Ознакомительная версия.
Все эти бесчинства замалчивались демократической прессой. Через несколько лет она торжественно объявила, что огромное государство распалась без большой крови. Очевидно, десятки тысяч погибших и миллионы беженцев во всех республиках были слишком малой платой за подобный развал.
Девятнадцатого августа, рано утром, в Москве объявили о создании нового органа – ГКЧП, в который вошли все высшие лица государства, за исключением Горбачева, оставшегося на даче в Форосе. Уже много лет спустя Борис Ельцин рассказал, что Горбачев был в курсе готовящихся документов и знал обо всем, что собирались сделать заговорщики. Если нет, то, конечно, еще раз показал свою некомпетентность и слабость. Если да, то, похоже, перехитрил сам себя. Ведь после возвращения из Фороса он превратился в комическую фигуру, не уважаемую даже своим ближайшим окружением, в своеобразную марионетку при Ельцине, который стал организатором настоящего заговора в декабре девяносто первого, разрушившего великое государство.
Девятнадцатого августа все офицеры бакинской милиции были вызваны в городское управление, где им зачитали указ о создании ГКЧП и объявили, что в городе, видимо, будет введен комендантский час. Начали составляться списки лиц, подлежащих задержанию и аресту в первую очередь. В райкомы потянулись люди, когда-то сдавшие свои партийные билеты и теперь требовавшие их обратно.
Самая комичная ситуация возникла в творческих союзах. После январских событий девяностого года многие «творцы» на митингах и собраниях гневно заявляли о своем выходе из партии, торжественно сжигали или выбрасывали партийные билеты. Позже выяснится, что особые умники избавлялись лишь от кожаных обложек. Некоторые заявляли, что их неправильно поняли. Самые беспринципные и наглые утверждали, что осознали важность перестройки и хотят вернуться в партию, чтобы помогать ее реформированию. Одним словом, именно в эти дня проявилась полная беспринципность и конформизм многих творческих деятелей. И не только творческих.
Никто еще не представлял, что будет дальше, но дрожащие руки вице-президента Янаева, который принял на себя обязанности главы государства, наглядно демонстрировали неспособность такого вот руководства к конкретным действиям.
Именно в этот день в кабинет капитана Рахманова вошел лейтенант Халил Гасанов. Он работал уже полтора года и считался исполнительным, дисциплинированным офицером с большим будущем. Как и сам Анвер, Халил не сумел поступить на юридический факультет с первого раза и отслужил в армии два года. Правда, во внутренних войсках. Затем он еще дважды проваливался на экзаменах, потом попал в школу милиции, после учебы в которой получил наконец звание лейтенанта в двадцать шесть лет. Сознавая, что ему нужно делать карьеру, для которой высшее образование просто необходимо, Халил Гасанов поступил на заочное отделение юридического факультета сразу же, как только стал офицером.
Он везде говорил, что считает Анвера не только своим наставником, но и своеобразным символом, с которого всегда берет пример. Сегодня утром, войдя в кабинет Рахманова, он долго мялся у дверей и как-то неопределенно улыбался.
– Что случилось? – спросил Анвер. – В чем дело?
– Моя характеристика, – напомнил Халил. – Вы ведь должны были ее завизировать.
– Да. Но здесь написано, что у тебя незаконченное высшее образование. А ты пока только на втором курсе. – Анвер показал на текст. – Это неправильно. Ее надо переделать.
– Мне сказали, что нужно обязательно написать именно так, чтобы досрочно получить старшего лейтенанта. Какая разница, второй или третий курс. После окончания третьего уже можно писать, что у меня незаконченное высшее. Я все равно собираюсь окончить юридический факультет, – пояснил Халил.
– Очень хорошо, – кивнул Анвер. – Тогда и придешь ко мне с этой характеристикой. В следующем году.
– Извините, товарищ капитан, но в следующем году будет поздно. – Халил застенчиво улыбнулся.
Он был высокого роста, и когда наклонялся, это получалось достаточно смешно, словно сгибался пополам лист бумаги.
Анвер взял характеристику, снова прочитал ее, покачал головой и убежденно произнес:
– Это неправильно. Ты сам должен понимать, что так нельзя. Это будет подлог.
– Наверное, будет, – неожиданно согласился Халил. – Но я тоже совершил нечто подобное, когда в прошлом году давал показания сотрудникам прокуратуры. Может, вы сейчас вспомните? Они интересовались неожиданной смертью известного правозащитника и народного трибуна Масима Афганлы. Кажется, это я звонил к нему домой и вызывал его из квартиры. А потом Масима нашли убитым. Следователю я сказал, что разговаривал с ним уже после того, как вы покинули это место. На самом деле он был убит сразу же, в соседнем дворике, где вы его поджидали. Потом я узнал, что погибший Масим Афганлы призывал студентов не расходиться с баррикад, обещал им, что армейские силы ничего не сделают. Среди погибших был ваш младший брат Кямран. Говорили, что вы сами нашли тело и в нарушение положений комендантского часа отвезли его в дом своей матери.
– Что ты хочешь сказать? Что я лично застрелил Масима Афганлы?
– Нет, конечно. Просто я хочу напомнить, как именно помог вам в январе прошлого года. Я до сих пор не вспоминаю подробностей того убийства. А ведь его застрелили из пистолета известного вора. Этот ствол должен был оставаться у нас.
– Глупости. У нас не хранятся чужие пистолеты, – не очень решительно возразил Анвер и осведомился: – Ты меня шантажируешь?
– Ни в коем случае. Просто напоминаю о том, что именно вы забыли. Сегодня все может поменяться, товарищ капитан. Снова откроют старые дела, начнутся проверки, аресты. Будут искать предателей среди наших офицеров. Разве вам это нужно?
Анвер посмотрел на Халила, стоявшего перед ним, перевел взгляд на бумагу с характеристикой, взял ручку и быстро подписал документ.
Он протянул его Халилу и заявил:
– Подай рапорт. Чтобы завтра утром он был у меня на столе! Я не хочу работать с таким типом, как ты, Халил. Своим ребятам я должен доверять, а тебе с сегодняшнего дня не могу. Можешь идти и подтереться своей характеристикой, – зло закончил Анвер.
Халил не стал ничего возражать, взял характеристику и вышел из кабинета. Почти сразу раздался телефонный звонок.
Анвер снял трубку:
– Слушаю вас.
– Извини, что тебя беспокою, – услышал он знакомый голос Саиды. – Но я просто не знаю, кому звонить. Маме очень плохо, а сегодня ни одна больница нормально не работает. Я не знаю, где можно достать инсулин и шприцы, чтобы ввести ей это лекарство. У нее диабет первого типа.
– Я сейчас заеду в нашу поликлинику и привезу тебе все необходимое, – решил Анвер. – А как ты узнала мой номер?
– Рамиз подсказал, – сообщила она. – Он сын военкома. Помнишь, я рассказывала тебе о том, как тот помог моему брату? Так вот, Рамиз его сын. Он работает в прокуратуре и сейчас выехал в Нахичевань. Говорят, что там сносят проволочные ограждения и открывают государственную границу. Я даже не представляю, что теперь будет. Он сказал, что лучше поискать нужные лекарства в ведомственной больнице милиции, куда много чего завозили. Вот я и вспомнила, где ты работаешь.
– Правильно сделала. Вы живете на Лермонтова?
– Да, в той же квартире. Брата здесь нет, а я приехала из Москвы и совсем потеряла голову.
– Я приеду через полчаса, – пообещал Анвер.
Он сразу позвонил в больницу и попросил подвезти к зданию на Лермонтова необходимые дозы инсулина и шприцы. Через полчаса Анвер уже входил к Мехтиевым с нужными лекарствами. Квартира была большой, везде стояли полки с книгами. Саида сделала укол своей матери и вышла в другую комнату к Анверу.
– Ты просто спас мою маму, – сказала она. – Большое спасибо. Я не знала, что делать. Пойдем на кухню пить чай. Я заварю тебе хороший, крепкий.
Она была в светлом летнем сарафане, под которым просвечивали контуры ее тела. Лето выдалось жарким, август вообще оказался из ряда вон. Анвер был в форме капитана милиции. Они прошли на кухню. Саида заваривала чай, он сидел на стуле и разглядывал ее. С тех пор как они познакомились, прошло много лет. Ему было уже тридцать два года. Ей – двадцать восемь. Она поставила чайник. Было заметно, как Саида устала.
Саида улыбнулась и сказала:
– Видишь, вот мы и встретились. Как только Рамиз сказал мне, что в ведомственной больнице МВД может быть все, что нам нужно, я сразу подумала о тебе. Хотя я тебя и не забывала. Как ты тогда устроил мне номер в гостинице «Россия». Сейчас туда попасть вообще невозможно.
– Я тоже об этом часто вспоминал, хотя с тех пор так ни разу и не был в Москве, – признался Анвер.
– Мама была в таком состоянии, что я просто потеряла голову. Сегодня кошмарный день. Как ты думаешь, что с нами будет? Говорят, что сейчас начнутся аресты и депортации. Неужели все повторится? В Москве в это никто не хочет верить, хотя многие говорили, что подобное возможно. И вот сейчас такой переворот. Как ты думаешь, Горбачев еще жив?
Ознакомительная версия.
