сторону.
— Они что, совсем придурки? Ты же служил! У тебя алиби — надёжнее не придумаешь! — заверила я. Я и понятия не имела, о чём он переживает.
— Знаю, но они-то пока об этом не знают! Они решат, что я скрывался где-нибудь или что-то в этом роде, или даже что у меня был сообщник-психопат. Они всегда первым делом записывают в преступники отца. — Он сделал глоток чая. — К чёрту всё это! Не хочу больше об этом думать. Что ты хотела мне сказать? Хорошие новости? Плохие? Насильника поймали?
— Да нет, правда, не хорошие и не плохие… — Я поставила кружку на стол и рассказала Робу о том, как мы водили Эйдена в лес. Я избегала смотреть прямо на него, но периферическим зрением видела, как он стал раскачиваться на табуретке, а потом замер с выпрямленной спиной.
Конец моего повествования растворился в гробовой тишине.
— Я сорвалась, — виновато сказала я, пряча лицо в ладони.
— Всё в порядке, Эм, — успокоила меня Джози.
— Нет, не в порядке! — Роб довольно сильно стукнул кружкой по столу. — Почему ты мне ничего не сказала?! Почему не позвонила, а? Ты в курсе, что на свете существует долбаный телефон, Эмма?
— Говори тише. Эйден в соседней комнате, и меньше всего ему нужно слышать твои гневные тирады, — сказала я.
— Да, я знаю, но я вне себя, понятно? Я, чёрт возьми, очень зол, потому что ты взяла нашего сына и решила забацать чёртову реконструкцию того дня, когда он смог выбраться из десятилетнего плена!
— Всё как-то очень быстро пошло. Мы хотели сделать всё с как можно меньшим количеством народа, мне сказали, что лучше, чтобы я была одна. Я знала, что если скажу тебе, ты обязательно пожелаешь участвовать.
— А-а, так ты знала?! То есть ты у нас телепат, мысли чужие читаешь? Надо будет, чтоб ты как-нибудь продемонстрировала этот фокус!
Я покачала головой. Сколько воды утекло, а его дурацкая привычка выходить из себя никуда не делась.
— Не будь ребёнком, Роб!
— Ребят, — вмешалась Джози. — Помните о главном. Ребёнок в соседней комнате, который смотрит кино, — это всё, что сейчас имеет значение.
— Именно, — сказал Роб. — И поэтому ты поступила неправильно, Эмма. Неужели ты этого не понимаешь?
Он поднялся со стула, и до меня дошло, что я совершила огромную ошибку, выбрав именно этот момент, чтобы рассказать Робу о случившемся утром. Он был слишком взвинчен, слишком встревожен. Он был на грани, и мне следовало бы принять это во внимание.
— Прости.
Но он больше меня не слушал.
— Думаю, мне стоит взять его к себе домой. Это будет лучше всего. Ты не в себе, Эмма. Ты творишь чёрт-те что. Ты, мать твою, пыталась затащить Эйдена в лес! Да ещё репортёры около дома. Так что лучше ко мне.
Теперь и я встала на ноги.
— Ещё чего! Так легко я не сдамся! Он мой сын, и он будет у меня дома…
— Но и мой тоже! — Роб широко распахнул глаза, в которых появилась мольба, как у маленького мальчика. С одной стороны, от одного его присутствия на кухне у Барратов было не по себе, но с другой, что-то в нём напоминало большого ребёнка. В нём всегда была какая-то детская беззащитность.
— Я не об этом. Я его мать…
— Вот оно что. К этому всё сводится. Мать. Я прекрасно помню весь этот балаган, устроенный в прессе десять лет назад, на всех фото была только ты! Бедная, убитая горем мать. Отцам горевать не разрешается, да? Во всяком случае, так, как матерям. Такая роскошь, как убитость горем — она исключительно для матерей. Все права у матерей, и при этом им ещё и позволено лажать ровно столько, сколько им заблагорассудится!
— Это несправедливо, Роб, — возразила Джози.
Я нервно потёрла руки, отчаянно пытаясь стереть с них то, что случилось утром. Он в некотором смысле был прав. Мать, сломленная ударами судьбы, — это было в порядке вещей. Возможно, мне слишком долго позволили горевать после исчезновения Эйдена, но на этот раз я не имела на это права. Мне ни в коем случае нельзя было снова терять над собой контроль.
Я уже открыла рот, чтобы дать достойный ответ на его упрёки, но мгновенно сбилась с мысли, услышав странный высокий звук, доносившийся из гостиной. Остаётся только догадываться, что было написано у меня на лице, когда я спрыгнула со стула и устремилась из кухни. Роб так и уставился мне вслед с вопросом, застывшим на губах, наблюдая, как я, не вполне вписавшись в проём кухонной двери, ударилась бедром о дверную коробку, а ноги в носках заскользили по гладким деревянным половицам.
Добравшись до гостиной, я чуть не задохнулась. Эйден сидел ровно там, где мы его и оставили, но смотрел уже другой фильм — «Коты-Аристократы» — с выключенным звуком. Он обернулся на меня, когда я вошла, но не сказал ни слова. Даже звука не издал.
Позади меня послышались шаги, и в гостиную вошёл Роб:
— В чём дело?
— Мне показалось… мне показалось, что он поёт.
16
Три часа спустя я позвонила Джейку и сказала, что возвращаюсь домой. Джози любезно сделала нам несколько сэндвичей и ещё пару чашек чая, хотя на самом деле после выдавшегося денёчка мы все мечтали о водке с кока-колой. Роб успокоился и посмотрел ещё один диснеевский мультик, а потом мы договорились оставить всё как было: то есть Эйдена у меня, но при оповещении друг друга обо всех событиях. Мы были лишь в начале пути, никто не знал, насколько хорошо или плохо он закончится, но понятно было одно: будет трудно, и мы нужны друг другу.
А мне, кроме всего прочего, был нужен Джейк. Я уже передумала о массе вещей, о которых хотела ему рассказать, и о другой куче вещей, о которых мне хотелось бы знать его мнение. Одним из таких был вопрос о том, нужна ли нам помощь во взаимодействии с прессой: никто из нас в этом не разбирался.
