Ознакомительная версия.
В камере были двое. Сергей Дуло лежал на кровати. В ногах у него сидела Полина Свирская.
Пару минут понаблюдав за ними, Беленков отложил наушник и приказал лейтенанту:
– Смотри за ними, а главное – слушай.
– Так точно, товарищ полковник.
Беленков снова посмотрел на экран.
– Запись идет?
– Так точно.
– Я скоро вернусь, потом доложишь…
– Так точно.
Виктор Семенович вышел из кабинета и нос к носу столкнулся с Филипповым.
– Где они? – не здороваясь, спросил тот.
– Интересуетесь судьбой друга? – уточнил Беленков и холодно произнес: – Они попали в хорошие руки. Не в пример вашим. Вы давно могли задержать эту криминальную парочку, но отчего-то не задержали. – Он прищурился. – Пренебрегаете служебным долгом?
– У меня есть доказательства! – Филиппов тряхнул своим портфелем. – Эти люди здесь ни при чем!
– В этом портфеле никогда не бывает ничего путного. Разве что яблоки, – съязвил Беленков, а потом строго спросил: – Где ваш рапорт? Вы написали его?
Филиппов вгляделся в лицо полковника и процедил:
– Да пошел ты…
* * *
Полина не отрывала взгляда от лица мужа и, как только он пошевелился, пересела поближе.
– Сережа… Сережа…
Она поднялась, подошла к раковине, смочила платок и снова вернулась к Сергею. Он к этому моменту уже открыл глаза, обвел взглядом стены и с трудом сел на кровати. Полина обтерла его лицо влажным платком.
– Мы в тюрьме? – спросила она.
– В камере временного содержания.
– Но это тюрьма? – уточнила она.
Он помотал головой:
– Следственный изолятор.
– Они залезли в окно… – сказала Полина.
– Кто?
– Те, что пришли нас арестовывать. – Она сдержанно всхлипнула. – Я услышала, как посыпались оконные стекла, и проснулась. А эти, в черных масках, уже были в комнате.
– В балаклавах…[8] – тихо сказал Дуло.
– Что? – На мгновение Полина перестала всхлипывать.
– Маски эти, говорю, балаклавами называются… – Он обеими руками потрогал свою голову, словно проверяя ее на прочность. – Башка трещит…
– Когда они меня отвели вниз, ты уже лежал на полу. Наверное, тебя ударили по голове.
– Сколько сейчас времени? – Дуло посмотрел на запястье, где раньше были часы.
– Они все забрали, – прокомментировала Полина. – А еще телефоны, ремень из твоих брюк и шнурки.
– Опасаются…
– Чего?
– Это я так… Странно, что они держат нас вместе. – Он снова обшарил взглядом стены и потолок. – Обычно сажают врозь, чтобы преступники не сумели договориться…
– А мы с тобой преступники? – со слезой в голосе спросила она.
– Нет. Мы не преступники. Пока мы подозреваемые.
Это замечание нисколько не успокоило Полину. Наоборот, она уже не сдерживала слез.
– Сережа… Нам нужно что-то делать!
Сергей Дуло выразительно посмотрел на нее и стукнул пальцем по кровати. Вздрогнув от этого звука, она замолчала. Этим же пальцем он стал что-то чертить на одеяле. Она уставилась на него непонимающим взглядом. Сергей еще раз начертил невидимый знак.
Полина сообразила, это была буква «С». Следующей была «Л», потом – «Е». Еще несколько движений пальца, и она смогла сложить все слово: «СЛЕДЯТ», после чего, в знак того, что все поняла, медленно закрыла и открыла глаза.
* * *
В кабинет с монитором вошел Беленков, взял наушник, приложил к уху и поглядел на экран.
– Очухался наш голубчик?
– Так точно, – отрапортовал лейтенант.
– О чем-нибудь говорили?
– О том, как их задерживали.
– Ну, это мы и без них знаем! – заметил полковник. – Что еще?
– Башка у него болит.
– Так и сказал?
– Так и сказал.
– Больше ничего?
– Нет. Ничего.
– Слушай внимательно! – приказал Беленков и снова вышел за дверь.
* * *
В кабинет Филиппова ворвался Румянцев.
– Вот! – Он положил на стол картонную папку.
Филиппов оторвался от документов, которые были разложены по всей столешнице.
– Протокол допроса приемщицы из пункта приема и бесплатной раздачи одежды «Надежда». Она все подтвердила! Чемодан опознала по фотографии, сказала, что вещи именно в таком принесли.
– Фотографию попутчицы опознала?
– Она узнала ее. Вещи принесла эта женщина и тип в вельветовой куртке. Все внесено в протокол. – Румянцев показал пластиковый пакет.
Иван Макарович спросил:
– Что это?
– Вещи Полины Свирской из того чемодана. Все, что осталось: халатик и туфли.
– А где остальное?
– Остальное взяла Килина, напарница, которую застрелили. В кармане ее жакета…
– Чуть не забыл! – Филиппов быстро спросил. – Справку на имя Свирской забрал у Семенова?
– Вот! – Румянцев достал из папки бланк в пол-листа и положил его перед Иваном Макаровичем.
– Спасибо… – успокоился Филиппов, прошелся ладонями по карманам мундира и рассеянно произнес: – Показания стюардессы здесь, фотографию попутчицы приложили… Ну, все! Я пошел. – Он начал складывать документы в портфель.
– Иван Макарыч…
– Что? – Он поднял голову и посмотрел на Румянцева.
– Можно я подожду вас в приемной?
– Меня через эту приемную могут с конвоем вывести.
– Так я подожду?
– Хорошо. – Филиппов решительно огляделся. – Ну, идем к генералу Девочкину?
* * *
На лбу Сергея Дуло лежал мокрый платок Полины.
– Сменить? – спросила она.
– Спасибо, уже не болит. – Дуло стащил со лба платок, отдал жене и уселся на кровати рядом с ней.
Посидев молча, он предложил:
– Давай поговорим…
– Я не знаю, о чем.
– Можно о Пушкине.
– Я про него уже все рассказала.
– Ну, хоть сказку какую-нибудь…
– Ты все их уже слышал.
– Может, о чем-то интересном читала?..
Полина повернулась к нему:
– Есть одна тема, но это скорее предположение, чем проверенный факт. Знаешь, в таких случаях говорят: «так могло быть», а не «так было».
– Давай, – кивнул Дуло и добавил чуть слышно: – Заодно людей просветим.
– В общем, эта версия касается происхождения Пушкина. Общепринято мнение, что прадед его, Абрам Петрович, до крещения Ибрагим и впоследствии Ганнибал, родился в Абиссинии, оттуда его привезли к Петру Первому…
– Где это? – спросил Дуло.
– Что?
– Абиссиния.
– В Эфиопии, – ответила Полина.
– То есть раньше была Абиссиния, а теперь Эфиопия? – уточнил Сергей.
Полина задумчиво посмотрела на мужа, стараясь понять, с каких пор он стал интересоваться такими вещами.
– В общем-то, да.
– Тогда продолжай, – сказал он.
* * *
– Ну, что? – Беленков приблизился к монитору и взял наушник.
– Говорят, – доложил лейтенант.
– Имена какие-то называли?
– Называли.
– Та-а-ак…
– Абрам Петрович…
– Еврей? – Беленков оживился. – Оч-ч-чень хорошо.
– Абиссинец.
– Что?
– Он абиссинец, – четче повторил лейтенант.
– Это где-то в Южной Америке?
– В Эфиопии.
– Эфиопия – это страна, – нравоучительно сказал Беленков. – При чем здесь Абиссиния?
– Она там раньше была, – лейтенант стащил с головы наушники, – когда не было Эфиопии.
– Дурака из меня делаешь? – холодно спросил Беленков.
– Никак нет.
– О чем еще вели речь?
– О Пушкине.
– Что?
– Про Пушкина говорили.
Сдерживая себя, Беленков тихо спросил:
– Еще?..
– Про Ганнибала.
Полковник бросил наушник и вышел из кабинета.
* * *
Начав рассказывать без желания, Полина в конце концов разошлась:
– Существует еще одна версия. Сразу оговорюсь: я не очень в нее верю. Говорят, что незадолго до смерти Абрам Петрович Ганнибал описал историю своего рождения, но потом сжег рукопись.
– Почему?
– Из страха. Ведь речь шла, ни много ни мало, о его родстве с Домом Романовых.
– Неужели в жилах Пушкина текла царская кровь? – спросил Сергей.
– Это вряд ли… Вкратце история такова: за десять лет до появления в России Абрама Петровича Петру Первому привезли еще одного арапчонка, которого при крещении нарекли Алексеем. Имя это он получил, как считают, в честь своего отца Алексея Михайловича, второго из династии Романовых. Таким образом, одна и та же семья отправила к русскому царю двух родных братьев.
– Значит, Петр Алексеевич, он же Петр Первый, был родным братом Алексея Алексеевича, арапчонка, присланного царю? – изумился Сергей.
– Справедливости ради нужно сказать: никому не известно, в каком возрасте приехал старший брат Ганнибала, возможно, уже юношей.
– А кем была его мать?
– Вот здесь начинается самое интересное. Начнем с того, что одна шведская королева – Кристина Ваза – взяла и отказалась от престола в пользу своего кузена.
– Почему?
– Надоело быть королевой, и она решила начать путешествовать. В день коронования своего преемника она переоделась в мужскую одежду, покинула родину и с девятью служанками отправилась в тур по Европе. В каком году, неизвестно, но она добралась до Москвы. Царствующий тогда Алексей Михайлович Романов, отец Петра Первого, принял ее с почетом и поселил при дворе. Сама Кристина была некрасива. Хромая, одно плечо выше другого. Но среди ее служанок были еще те штучки. С одной из них, чернокожей Македой, царь завел шашни, в результате чего она забеременела. Когда Кристина со своей свитой покидала Москву, Алексей Михайлович как порядочный человек дал Македе свой перстень и наказал: если родится сын, по достижении определенного возраста пусть он явится в Москву ко двору и предъявит отцовский перстень. Думаю, он так и сделал. Когда старший брат Ганнибала приехал в Москву, он предъявил этот перстень. Вот такая история.
Ознакомительная версия.
