Я ведь отмычек с собой не ношу.
Александр Сергеевич, вероятно, скрывал в кабинете что-то очень важное и ценное. Причем такое, что запер дверь.., аж на два замка. Порывшись в кабинете и не найдя ничего любопытного, я забрала свой «жучок» и направилась прочь. Но буквально на выходе обратила внимание на уголок папочки, торчащий на одной из книжных полок в шкафу. Папку явно прятали от посторонних глаз — запихали под книги, которые стояли ровными рядами. Сразу ее можно было и не заметить. Лебедев, наверное, лазил в шкаф за какой-нибудь книгой, вот она и сдвинулась.
Я достала папочку. Это был старый шедевр советского канцелярского искусства.
Коричневая папка из толстого картона с белыми тесемками. На лицевой стороне ее был вытеснен профиль Ильича. Не того, который охранял Кечаяна, а того, который вождь мирового пролетариата. Я дернула за широкие серо-белые лямки.
За несколько минут я узнала всю историю завода «Ковчег». Лебедев собирал газетные вырезки, в которых рассказывалось про славные трудовые будни родного завода. Конечно, было чем гордиться. Оказывается, «Ковчег» стоял поперек горла у всех тарасовских производителей алкогольной продукции. Кечаян сумел завоевать популярность всего за год, тогда как все остальные мучились годами, а от их продукции население просто плевалось.
Частенько упоминалась фамилия некоего Данилина, который являлся хозяином завода «Волжские просторы». Его контора выпускала водку, вино, коньяк… Короче, все подряд. Качество было, скажем так, ниже среднего, но зато продавалась продукция по ценам прямо-таки коммунистическим. У «Просторов» даже был свой большой фирменный магазин под идиотским названием «Сто грамм», но после того, как появился «Ковчег», Данилин сдал свои позиции. Тарасовцы предпочитали платить за качество. В одной статье писалось про тайную войну, которую ведут друг с другом Данилин и Кечаян.
Я, как человек малопьющий, никогда не вникала в подобные разборки, поэтому читала содержимое папочки с большим интересом.
Потом начали попадаться статьи, в которых упоминался тот самый психопат Фролов, который совершил покушение на Арсена. Об этом, оказывается, писали многие тарасовские газеты, а я опять же ничего не знала. Эх, как бы мне сейчас пригодилась моя тетушка! Вот кто знает все и обо всех. На одной из вырезок в углу на полях мелким почерком было написано: «Ильин Сергей Петрович». И рядом, еще мельче, телефон.
— Женя! — позвали из коридора.
Я так увлеклась, что совершенно забыла о том, что меня ждут. Повторив про себя несколько раз номер телефона и фамилию, я аккуратно сложила бумажки в папку, завязала ее и запихнула туда, где; нашла.
* * *
Вечером предстоял еще один обед в кругу семьи. Лина была несказанно рада, что ее история так быстро и благополучно закончилась, и в честь победы над шантажистом накрыла стол. Этот предмет мебели в очередной раз ломился от всевозможных блюд. Но на сей раз у нас были гости.
Вернее, гостья — мама Лины. Дородная женщина восседала за столом, словно английская королева. Она посматривала на меня так, словно я прокралась в дом с единственной целью — развести Лину с мужем. Я пыталась несколько раз с ней заговорить, но она почему-то делала вид, что с рождения глухая. Лина краснела от стыда за свою мамашу, и я, чтобы не нарушать семейный покой, удалилась в свою комнату.
Дорвавшись до телефона, я первым делом позвонила тете Миле. Та ужасно обрадовалась:
— Женечка, наконец-то. Я волнуюсь.
Ты даже не звонишь. Ты сейчас где?
— Это военная тайна, — пошутила я. — Между прочим, звоню по делу. Тетечка, ты же у нас все знаешь. И я хотела у тебя спросить: что ты слышала интересного о Кечаяне? Это директор завода «Ковчег».
— Женечка, — произнесла тетушка упавшим голосом, — во что ты ввязалась!
Это же гадюшник. На этого Кечаяна уже покушался какой-то ненормальный. Говорила я тебе, что газеты читать надо. Самой же может печатная информация пригодиться. Писали целый месяц, что этот психопат то ли родственник, то ли любовник бывшей девушки отца Арсена. Что эта девушка что-то с собой сделала и теперь псих мстит за нее всем членам семьи Кечаянов.
Вообще история очень темная и запутанная. Как бразильский сериал. Ты Лариске позвони, подружке моей. Она же врач-психиатр. Тем более ты уже как-то звонила ей. Она мне рассказала. Вот она точно должна знать о нем. Ее кавалер был лечащим врачом того психа.
— А как кавалера звали?
— Сережка. Бестолковый тип. Врач из него — никакой. Внешне страшный, как моя жизнь, но ни одной юбки мимо не пропускал. Ларка с ним намучилась, а потом плюнула.
— Тетечка, а как его фамилия?
— Кажется, Ильин.
— Точно Ильин? — с надеждой спросила я.
— Точно. А ты что, его знаешь?
— Да я просто так спросила, наугад.
Тетя Мила, а что за завод «Волжские просторы»?
— Тоже серпентарий еще тот. Дрянь всякую гонят да народ травят. У них директор Данилин. У него тесть — в органах работает. Поэтому виноделу-бракоделу все с рук и сходит.
Скоро я имела представление обо всем тарасовском рынке алкогольной продукции в целом и директорах всех винзаводов, в частности. Тетушка немножко посокрушалась, что я связалась с такими людьми, как винно-водочные короли. Она была уверена, что все они без исключения люди глубоко непорядочные. Моя тетя Мила — человек старой закалки, поэтому переубеждать ее я не стала.
Порадовало меня то, что некий Ильин оказался знакомым Ларисы Ивановны и тоже врачом-психиатром. Телефон его имелся, и я решила немедленно позвонить ему. Набирая номер, я молила бога, чтобы это был домашний телефон. Бог услышал мой молитвы. После первого же гудка трубку сняли и противный мужской голос прокряхтел:
— Я слушаю.
— Сергей Петрович? — как можно слаще пропела я в трубку.
— Да, я. А с кем я разговариваю?
— Вы меня не знаете. Мне дала ваш телефон одна моя знакомая. У меня к вам дело, касающееся вашей работы. Мы не могли бы встретиться?
В трубке чихнули так, что у меня чуть ухо не отвалилось:
— Мне все-таки хотелось бы знать, с кем я разговариваю. Имя-то у вас есть?
— Да, конечно. Меня зовут Оксана.
— Оксана, говорите? А как зовут знакомую, которая направо и налево раздает мои телефоны?
Называть кого-либо я не собиралась.
По телевизору в тот момент показывали передачу про отечественного кутюрье Валентина Юдашкина. Была не была!
— Ее зовут Валентина.
В трубке сразу радостно заурчали:
— А, Валюшка… Так бы сразу и сказали. Что-то я ее давно не видел. Как у нее дела?
— Спасибо. Очень хорошо, — я мысленно пожелала Вале долгих лет жизни. Не забыла я и про законодателя мод. — Так как насчет встречи?
— Конечно, Оксаночка. Как вам будет удобнее. Кстати, у вас такой приятный голос, — буквально пел Ильин. Какая Оксаночка? О чем это он? Тьфу, черт. Это ведь я! А Сергей Петрович тем временем продолжал:
— Вы можете ко мне подъехать.
Или мы можем встретиться где-нибудь на вашей территории. Например, у вас дома.
Мы сможем обсудить все интересующие: вас вопросы за фужером шампанского. Вы любите шампанское?
Ах ты, старый пень! Сейчас я тебя…
И заговорила еще более сладким голосом:
— Ну что вы, у меня старший брат ужасно вредный, терпеть не может старых мужчин. Он сломал ногу и теперь валяется дома. Поэтому ко мне домой нельзя.
— Тогда давайте я куда-нибудь подъеду, Куда вы скажете.
«Старый мужчина» был проглочен даже без последствий. Наверное, Ильин себя не относил к таковым.
— Ну хорошо. Давайте встретимся на набережной. Около памятника Гагарину."
Ильин обрадовался:
— Конечно, давайте. Когда и во сколько?
— Через полчаса, — ляпнула я. А что?
У Арсена сейчас все равно теща в гостях.
Надеюсь, не собирается никуда. А встреча с Ильиным больше чем полчаса не займет.
Около памятника Гагарину на тарасовской набережной, как всегда, толпился народ. Я уже начинала волноваться, что не увижу Ильина. Узнав о его огромной любви к женскому полу, оделась я соответствующе: коротенькая кожаная юбочка и светло-бежевый джемпер в обтяжку подчеркивали все достоинства моей фигуры.
Рядом находилась крутая гостиница «Хорватия», поэтому мой внешний вид вызывал нездоровый интерес проходящих и проезжающих мужиков. Я уже прокляла все на свете, что договорилась о встрече именно на этом месте, но тут кто-то сзади дотронулся до моей руки. Я оглянулась, но никого не увидела. Я опустила глаза и обнаружила мелкого мужичонку лет шестидесяти. Роста в нем было метр шестьдесят с небольшим, а одет он был как подросток: мешковатые голубые джинсы, ярко-оранжевая ветровка. Задрав голову, мужичонка радостно улыбнулся:
— Вы Оксаночка?
— А вы Сергей Петрович? — спросила я его, хотя и так уже было понятно, что это он.
— Да, это я, — с гордостью ответил Ильин.
