Тут меня осенило. А что, если просто взять и нагрянуть к этой шикарной молодой даме домой?
Я посмотрел адрес. Ётавеген, сто семь, Юрсхольм. Довольно далеко от Стокгольма, но меня это не испугало. Быстро приняв решение, я уже через двадцать минут ехал юрсхольмским поездом на север.
Мои мысли вновь и вновь возвращались к сирени и Нильсу Лесслеру… Звонок Мэри Лесслер оказался в самом деле кстати. Дал повод навестить супругов Лесслер. Я не мог отделаться от ощущения, что Веспер Юнсон не до конца понимал серьезность ситуации. Нильсу Лесслеру грозила опасность, и кто-то должен находиться поблизости.
Жил Нильс Лесслер в солидном особняке с фронтоном и низкими трубами из неоштукатуренного кирпича. Тяжелая, массивная постройка была окружена большим тенистым садом с цветущими яблонями, ухоженными газонами и цветочными клумбами.
Я уже собрался войти в высокую решетчатую калитку, когда услыхал за спиной торопливые шаги. Это был почтальон.
— Управляющий Лесслер здесь живет? — спросил он.
Я кивнул. Он достал из сумки письмо.
— Никак люди не научатся аккуратно писать цифры,— буркнул он, показывая мне конверт,-Это вот разве не четверка?
Последняя цифра действительно выглядела как четверка.
— Я тут недавно, не выучил еще, кто где живет,— пояснил он.
— Хотите, передам? — предложил я.
— Очень любезно с вашей стороны.— Он небрежно козырнул и поплелся дальше.
Позвонив у двери и дожидаясь, пока откроют, я рассеянно взглянул на письмо. Обыкновенный казенный конверт, тонкий, сероватый, адрес написан карандашом. Я посмотрел на оборот. Нет, фамилия отправителя не указана. Но сквозь тонкую бумагу просвечивали крупные темные буквы: «БЕЛЬ».
На миг мысли замерли. Потом молнией сверкнуло озарение — я плотно прижал конверт к письму. Проступили новые буквы, сложились в слово: «БЕЛЬВЕДЕР».
Гостиница, где живет Лео!
В доме послышались шаги, кто-то тронул замок, и тяжелая дубовая дверь отворилась. На пороге стояла молоденькая девушка в белом рабочем халатике.
— Дома ли госпожа Лесслер? — спросил я.
— Нет, она катается верхом,— ответила девушка.— Но скоро вернется. Входите, пожалуйста.
Я хотел было спросить горничную, дома ли сам управляющий, но услышал, как кто-то вошел в дом. В холле зазвенели шаги, и через секунду в дверях гостиной возникла изящная фигурка в костюме для верховой езды.
— Боже, до чего я вымокла! — воскликнула она.— И все равно, знали бы вы, Черстин…— Мэри Лесслер заметила меня и осеклась.
— Доброе утро,— поздоровался я.
Она подошла ко мне, сняла перчатку и, протянув руку, сказала:
— Вот замечательно!
— Я узнал, что вы вчера звонили, а поскольку оказался в ваших краях, взял на себя смелость зайти.
— И правильно сделали,— улыбнулась она.
Смотреть на нее в самом деле было одно удовольствие. Она была без шляпы, мокрые светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Оживленное личико тоже все в каплях дождя, на щеках играл свежий румянец, серые глаза блестели лукавством и юным задором. Я был, честно говоря, ошарашен. Никак не ожидал, что под маской опытной светской львицы, какую она продемонстрировала на допросе в квартире деверя, таится столько девичьей свежести.
— Я думала нынче съездить в наш загородный дом,— продолжала она.— Вы могли бы составить мне компанию, а заодно поснимать нашу ручную косулю. Я потому и звонила. Но в такую погоду ехать нет смысла,— Она посмотрела на меня.— Вы промочили ноги.
— Нет-нет, просто туфли отсырели,— ответил я.
Она повернулась к горничной; та уже направлялась к выходу.
— Черстин, вы не помните, где тапки, о которых мы говорили на днях?
— Я поставила их в шкаф, в маленькой комнате для гостей,— сказала девушка.
Я запротестовал:
— Баловство это! Они скоро высохнут.
Мэри Лесслер помахала хлыстом.
— Весенняя простуда еще хуже осеннего насморка,— решительно заявила она.— Переобуйтесь и оставайтесь обедать. Идемте, я провожу вас в комнату для гостей.
Она первая вышла в холл, мимо потемневшего старинного сундука, на котором тускло поблескивало большое оловянное блюдо. Внезапно остановилась, вернулась назад и взяла с блюда что-то белое. Письмо из «Бельведера». Секунду-другую, наморщив лоб, она рассматривала конверт, потом позвала:
— Черстин!
В дверях гостиной появилась горничная.
— Муж еще не приходил?
— Нет,— ответила девушка.— Но он уже в пути. Недавно звонил.
Мэри Лесслер положила письмо на блюдо и пошла вверх по лестнице. Я двинулся за ней.
— Мой муж с вечера был в Уппсале,— объяснила она.— На каком-то совещании. У фирмы там фабрика.
Мы пересекли светлый холл и очутились в небольшой комнате, где все — стены, гардины, ковры — было выдержано в красных тонах.
— Красная комната? — сказал я.
Мэри Лесслер кивнула.
— Вторая комната для гостей у нас зеленая.— Она прошла к шкафу, открыла дверцу.— Ага, вот они,— Она нагнулась, слазила в узкий шкаф, достала коричневые тапки. Выпрямляясь, задела одежные плечики, и они упали на пол. Я поднял их и хотел повесить на место, как вдруг замер. На плечиках крупными буквами стояло: «Отель «Бельведер».
Я с удивлением смотрел на эту надпись, Мэри Лесслер рассмеялась.
— Ради бога, не думайте, что мы крадем вешалки. Ее забыл здесь мой деверь.
— Ваш деверь?
Она кивнула.
— Лео Лесслер. Вы же видели его. Минувшей осенью он жил у нас целую неделю — гостиница была на ремонте.— Она скривила рот.— Заперся тут в комнате. Книгу решил писать.
— Тоже его? — спросил я, показывая на тапки.
— Кажется, да,— ответила она.— Он тут много чего позабывал, когда перебирался обратно в гостиницу.— Она кивнула на узкую дверь в торцевой стене.— Там умывальная, на случай, если вам захочется освежиться.
— Спасибо,— сказал я.
Большие серые глаза весело улыбнулись. А в следующий миг она исчезла.
Я снял мокрые ботинки, сунул ноги в коричневые тапочки. Как на меня сшиты, подытожил я довольно хмуро. У меня был сорок третий. Лишнее подтверждение, что это нормальный размер Лео Лесслера.
Я не спеша вымыл горячей водой руки, старательно причесался. Почистил щеткой костюм и вышел в верхний холл. Мой взгляд упал на встроенный в стену аквариум, обвитый каким-то пышным растением. Я подошел полюбоваться подводным мирком, а он жил за стеклом своей жизнью. Стайка полосатых барбусов сновала у поверхности среди растений, пониже в листьях и стеблях мелькали две неонки. В темном уголке задумчиво шевелила плавниками серебристая скалярия.
Где-то внизу отворилась дверь, послышались шаги. Я обернулся. Со своего места я через лестничные перила мог заглянуть вниз. У старинного сундука стояла маленькая женщина в черном, снимала траурную шляпу. Несколько секунд она рассматривала себя в зеркале, которое висело над сундуком. Чуть повернула голову, показав угловатый профиль, и я узнал Клару Денер.
Она уже хотела отойти от зеркала, но что-то на сундуке привлекло ее внимание. Мгновение спустя в руках у нее было письмо, и она с любопытством принялась его разглядывать.
Затаив дыхание, я наблюдал за нею. Секунду-другую она стояла неподвижно, будто прислушиваясь. Потом быстро огляделась по сторонам — правда, меня не заметила,— торопливо отошла к окну, подержала серый конверт на просвет, повертела так и этак, тщательно осматривая. На удивление проворно она выдернула из пучка шпильку и начала судорожно ковырять острием заклеенный край.
В эту минуту где-то вновь открыли дверь. Кажется, входную. Я прямо обомлел — так быстро отреагировала на это пожилая дама. Вмиг она очутилась у сундука, и когда в дверях передней возник Нильс Лесслер, конверт опять лежал на оловянном блюде.
— Ну как? — безразличным тоном спросила сестра. Она стояла у зеркала, втыкая на место свою шпильку.
— Выписал квитанцию,— отозвался он, не спеша снимая плащ.
— Таксисты не должны ездить без мелких денег,— объявила она.
Легкий шум заставил меня повернуть голову.
— Подошли вам тапочки? — с улыбкой спросила Мэри Лесслер. Она явно появилась из какой-то комнаты, выходящей в верхний холл.
— Более чем,— ответил я.
Она бросила взгляд вниз и, заметив вновь прибывших, негромко сказала:
— Идемте. Пора подкрепиться.
Она первая сошла по лестнице и поздоровалась с мужем и золовкой.
— Понимаешь,— неожиданно бойко начала пожилая дама,— я как раз была в конторе, а тут Нильс, прямо с поезда. Дома у меня беспорядок, вот я и напросилась к вам на обед.
У меня было ощущение, что госпожа Денер изо всех сил старается дать своему визиту благовидное объяснение.
Мэри Лесслер с любезной улыбкой обернулась ко мне и сделала легкий жест рукой.
— А у нас еще один гость,— сказала она и представила меня обоим, коротко пояснив мое появление. Пожилая дама высокомерно смерила меня взглядом, ее брат нерешительно пожал мне руку.
