журнала, который тоже на халяву. Ну вот. Приезжаю, еле успел до назначенного
упырями срока. Вваливаюсь к ихнему директору. Прогу на директорский комп
нужно было заливать. В кабинете два стола буквой Т составлены, за
«перекладиной» восседает рыжий хомяк в галстуке. Морда насупленная.
Приступаю к работе. Нервы он мне тогда измотал от души. Не уходит никуда,
жаба, и зырит, что я у него в компе вышариваю. И вопросы подозрительные
задает. Ну, вымучил, наконец, я свою работу, от его стола откатился и
направился к своей сумке, документы доставать. Упырю на подпись. Акт о
выполненной работе, акт поставки, договор, то, се. И оно все это у меня почему-
то на самом дне оказалось. А сумку, для справки, на стул поставить он мне не
разрешил, подонок. Побоялся, что я ему чистые поверхности дорожной грязью
изляпаю. Сумка у меня была обычная, спортивная, но объемная, чтобы, в
случае чего, белок-мутантов перевозить. И вот полез я в нее, присев на
корточки возле торца. Выложил на край журнал, подумал, что хорошо ведь, что
не забыл, а то этот крендель и накляузничать может. А ему не передаю, рано
еще. Потому что он еще подписи свои нигде не поставил. Поверх журнала
выкладываю коробку, которую мне пацаны вручили. Снова ныряю. А когда я
голову задрал с актами в руках, то увидел, что этот гоблин так неспеша
пододвигает мой подарочек к себе и начинает его рассматривать. И тут как раз
его главная бухгалтерисса входит, какой-то свой вопрос решить. Директор берет
в руки нож для бумаги и вскрывает не принадлежащую ему коробку. Я конечно
офигел, а потом понял, в чем дело: она упакована как была? Вся в логотипах,
поэтому клиента понять можно. Вот наш клиент открывает коробку, и я, и он, и
все мы трое видим, что в коробке размещен непонятный глянцевый сверток, а
рядом втиснут пластмассовый брусок с полкирпича с двумя кнопочками. Как
нормальный мужик, директор на сверток внимания не обратил, а сразу взял в
руки брусок и стал жать на кнопки, после чего послышался щелчок и глухой
размеренный звук, наподобие шипения. Тут я заметил, что от него тянется
тонкий шланг к тому самому глянцевому свертку, и шланг этот начинает
ритмично подрагивать. Брусок пыхтит. До меня доходит, что это есть не что
иное, как насос со встроенным аккумулятором. Это все я как бы автоматически
про себя отмечаю, однако с места не двигаюсь и звуков никаких не издаю. Мы
замерли, как суслики, ждем чего-то. Не прошло и трех минут, как вместо свертка
на столе у начальника образовалась голая негритянка с белыми волосами. В
натуральную, практически, величину. «Падлы! – подумал я про пацанов. А сам
сползаю ближе к сумке, чтобы ползком достичь двери и рвать когти как можно
скорее. Посмотрел снизу на главбухгалтериссу, и меня чистый ужас охватил.
Лицо у нее такое сделалось, что вам, коллеги, такого лучше не видеть никогда.
Сейчас, думаю, заорет, люди сбегутся, прибежит охрана. Кранты, вот ведь
вляпался, теперь точно уволят. Но сначала упекут за хулиганство. А «хомяк»
взял безобразие за подмышки, покрутил туда-сюда и говорит довольно: «Ну, что
ж, молодцы, юрисконсультовцы. Наконец что-то нормальное презентовали. От
белок этих выворачивает уже. Одену ее посмешнее и поставлю у входа визитки
на поднос собирать».
Застолье грохнуло хохотом. А Надежда подумала: «Хороший у Катюхи
начальник, повезло ей».
Потом молодежь налаживала музыкальный центр, который притащил из
своей серверной тот же Валера. А пока подсоединяли шнуры и спорили, где
лучше разместить колонки, бригадир наладчиков Леня Кучеренко достал гитару
и начал перебирать струны, склонив голову к деке и слушая звучание ладов.
Вокруг него сразу же собралось несколько человек, кто-то сказал: «Спой, Лень»,
но он отложил инструмент на соседний стул, потянулся с ленцой и проговорил:
«Может, попозже и спою».
Все снова разбрелись, а гитару взяла Надя. Она спросила Леню:
«Можно?» Он пожал плечами, но не ушел, остался бдительно сидеть рядом.
Надя погладила лаковый корпус кончиками пальцев, которые вспоминали
радость владения инструментом, перехватила гриф и легко коснулась струн.
Из-за общего гама Лапин сначала подумал, что радио включили, бардов
передают, а потом увидел, что это за бард. Его недавняя «невеста» играла на
гитаре, и играла, кстати, весьма прилично для женщины. И пела. Ивану стало
любопытно, и он подошел ближе. А почему нет? С самого старта мероприятия
он делает вид, что они не знакомы, а это ненормально. Со всеми он знаком, а с
начальником патентного отдела почему-то нет.
На окруживший ее люд она не смотрела, а смотрела только на свои
пальцы, перебегающие по грифу. Песня грустная и не современная. Он
прислушался.
В пустынных аллеях парка,
По улицам мокрым и зябким,
По гулким лесным палатам,
Окрашенным в цвет заката,
Тревожа речную просинь,
Гуляет старушка-осень.
Хозяйкой гуляет осень.
Устав от жары и света
Неугомонного лета,
Земля о прохладе просит
Эту добрячку осень
И молит дождю пролиться
На утомленные руки.
О новой долгой разлуке
Кричат, печалятся птицы.
– Красивая песня, – произнес уважительно Лапин, когда Надежда
закончила петь.
Он знал, что женщин надо хвалить. Тогда они делаются добрее и мягче.
– А как она называется? – выдал он еще одну порцию лести, придав ей
вид заинтересованности. К ним следует проявлять интерес, это он тоже знал.
Только почему он сейчас этим озаботился?
Надежда пожала плечами и легкомысленно произнесла:
– Не знаю. Просто песня. Слышала когда-то где-то, а как называется, не
знаю. Она заунывная, я ее для разогрева спела. Сейчас мы…
Она подкрутила колки и ударила по струнам. Толпа после первых
задорных аккордов вокруг нее загустела, и Надя выкрикнула, кинув
насмешливый взгляд на Лапина:
– Хау ду ю ду, май Мурка!
Народ развеселился, и к ее голосу присоединились другие голоса,
задорно выкрикивая слова англоязычной «Мурки»:
– Хау ду ю ду, май дарлинг!
Хау ду ю ду, май дарлинг энд гудбай!
Ю зашухерила олл ауэ малина
Энд ит из зе ризон ю шуд дай!
Лапин, поморщившись, отвернулся. Он был эстет. Она его разочаровала.
Потом музыкальный центр, наконец, наладили, и начались танцы. Надя
осталась сидеть за столом с Алиной, которая танцевать категорически не
желала, а Катюха с Леркой бросились зажигать в середину импровизированного
танц-пола, решив не отставать от юных сборщиц. Надя, спрятавшись за стакан
с апельсиновым соком, бросала взгляды по сторонам. Настроение отчего-то
упало. Ей было кисло. Грустно, кисло, хотелось поскорее домой.
Лапин достоинство не ронял и в диких танцах не участвовал, а общался с
ровней – Димкой Никиным, их директором по науке, с финансовым директором
Исаевым, с Павленко Константином, главным кадровиком. Хотя кто ему тут
ровня?..
Однако от цепкого взгляда Надежды не укрылось, с каким новым
интересом посматривали на него бабы. Это новость. Хотя, что тут странного?
Череп, покрытый короткой щетиной, здорово его преобразил. Он стал
выглядеть… «Ну, как? Как он стал выглядеть-то? – с раздражением подумала
Надежда.
А так. Он перестал выглядеть бесполым и злобным роботом-андроидом,
вот в чем дело. Он остался таким же надменным и сухим, каким был до сих пор,
но теперь его высокомерие и холодность вкупе с суровой самцовостью стали
притягивать местных барышень и дам, как миска с медом на городской кухне
притягивает тучи жужжащих дрозофил. Киреева злилась.
А потом, когда из колонок полилась томная мелодия «Отель
Калифорния», и раздухарившиеся мужики решились пригласить в медленный
танец порозовевших женщин, «пролетарская девушка» Любка Филина,
непонятно как оказавшаяся за столом напротив Лапина, противно гундося,
кокетливо произнесла:
– Иван Викторович, а вы почему не танцуете?
И он, слегка растянув губы в небрежной улыбке Бонда, повел ее на
расчищенный от столов и стульев пятачок, обхватив сильной ладонью за талию.
Надя это видела.
Потом танец закончился, а она все сидела и решала, не пригласить ли
Ивана и ей тоже, и все не могла решиться, и дождалась, что его пригласила
Ириночка-референт. А вслед за Ириночкой уже он сам пригласил на медленный
танец Наташку Сидякину. Он их обнимал за плечи и талию и что-то говорил на
ушко, а они опускали глазки долу, а потом жеманно хихикали. Причем, Надежда
была уверена, что говорил он им о прогнозе погоды или об утренних пробках на
Большом Каменном мосту. А с Ириночкой так вообще обсуждал распорядок дел
на послезавтра.
Но ей хватило. И надоело. Поэтому она не отказала Петрасу Берзину,
когда он широко прошагал через весь зал и пригласил ее на танец. Они неплохо
