Эбба резко потрясла головой и выпила свой коктейль до дна. Я перевел дыхание и взглянул на Танкреда. Он сидел неподвижно и смотрел в свой бокал. Все молчали, было очень тихо, лишь камин равномерно гудел и за окнами шумел ветер.
- Это была Лиззи, - продолжала Эбба свое удивительное повествование. Можно сказать, она меня спасла. Вот так: не я ее, а она меня... Я увидела, как открывается дверь и появляется фигура в белом. С вытянутыми вперед руками. Я завизжала. А это Лиззи в ночной сорочке, совсем как лунатик, медленно движется вперед и произносит: "Йорген! Йорген!" Только одно это слово. И, оказывается, я лежу на этом чертовом алтаре, рядом свечи и надо мной это отвратительное распятие. И вижу Пале в этой красной сутане, он страшный, как смерть, смотрит мне прямо в глаза и говорит: "Жди!" Потом отворачивается и тихо идет к Лиззи, берет ее руку и ведет ее прочь. Боже мой! Тут я совершенно очнулась, смотрю: я одета. Ну, и скорее помчалась оттуда. На вешалке висел мой плащ. Я схватила его" и бегом, бегом... Напялила его на улице, под дождем, мчалась обратно, как угорелая, и вдруг вижу - Танкред! Ну, и тут я расстроилась, разревелась - и вот... Такая получилась история.
Арне кивнул и с улыбкой сказал:
- Вот видишь, дорогая, как нехорошо вмешиваться в чужую частную жизнь! Я думаю, он хотел тебя проучить. И припугнуть на будущее.
- Но это не повод давать человеку наркотическое пойло! - резко прервал его Танкред.
- Да он просто шизофреник! - заявила Эбба, закуривая. - Теперь я могу поставить диагноз: шизофрения с эротоманией. Он помешался на своих "культурно-исторических" изысканиях.
Глава 12
ГРЕХОПАДЕНИЕ
Ровно двадцать четыре часа мы не видели Карстена Йерна, это, скорее всего, означало, что он продуктивно трудился весь день, не отрываясь от письменного стола. Но если автор столь насыщенно общается с явлениями потустороннего мира и выуживает из чернильницы все новые и новые ужасы - простите мне невольный каламбур! - то ему, разумеется, хочется время от времени побыть с нормальными, может быть, глупыми, но земными людьми. Художнику нужно напомнить себе, что созданная им реальность - всего лишь реальность фантазии и, слава Богу, не властна над миром, населенным простыми людьми. Это старое правило позволяет сохранить душевное здоровье, когда ведешь напряженную духовную жизнь. И вот, к вечеру Йерн появился у нас в сопровождении полицейского инспектора Серенсена, которого он встретил по дороге. Эбба увела Йерна в другую комнату, а мы сидели в гостиной и болтали с инспектором.
- А вы нас заставили поволноваться, - начал инспектор, ковыряясь в своей трубке. - Можно сказать, буря в стакане воды. Люди только и говорят, что о всякой чертовщине в этом доме. Как вы считаете, есть основания для таких слухов?
- Какие-то основания, несомненно, есть, - взял слово хозяин дома. - Если не делать из мухи слона. Впрочем, здешняя муха, я полагаю, не имеет ничего общего с чертовщиной...
И Арне в общих чертах изложил блюстителю закона все что случилось за прошедшую неделю. Инспектор слушал с большим вниманием, а когда Арне рассказал про потайной ход, он даже зажал себе от волнения рот и нос ладонью.
- Это для меня полная неожиданность, - сказал он и раскурил трубку. - Во всяком случае, этот факт упрощает дело. Здесь, на Хайландете, не так уж много людей могут знать о существовании такого лаза. Стало быть, возмутитель спокойствия имел хорошую возможность как следует изучить местность. Вполне вероятно, он жил в этом доме. Скажите, пожалуйста, у вас есть основания подозревать Эйвинда Дорума?
- Очень и очень возможно.
Арне вкратце поведал о своей последней встрече с прежним владельцем дома и процитировал его угрозы. Заодно он описал и свое столкновение с пастором Флателандом.
- Да, Флателанд не в восторге от вашей затеи с отелем, - подтвердил инспектор. - Насколько я знаю, он теперь пытается добиться от властей охранной грамоты на этот дом. Дескать, это памятник... Если это удастся, вам запретят перестраивать дом.
Арне расхохотался.
- Вот вам - типичная сектантская политика! Если небеса не желают им помогать, они всегда бегут к местным властям. Но он опоздал! Я собрал все бумаги, все визы, все разрешения, у меня все подписано и в полном порядке. Вы знаете, мне доставляет известное удовольствие махать красной тряпкой под носом у этого мини-папы. А он очень рассвирепел и, кажется, ни перед чем не остановится... Он свято верит, что отель станет причиной гибели нравственности на Хайландете.
- Вероятно, - инспектор улыбнулся, - Его горячие проповеди уже принесли некоторые плоды. Суеверные ужасы распускаются буйным цветом. Люди уже видят призраков.
- Не может быть! - воскликнул Йерн немедленно появляясь в дверях, словно по мановению волшебной палочки. - Каких призраков?
- Да все та же история с кораблем. Летучий голландец. "Кребс". Один рыбак, Тобиасен, утверждает, что сегодня утром видел, как "Кребс" шел под полным парусом между шхерами. Я с ним только что разговаривал. Он вне себя от волнения и твердит одно: это, дескать, дурной знак, и скоро случится беда. Он говорит: "Среди нас появились Бегемот и Левиафан!" Сами понимаете, накануне он наслушался пастора.
- А почему он решил, что это был именно "Кребс"? - спросил я.
- А как же? Легенду все знают... Небольшой старинный парусник с похожей оснасткой, с пушкой на носу, серого цвета, как туман. Тобиасен видел корабль в паре сотен метров от своей лодки - он ходил в море за сельдью... Якобы парусник бесшумно вышел из шхер и быстро скрылся в тумане. Он клянется, что на борту никого не было. Вот так. Нормальные, простые люди начинают страдать галлюцинациями.
- Кстати, о "Кребсе", - сказал Арне, - в прошлый раз вы говорили, что надеетесь разобраться в происшествии с эстонским кораблем. Нашли что-нибудь новенькое?
- Нет, к сожалению, ничего. Вот Йерн мне сейчас рассказал, что у Пале есть спасательный круг и матросская форма с "Таллинна". Завтра же непременно зайду к Пале и порасспрошу...
- А что вам известно о Пале? - поинтересовалась, Моника.
- Ничего особенного. Американец норвежского происхождения, живет здесь четыре месяца, законов не нарушает.
- А как его имя? - спросил я.
- Йорген, - ответил инспектор. - Йорген Пале.
- Можно по-разному не нарушать законы! - донесся сердитый голос Эббы. Она вошла в гостиную и уселась рядом с мужем. Танкред обнял ее и ласково прижал к себе, а Арне метнул в нее красноречивый взгляд: "Молчи уж! Не позорься перед посторонним человеком!" Надо сказать, он весь вечер втихомолку посмеивался над ее неудачным визитом к Пале, намекая, что она вела себя, как полная идиотка. Я держал сторону Эббы, и только подумал, что, видимо, ей не стоило так откровенничать при всех. На скромность Моники я вполне полагался, но, зная насмешливый нрав Арне... Кроме того, мне казалось, что самолюбие Танкреда было крепко уязвлено.
Арне тем временем поспешил повернуть разговор в другое русло:
- Серенсен! У меня интересное предложение. Хотите принять участие в нашей затее? Дело в том, что у нас есть определенные основания полагать, что наш возмутитель спокойствия, как вы прекрасно выразились, снова явится сегодня ночью. Поэтому мы решили устроить засаду в желтой комнате. По-моему, настала пора и представителю закона принять участие в нашем расследовании. Я полагаю, норвежский закон запрещает привидениям нарушать покой добропорядочных граждан в собственном доме. Ну, как? Хотите подежурить вместе с нами?
Инспектор грыз мундштук своей трубки, глаза его весело блеснули.
- Сказать по правде, я шел к вам с надеждой на подобное предложение. О чем еще может мечтать полицейский? Я тут совсем без работы. Уж и не помню, когда мне в последний раз доводилось арестовывать преступника!
***
После ужина Серенсен развлекал нас историями и анекдотами из полицейской практики. Нельзя сказать, чтобы это было особенно смешно, впрочем, норвежская полиция никогда не отличалась развитым чувством юмора. Тем не менее, инспектор производил впечатление надежного и симпатичного человека, и я был рад, что он проведет эту ночь с нами. Чувствуешь себя гораздо спокойнее, если рядом нормальный, крепкий мужчина, флегматичный и сильный, вроде медведя, с земным, практическим складом ума.
Вскоре после полуночи Арне решил, что пора "заступать на вахту", и мы всемером отправились в спальню капитана Корпа. Собираясь расположиться на полу, мы набрали с собой множество подушек. Хозяин дома настаивал, чтобы в комнате не зажигали свет. Он был уверен, что свет будет виден издалека и спугнет визитера. Он говорил почти шепотом и нервничал, как режиссер перед ответственной премьерой, давая последние указания по мизансценам. Он расположил нас вдоль стены, где находилось зеркало, чтобы нас не могли сразу заметить, входя в комнату через потайную дверь. В его суете было что-то невыразимо комическое, эта склонность к мелодраматическим эффектам начинала меня раздражать - пожалуй. я впервые ощутил, что мое отношение к Арне Краг-Андерсену уже изменилось.
