмехнулся Виталик. — Квартира в Кузьминках — родительская, там Хотин, собственно, и живет. С матерью. Приватизирована квартира ими в равных долях, то есть по пятьдесят процентов у каждого. А вот три остальные квартиры Хотин купил.
— Ему так хорошо платили на складе? — удивился Савелий. — По-родственному?
— По-родственному он получал сорок пять тысяч в месяц плюс премии. На жизнь хватит, но недвижимость с таких доходов скупать не начнешь. Причем покупал он все три квартиры по одной и той же схеме — сначала доля, потом еще доля и так до тех пор, пока не скупал по частям всю квартиру. Типичные повадки «черных» риелторов. Сначала за бесценок или за сумму, реально и сильно меньшую рыночной стоимости, покупается доля в квартире, потом начинается принуждение к продаже остальных долей. Способы самые разные. Можно поселиться в квартире — доля ж твоя, значит, имеешь право — и доставать своей простотой остальных жильцов. Можно запугивать, можно подпоить и отвезти к нотариусу, как-то раз, еще на прежнем месте, видел я одну квартиру, которую сожгли для того, чтобы владелица двух третей стала посговорчивее.
— То есть, Хотин — черный риелтор? — Савелий задумался над тем, как этот факт может подтвердить версию о причастности Хотина к убийствам. — Но вряд ли, даже продав все свои квартиры, он сможет купить сто процентов акций склада. Даже пятьдесят и то не сможет купить. Я точно не знаю, но…
— Не сможет, — подтвердил Виталик. — Сам не сможет, а вот со своими подельниками — вполне. У него же непременно должны быть подельники, такие вещи в одиночку не делаются.
— Или возьмет кредит.
— Тоже вариант. — Виталик согласно кивнул. — Но я смотрю на это с несколько другой стороны. «Черное» риелторство — занятие для беспринципных и изобретательных. Беспринципных — это и без комментариев ясно, а изобретательных, потому что ситуации там случаются самые разные и один рецепт на все случаи не годится. Постоянно надо что-то придумывать. Короче говоря, я бы поставил на Хотина. Три к одному.
Ознакомительная версия.
