Ознакомительная версия.
– Я не вру! – обиженно засопел ребенок. – Я в мультике видел, как змей с тремя головами уносит мертвых на своей колеснице в подземное царство!
– Ах, в мультике…
– И за вашей бабулей он прилетал, – торопливо пробормотал Дорик. – Огромный, черный, во-о-от с такущими крыльями! – подняв руки, показал малыш. – Я в глазок смотрел…
– В… в дверной?
У Лики в груди что-то оборвалось и ухнуло вниз, руки задрожали.
– Ага. Все думают, что я обманываю, а я сам видел! – настаивал он.
– Драконы бывают только в сказках, – прошептала Лика. – Тебе показалось.
– И вы тоже не верите! – чуть не плача выкрикнул Дорик и побежал прочь.
Лика не сразу пришла в себя. Она заметила, что пакет с булочками каким-то образом выпал из ее рук и валяется рядом, на рыхлом, сером от грязи сугробе… машинально подняла его и побрела к подъезду. Дракон? Здесь? Прилетал за Стефи? В глазах потемнело…
– Я схожу с ума! – простонала она, не попадая ключом в скважину. – Помогите!
К кому она обращалась? Наверное, к великому и вездесущему Высшему, к которому взывает человек в минуты отчаяния.
В квартире, закрыв за собой дверь на все замки, Лика, не раздеваясь, рухнула на пуфик в прихожей и закрыла руками лицо. Куда ей бежать? Возвращаться в Ушум? Невозможно. Звонить Смирнову? Но что она ему скажет? Что за Стефи прилетал дракон и унес ее в подземное царство? Бред… Зачем соседский мальчик выдумал все это? И почему именно дракон?
– Я же никому не рассказывала о своих страхах, кроме сыщика, – прошептала Лика. – Откуда Дорик узнал? Господи… что мне делать?
Ночь прошла без сна; серое, унылое утро не принесло облегчения. Теперь, когда Стефи умерла, у Лики осталась только Чань. Кукла без сердца, без чувств… но и без недобрых помыслов. Они долго беседовали, вернее, Лика говорила, а Чань слушала. В ее неподвижных зрачках застыл немой вопрос: «Чего ты ждешь от меня, маленькая хозяйка?»
Для Чань Лика продолжала быть ребенком, девочкой с косичками и веснушками на носу – наивной и по-детски непосредственной.
«Позвони ему», – сказала Чань. Или Лика создала слова куклы в своем воображении, которым ее бог не обделил? Все, чего не хватает в жизни, можно получить в мечтах. Лика давно мечтала, чтобы Чань научилась говорить, стала ее верной, надежной подругой.
– Хорошо, Чань, – кивнула она кукле. – Я так и сделаю. Я знаю, ты плохого не посоветуешь.
Дрожащими пальцами она набрала номер телефона Ростовцева, – его визитка лежала на тумбочке, рядом с очками Стефи. Лика положила трубку на рычаг, взяла очки, отнесла их на кухню и выбросила в мусорное ведро. Стефи они больше не понадобятся. Потом повторила набор.
– Слушаю, – твердо, деловым тоном произнес Ростовцев.
– А-альберт Юрьевич? Это Лика. Вы… можете приехать? Мне очень, очень страшно!
– Вы где? Дома?
– Да…
– Сейчас буду.
Она взяла куклу под мышку и поплелась в гостиную. Что угодно лучше, чем сидеть одной в этой пустой, гулкой квартире… где недавно стоял гроб, окруженный венками, и витал удушливый запах смерти. Пусть приезжает хоть Ростовцев, хоть сам черт с рогами! Лишь бы не смотрела изо всех углов пустота, не отзывалось отовсюду безликое эхо…
Лика налила себе в рюмку коньяка, залпом выпила, поперхнулась, долго кашляла, вытирая выступившие слезы. Опьянения не наступило, и она снова налила и выпила.
Ростовцеву пришлось несколько раз звонить, ждать, пока она доберется до двери и откроет. Он опешил, увидев ее состояние. Лика была не просто пьяна, она была совершенно невменяема – покачнулась и упала бы, не подхвати он ее вовремя.
– Вот это номер, – пробормотал гость. – Что-то случилось?
– Увези… увези-те… меня о-отсюда… все равно, куда…
Вряд ли она понимала, о чем просит.
Без лишних разговоров Альберт Юрьевич помог ей одеться, нашел на тумбочке ключи, закрыл дверь и вызвал лифт. Лика уронила голову ему на плечо… и он снова ощутил, что это уже происходило с ним. Звук поднимающейся кабинки, женщина, повисшая на его руке, ее запах, – жасмин, коньяк, – ее волосы, небрежно заплетенные в косу, ее теплое дыхание… все это он уже чувствовал, уже переживал…
Лифт остановился, раскрылся. Ростовцев и Лика шагнули внутрь, будто в бездну… он боялся пошевелиться, спугнуть полноту счастья, в существование которого давно перестал верить. Кабинка, шурша, опускалась вниз, на мгновение дав приют двум мятущимся душам, став их маленьким, безопасным убежищем. Внизу двери разъехались в разные стороны, выпустили двух странников в огромный, полный разноголосых обитателей, шума и снега мир большого города.
В машине Лика уснула, Ростовцев косо поглядывал на ее чистый, нежный профиль, на завитки волос у висков, на рассыпавшуюся косу. Какое-то странное, до дрожи знакомое и вместе с тем новое, острое волнение просыпалось в нем. Так весенний ветер приносит запах талой воды, подснежников, клейких тополиных почек, – хорошо знакомый и одновременно новый, свежий. Все это уже было… и все равно ждешь этого, вдыхаешь, словно впервые, аромат майских ночей, распахиваешь окна в сад, любуешься зачарованной луной, зелеными звездами… и ощущаешь, как сердце раскрывается для новой любви и новых надежд.
Ростовцев привез Лику к себе, в свою квартиру, где после ремонта стоял еще слабый запах лака и дерева. А куда было везти ее, едва державшуюся на ногах, заплаканную, растрепанную, в домашнем платье? Он снял с гостьи пальто, отвел в «китайскую» гостиную и уложил на диван. Пусть поспит.
Лика спала недолго, беспокойно ворочаясь, открыла глаза и с нарастающим испугом привстала.
– Это… вы? Откуда вы здесь?
– Я, – с удовольствием кивнул головой Альберт Юрьевич. – Вы у меня в гостях, Лика.
– У вас? Как… как я сюда попала? Господи! – она взялась за голову. – Какой ужас! Я, кажется, напилась? Ой… все плывет…
– Надо крепкого зеленого чая, – предложил он. – Пойду приготовлю.
– Не уходите! Я… мне страшно… был какой-то кошмар во сне. Или наяву?
Она вспомнила мальчика из соседней квартиры – Дорика – и зажмурилась, вздрогнула. Он говорил о драконе. Кошмар из снов перекочевал в действительность.
– Я мигом, – успокаивающе произнес Ростовцев. – Через пять минут вернусь с отличным тонизирующим напитком. Вы пока прилягте.
Лика послушно опустилась на желтую шелковую подушку, обвела глазами комнату: много красного, светильники в виде низких китайских фонарей, много ваз, два веера на стене. Это не ее гостиная? Ах, да… Альберт Юрьевич говорил, что она у него в гостях. Выходит, он ее напоил? Или она сама пила? Привкус коньяка во рту подтверждает… что подтверждает? Ах, не все ли равно?!
– Вот и чай! – Ростовцев вернулся с расписанным ирисами подносом, на котором стояли пиалы с густой зеленоватой жидкостью. От пиал шел пар. – Прошу.
– Извините, ради бога, – пробормотала она, краснея. – Как меня угораздило?
– Бывает. Вы пейте… а потом я покажу вам мою коллекцию оружия. Любите оружие?
– Не знаю… наверное, не очень. Я неплохо умею стрелять, а вот пользоваться ножом так и не научилась. Аркадий, мой отчим… пытался привить мне охотничьи навыки, но я оказалась неважной ученицей.
Ее сознание медленно прояснялось, и ярче становились краски причудливо обставленной комнаты, четче проступали контуры предметов. Красноватый свет скрадывал детали, обволакивал пространство сумрачной дымкой.
– Ну, как… вам лучше?
Чай, горький и вяжущий, тем не менее, был приятен на вкус. Лика поставила пиалу на поднос, удовлетворенно вздохнула.
– Представьте, да. Можно потом еще?
– Сколько угодно, – Ростовцев улыбнулся. – Как насчет оружия?
Ей хотелось отвлечься, забыться, почувствовать себя обычной женщиной, – беззаботной, без этого страшного груза на душе, без мыслей о драконе.
– Показывайте…
Альберт Юрьевич оживился, повел гостью в кабинет, где одну стену занимали книжные полки, а другую – драпировка из темно-коричневого бархата, на которой тускло мерцали мечи разной длины, шесты, бамбуковые палки. Коллекция поражала не количеством предметов, а искусством отделки и древностью.
– Это копье? – спросила Лика, чтобы нарушить молчание.
– Угадали! – с готовностью ответил Ростовцев. – Самый сложный вид оружия. Научиться владеть копьем труднее всего. Китайцы говорят, что месяц придется потратить на шест, год – на меч, жизнь – на копье. Зато в руках мастера копье подобно парящему дракону… Что с вами? Вам плохо?
– Н-нет… нет, – с трудом взяла себя в руки Лика. – Все в порядке. Еще немного кружится голова.
– Вы так побледнели.
– Пройдет. Не обращайте внимания. Лучше рассказывайте о ваших сокровищах. Мне становится интересно.
Ростовцев нежно провел ладонью по рукоятке одного из мечей.
– Перед вами меч-дао династии Сун, который имеет множество поэтических названий: меч сокровенной луны, меч клюва Феникса, летающий меч. Это не просто оружие. В нем заключена вся философия боя. Драться мечом-дао означает «идти черным»: то есть сражаться яростно, жестко и свирепо. Дао – тяжелый меч.
Ознакомительная версия.
