— Тогда мы около полудня выедем в Коннектикут. Если вы не возражаете, я довезу вас до дома, а сам поеду в вашей машине в Нью-Хейвен. Эта поездка займет всего несколько часов.
... Джонни Крипсу, который вел слежку за Хамфри днем, Квин дал некоторые дополнительные указания. На следующий день утром Крипс зашел сообщить, что Хамфри за ленчем встречается с одним финансистом, а ближе к вечеру — с друзьями в клубе.
Ричард Квин нашел санаторий Дуэйна без всякого труда. Это было огромное белое здание в стиле эпохи войны за независимость, с очень высокой колоннадой, на холме в саду, среди тщательно ухоженных лужаек. Здание было окружено массивной каменной стеной, по верху которой торчали железные острия; около закрытых больших ворот виднелась сторожка.
— Извините меня, сэр, — заявил охранник с мрачным выражением лица, — но в наш санаторий можно попасть только с пропуском или по предварительной договоренности. Вам придется написать или заранее позвонить по телефону.
Квин небрежно блеснул полицейским значком.
— Скажите своему доктору Дуэйну, что инспектор полиции из Нью-Йорка просит принять его, и не на будущей неделе, а немедленно.
Минут через десять швейцар уже вел его через большую приемную, уставленную цветами, а затем по мраморной лестнице — к кабинету директора санатория.
Доктор Дуэйн ждал его около письменного стола своей секретарши. Это был высокий, внушительного вида человек с гвоздикой в петличке.
— Заходите, заходите, — с раздражением сказал он, показывая на открытую дверь кабинета. — Мисс Робертс, позаботьтесь, чтобы нам не мешали. — Он прошел вслед за Квином в кабинет и плотно прикрыл дверь. — Вы — инспектор...
— Квин.
Ричард Квин осмотрелся. Кабинет директора напоминал нечто из голливудских фильмов. В нем стояла массивная белая мебель и комнатные цветы в огромных вазах, а в стены были вделаны аквариумы с тропическими рыбками.
— Я знаю, что вы очень заняты, и поэтому перейду сразу к делу. Я хочу переговорить с миссис Сарой Хамфри.
Доктор Дуэйн нахмурился. Он уселся за письменный стол и поправил кипу лежавших тут историй болезни.
— К сожалению, это невозможно.
— Это почему же, доктор? — удивился Квин.
— Больная сейчас не в состоянии принимать посетителей. Кроме того, у меня есть совершенно конкретные указания мистера Хамфри на этот счет.
— Не позволять его жене разговаривать с офицером полиции? — сухо спросил Квин.
— Я этого не сказал, инспектор. Обстоятельства, при которых миссис Хамфри оказалась у нас, — как я полагаю, известные вам, — делают вполне понятными такие пожелания мистера Хамфри. После поступления к нам миссис Хамфри ни с кем не встречалась, за исключением обслуживающего персонала и своего супруга.
— Как ее здоровье сейчас?
— Лучше. Наш прогноз дальнейшего течения ее болезни теперь значительно более оптимистичен. Однако всякое волнение...
Доктор явно нервничал. Он без конца теребил свой галстук-бабочку, поправлял бумаги на столе и телефонный шнур.
— Да, между прочим, — что с ней?
— Послушайте, инспектор Квин, вы, конечно, не ожидаете, что я отвечу вам на такой вопрос? Если мистер Хамфри найдет нужным разговаривать о болезни жены, это его дело. Я же, как ее врач, — не могу.
Квин вынул небольшой черный блокнот и перелистал его. Дуэйн внимательно следил за ним.
— Ну-с, теперь о вашем телефонном звонке в субботу, двадцатого августа, в контору нью-йоркского адвоката по фамилии Финнер...
Доктор Дуэйн подскочил, словно через его стул пропустили электрический ток.
— Мой звонок?! — воскликнул он. — Почему вы так сказали?
— Потому, что это вы звонили.
— Ваши люди просто преследуют меня! Я же давно сказал этим детективам, что ничего не знаю о звонке человеку с такой фамилией.
— Да? Видно, кое-кто из ребят уже занимался этим вопросом, — пробормотал инспектор. — Когда вас об этом спрашивали, доктор Дуэйн?
— В конце августа. В процессе следствия об убийстве этого... Финнера, что ли, нью-йоркская полиция якобы установила, что кто-то отсюда говорил по телефону с канцелярией этого типа... Позвольте, разве вам неизвестно, что полицейские уже разговаривали со мной? — с внезапным подозрением спросил он.
— Конечно, известно, доктор, так же, как и то, что звонили именно вы.
— Докажите! — резко ответил Дуэйн. — Или пусть ваши люди это докажут! Я им сразу сказал тогда, что произошла какая-то ошибка. Больного по фамилии Финнер или кого-то, связанного с таким человеком, у нас никогда не было. В доказательство этого я предъявил все наши регистрационные документы и журналы. Вполне возможно, что звонил кто-то из нашего обслуживающего персонала, но все служащие это отрицают. Я могу допустить также, что кто-то из моих служащих все-таки звонил в Нью-Йорк и попал к Финнеру по ошибке...
— Пожалуй, в известной мере это и лучше, — задумчиво заметил Квин после возвращения в коттедж Джесси в Роуэйтоне. — Он, конечно, лжет, что не звонил Финнеру в день убийства, однако полицейские поверили ему. Единственная ниточка к Хамфри оказалась оборванной в самом начале.
— Вы еще и словечка не сказали, нравится ли вам мой домик, — пожаловалась Джесси, окруженная швабрами, мокрыми тряпками и ведрами.
— У вас домик, Джесси, как картинка... Так вот, о Дуэйне. Все его великосветское учреждение только на тайне и держится. Он не может позволить, чтобы его фамилия упоминалась в связи с делом о каком-то убийстве, и сейчас пытается защитить от возможных неприятностей не Хамфри, а себя. — Квин гневно посмотрел на свою чашку кофе.
— Уж эти мне люди!
— Какие?
— Да мои жильцы. В каком состоянии они оставили мой домик! До этого он был прямо игрушкой. Это не люди, а свиньи! Вы только посмотрите на эту грязь, Ричард!
— Уж коль скоро я оказался здесь, пожалуй, мне придется сейчас съездить и переговорить с Эйбом Перлом, — продолжал спокойно Квин.
— Да? Ну, а я за это время хотя бы немного наведу тут порядок.
— Я еще не встречал такую женщину, которая, увидев грязь в доме, могла думать о чем-то, кроме уборки, — улыбнулся Квин. — Ладно, Джесси. Я поехал.
Эйб Перл так крепко потряс ему руку, что чуть не оторвал.
— Скажи же, ради бога, что вообще происходит! — взмолился он.
Когда Квин рассказал ему все, Эйб Перл покачал головой.
— А знаешь, Дик, до миссис Хамфри так же трудно добраться, как если бы она находилась в одиночном заключении. Ты тоже думаешь, что она совсем спятила и поэтому ее муж и врач не желают, чтобы ее кто-нибудь навещал?
— Нет, — ответил Квин. — Нет, Эйб, я этого не думаю. Все, что сегодня произошло в санатории, лишь укрепило мои подозрения.
— Какие именно?
— По-моему, Хамфри просто прячет жену от нас.
— Ничего не понимаю, — признался Эйб Перл.
— Хамфри поместил ее в такое место, где с ней никто не может переговорить. Ему хотелось бы, чтобы мы даже забыли о ее существовании. Он до смерти боится, что его жена может что-то рассказать нам.
— О нем? — недоуменно спросил Перл.
— И о нем и о ребенке. О двух других убийствах он вряд ли ей сказал. Если Элтон Хамфри не хочет, чтобы мы что-то знали, нам обязательно следует это узнать.
Наша задача состоит в том, чтобы добраться до Сары Хамфри...
Джесси пыталась было утверждать, что ей нужно по меньшей мере на неделю задержаться, чтобы привести дом в порядок, однако Квин убедил ее немедленно возвратиться в Нью-Йорк.
Здесь они застали расстроенных Хьюза Джифина и Эла Мэрфи. Джифин пощипывал кожу вокруг шрама, а Мерфи рассматривал тыльные стороны своих рук, покрытых рыжими волосами.
— Так вот, инспектор, в больнице мне ничего узнать не удалось. След ведет только к Финнеру и ни к кому больше. Однако Финнер не оплачивал счетов, а делала это Конни Кой из денег, которые он ей передавал наличными. Хамфри, видимо, держался от всего этого как можно дальше.
— Мэрфи, тебе повезло с таксистами?
— Нет, — уныло ответил бывший сержант. — Я должен был переговорить с каждым таксистом со стоянок вокруг Центрального вокзала, но это ничего не дало. Хамфри или перехватил проезжавшее мимо случайное такси, когда выслеживал девушку, или воспользовался частной машиной.
Квин отрицательно покачал головой.
— Хамфри должен был чувствовать себя значительно безопасней в такси. Увидев, что Кой села у Центрального вокзала в такси, Хамфри мог взять другое, например на Медисон-авеню или на Лексингтон-авеню, доехать до какого-то места недалеко от дома Кой, а дальше пойти пешком. Возможно, что и после убийства он также ушел, изображая обычного пешехода.
Мэрфи подавленно смотрел на инспектора.
— Ну, ничего, — ободрил его Квин. — Будем продолжать.
Он похлопал друзей по плечу и отправил их по домам.
А Крипсу было сказано:
