Мисс Сильвер снова покачала головой. Ее губы были плотно сжаты, а руки быстро работали. Фрэнк Эббот сказал серьезно:
– Я не думаю, что все произошло именно так. Это не в характере данной девушки и не типично для данного мужчины.
Крисп сердито посмотрел на него:
– Тогда как это произошло?
Не получив никакого ответа и заметив лишь приподнятую бровь, он бросился в контратаку:
– Чтобы вас удовлетворить, это должен быть Кастелл, не так ли… или один из Тавернеров? Так вот, нет ни единого свидетельства, связывающего их с преступлением, нет и намека на мотив. Мистер Джекоб Тавернер сообщил, что лег в постель еще до одиннадцати и спал до тех пор, пока не был разбужен суматохой в доме. Мистер Джеффри Тавернер утверждает, что закончил читать после двенадцати. Он не слышал необычных звуков и уснул сразу же, как только погасил свет. А проснулся от шума внизу. Показания Кастелла сводятся практически к тому же. Услышав, что Джон Хиггинс пришел, насвистывая, около одиннадцати часов, он полежал некоторое время без сна, а затем заснул и проснулся, как и все остальные, когда начался шум. Миссис Кастелл подтвердила, что ее муж находился в постели, когда все в доме проснулись. Однако она спит очень крепко и ничего не может сказать о более раннем периоде той ночи. Вообще-то трудно ожидать алиби от людей, лежащих в постелях и спящих. Но ничто не говорит о том, что эти показания неверны. То же самое можно сказать о людях, находившихся с другой стороны лестничной площадки. Торп-Эннингтоны, мисс Тавернер, мисс Херон и вы, мисс Сильвер. Ничто не связывает их с Люком Уайтом и не дает никакого мотива для его убийства.
Мисс Сильвер кашлянула с явным намеком, и Фрэнк Эббот сказал:
– А что вы скажете о миссис Дьюк? Вы намеренно о ней ничего не сказали? Она-то как раз была на месте преступления, и кровь жертвы была у нее на руках, а то, что она рассказала, весьма неубедительно.
Мисс Сильвер задумчиво сказала:
– Правдивые рассказы часто кажутся недостоверными. Ложные показания обычно более продуманны. Мы не знаем ни об одном мотиве в случае миссис Дьюк.
Как только она это произнесла, дверь, через которую Кастелл покинул комнату, осторожно приоткрылась. В образовавшуюся щель заглянул Фогерти Кастелл, изобразив на лице то, что, по его мнению, могло быть располагающей улыбкой:
– Если я вторгаюсь к вам, то это, я бы сказал, связано с моим желанием оказать помощь в обнаружении убийцы.
Крисп коротко пригласил:
– Заходите, мистер Кастелл!
Тот протиснулся в комнату бочком, как толстенький краб, потирая руки и глядя то на одного, то на другого.
– Простите, что прерываю вас…
– Садитесь, если вам есть что сказать! Фогерти устроился на краешек стула, на котором сидел до этого.
– Это не я, это моя жена. Вы женаты, инспектор? Да?… Нет?… Ах, как жаль! Нет ничего лучшего в мире, чем хорошая жена. Поэтому, как только я обнаружил, что моя жена плачет, едва я вышел из этой комнаты… когда я обнаружил, что она сильно расстроена, я взял ее за руку и нежно спросил: «В чем дело?» А она ответила: «Это правда, что полиция подозревает Джона Хиггинса? Это правда, что он убил Люка Уайта?» А я сказал: «Откуда я знаю? Они мне ничего не говорят. Но похоже на то». Тогда она опять заплакала: «Это разобьет Эйли сердце. Джон хороший человек. Он мой родной племянник. Он этого не делал». А я ответил: «Он ревновал Эйли, а Люк угрожал ему. Если это не был Джон Хиггинс, тогда кто? Ни у кого другого не было никаких причин». И тут она закричала: «Это неправда. Есть кто-то, у кого были причины».
Мисс Сильвер внимательно смотрела ему в лицо. Фрэнк Эббот поднял руку и разгладил волосы.
Инспектор Крисп воскликнул, словно пролаял терьер:
– Что?
Фогерти переводил взгляд с одного на другого. Выражение его лица, казалось, говорило: «Посмотрите, какой я умный, какой проницательный, какой догадливый! Вы в полиции все умные люди, но именно Кастелл дает вам в руки улику!»
Он сделал самодовольный жест.
– Я тоже так сказал. «Что? – спросил я. – Энни! Сейчас же скажи мне, что ты имеешь в виду!» Но она ничего не ответила. Она опустила голову на кухонный стол и расплакалась. Мы женаты уже пятнадцать лет, и я никогда не видел, чтобы она так плакала. Она все время повторяла: «Что мне делать, что мне делать?» А я сказал:
«Я твой муж, ты расскажешь все мне». – Он снова оглядел всех, как бы ожидая одобрения. – В конце концов она мне рассказала.
Крисп нетерпеливо постучал карандашом.
– Она не хотела говорить мне, как вы понимаете. Она плакала и повторяла, что никогда никому этого не рассказывала. А я убеждал ее, что то, что было всегда, должно когда-то закончиться, а когда речь идет об убийстве, а в доме полиция, то пора с этим покончить. Тогда она наконец послушалась меня.
Крисп только что не колотил по столу:
– Мистер Кастелл, может, вы наконец подойдете к делу и сообщите нам то, что рассказала вам ваша жена!
Кастелл развел руками:
– А с какой неохотой она об этом говорила! Ведь ее нежелание – это часть показаний, верно? Она не хотела предлагать мотив, обвинять и что-то вообще рассказывать. Я объяснил ей, что это ее долг, а она трясла головой и рыдала еще сильнее. А я сказал: «У тебя просто нет сердца! Пожалей Джона Хиггинса, твоего племянника, и Эйли, которая уже стала похожей на выходца с того света!» Тогда она мне все рассказала.
Фрэнк Эббот произнес своим размеренным голосом:
– Хорошо, Кастелл, мы уже поняли mise en scene. Просто повторите нам то, что она вам сообщила.
Если бы в комнате присутствовал старший инспектор Лэмб, то в этот момент он бы нашел что сказать. Он был убежден в том, что английский язык содержит все слова, необходимые для полицейского, у которого в голове не гуляет ветер. Особенно французские слова оказывали раздражающее воздействие на него самого и на цвет его лица. Поэтому в его отсутствие Фрэнк пользовался ими свободно.
Кастелл сильно оживился. Он поворачивался то к одному, то к другому, размахивая руками.
– Моя жена, Энни Кастелл, назвала имя. Крисп резко спросил:
– Чье имя?
– Я не буду его от вас скрывать, инспектор. Это миссис Дьюк.
– А что она сказала о миссис Дьюк?
– Она плакала, называя это имя. Если бы вы только ее видели!
– Бог с ней! Что она сказала?
Кастелл развел своими пухленькими ручками:
– Она, плача, сказала мне… Это было до того, как мы поженились, а моя жена была шеф-поваром в «Белом льве» в Лентоне – весьма процветающей гостинице. Туда приезжали со всей округи: пообедать, поужинать, устроить вечеринку – и все это благодаря ее стряпне. А мой бедный Люк был там барменом. Понимаете ли, она знала его всю жизнь, потому что они своего рода кузены, правда, он из незаконнорожденных. Однажды он сказал ей: «Я собираюсь жениться, кузина Энни». Он называл ее так, потому что это ей не нравилось, а он мог быть злым, мой бедный Люк. Тогда она спросила, на ком он хочет жениться. А он ответил, что удивит ее – это ее собственная кузина Флоренс Дьюк…
На этот раз оба инспектора воскликнули одновременно:
– Что?!
Кастелл улыбнулся и кивнул:
– Ну вот, когда он ей это сообщил, она тоже была удивлена не меньше вашего.
Фрэнк Эббот спросил:
. – Флоренс Дьюк была замужем за Люком Уайтом?
– Так сказала моя жена. Флоренс стояла за стойкой бара в «Георге» – это еще одна гостиница в Лентоне. Энни знала, что она там работает, и они пару раз болтали о том и о сем, но не были хорошо знакомы, как этого можно было бы ожидать от кузин, и все из-за давней семейной ссоры. Флоренс в то время была молодой и веселой. Моя жена Энни, как вы понимаете, была очень строгой и достойной уважения.
Фрэнк Эббот спросил:
– Вы уверены в том, что Люк и Флоренс действительно поженились?
Кастелл кивнул.
– Моя жена Энни так сказала. Она говорит, что в июле 1931 или 1932 года они расписались в отделе регистрации актов гражданского состояния в Лентоне. А потом они уехали и вместе устроились на работу. С тех пор Энни больше не видела Люка. – Он пожал плечами и снова начал жестикулировать. – Во всяком случае, много лет. Когда он пришел сюда, она его спросила: «А где твоя жена Флоренс?», а он засмеялся и сказал, что все быстро кончилось и она взяла свою девичью фамилию Дьюк.
Крисп спросил:
– Это все?
Кастелл немного наклонился и, понизив голос, сказал как бы по секрету:
– Хотите знать, что об этом думаю? Я думаю, что, когда Флоренс приехала сюда, она не знала, что Люк здесь. Мне показалось, что это было для нее большим потрясением. Она очень плохо выглядела после того, как увидела его. Я полагаю, что ночью она спустилась вниз, чтобы встретиться с ним. Она говорит, что была на кухне. Не верю! Его комната напротив, и я думаю, что она была там. Они, наверное, поругались. Он очень непостоянен с женщинами, бедный Люк. Он очаровывает их, а потом бросает и забывает. Как говорится: «Нет никого, кто так же страшен в гневе, как брошенная женщина». Конечно, это не мое дело – делать выводы, но мы все видели кровь на ее руках. – Он оттолкнул стул. – Вот все, что я хотел сказать! А теперь пойду и успокою, свою жену!
