Отряд быстро шел по лесной тропинке. Неожиданно откуда-то сбоку, из густых кустов орешника, раздались автоматные очереди.
- Засада! - крикнул Бойко. - Албанцы, мать их! Отходим! - закричал он своим бойцам и, пригибаясь от пуль, побежал вперед, в самую гущу боя.
Но было поздно: сзади тоже уже раздавались выстрелы, отрезая им все пути к отступлению. Наверное, база, о которой говорил полковник, была уничтожена албанцами. Несколько солдат из добровольцев уже лежали неподвижно в траве. Савелий понял, что они убиты.
Только раздались первые выстрелы, Бешеный бросился на землю: его боевой опыт автоматически подсказал, как действовать. Упав, Савелий тотчас перекатился по траве, одновременно приводя автомат к бою: если бы кто-то засек его, то наверняка открыл бы огонь по тому месту.
Бешеный не стрелял - сначала надо было выявить огневые точки противника: ведь палить просто так означало только обнаружить себя и стать мишенью.
Бешеный благодаря своему опыту сохранил себе жизнь, но он остался один, весь сербский отряд уже был уничтожен - Савелий понял это, поскольку сразу утихли выстрелы. Ему не оставалось ничего другого, как незаметно перекатиться поглубже в кустарник, покрепче прижаться к земле и замаскироваться ветками. Из своего убежища он увидел, как на поляну вышли сначала двое, потом еще трое солдат. Все они были одеты в форму, напоминающую натовское обмундирование. В руках у солдат были автоматы Калашникова - оружие ОАК получала от Албании, которая во времена Хрущева покупала его у Советского Союза.
Один из солдат ОАК достал штык-нож и под присмотром появившегося командира обошел лежащие вразброс по поляне тела сербских добровольцев.
Солдат нагнулся над одним из них и, пару раз резко махнув рукой, воткнул штык в тело, видимо добивая раненого. Тем временем двое других албанцев принялись обыскивать трупы. Офицер склонился над Бойко - Савелий смог узнать полковника по его светлой - ежиком - прическе, белевшей в темной траве. Говоркову очень хотелось положить оаковского офицера рядом с полковником, отомстить за смерть так нелепо погибшего земляка. Но усилием воли он притушил свое желание. Внезапно Савелий услышал за своей спиной шаги - наверное, несколько солдат-албанцев прочесывали лес; может быть, они недосчитались трупов на поляне и теперь искали тех, кому удалось избежать засады...
Савелий так и не смог точно подсчитать, сколько всего албанцев участвовало в засаде. На поляне сейчас находилось тринадцать человек; а сколько еще прочесывали лес, откуда узнаешь? Их могло быть и десять, и двадцать. Савелий знал одно: ему срочно надо уходить с этого места, рано или поздно солдаты ОАК на него наткнулись бы - и тогда он ничего бы не смог сделать против этой орды. Савелий криво улыбнулся: "Чай, не Илья Муромец..." Он помнил обратную дорогу до монастыря, помнил, как выглядит монах - связной Черного.
"Нужно возвращаться к монастырю, желательно без шума... - решил про себя Савелий, - все равно надо в этом районе быть до приезда сюда чеченцев".
Бешеный осторожно пополз из своего укрытия. Убедившись в том, что рядом никого нет, он встал на ноги, уточнил направление и, по-кошачьи осторожно ступая в траве, пошел к монастырю, сторожко прислушиваясь к посторонним звукам.
Как ни старался Савелий, уйти незамеченным ему не удалось: буквально через сто метров его окликнули на непонятном ему языке. Судя по гортанному выговору, это был албанский.
"Требуют остановиться, - понял Савелий, - вот гады, они тут все обложили..."
Савелий медленно остановился и, не делая резких движений, чтобы не получить автоматной очереди, огляделся, всматриваясь туда, откуда прозвучал голос. Бешеный увидел, как с земли встает солдат-оаковец. Там был еще один албанец, который остался лежать на земле, держа его под прицелом своего автомата.
- Говори по-английски, - сказал Савелий приближающемуся к нему албанцу, я не знаю сербского.
- Ты - русский! - почему-то уверенно заявил албанец.
Глаза у него радостно сверкнули: еще бы, такую птицу в плен захватить! Местные албанцы ненавидели русских еще больше, чем сербов, всерьез опасаясь, что Россия сможет когда-нибудь со всей своей мощью выступить на стороне сербов - и тогда шансы албанских сепаратистов станут равны нулю.
- Оружие на землю, руки за голову! - приказал на ломаном английском албанец.
Савелий спокойно выполнил приказ, выжидая, что будет дальше. С двумя он бы справился. Главное было не допустить, чтобы они вызвали себе подкрепление...
Видя обезоруженного врага, албанец не удержался и кулаком нанес удар в лицо Савелия. Тот устоял на ногах; из разбитой губы потекла струйка крови. Савелий слизнул кровь языком - пока он находился под прицелом, ему оставалось только терпеть и ждать подходящего момента.
Албанец довольно заржал. Он что-то крикнул своему напарнику - видимо, приглашал поучаствовать в новой забаве. Бешеный ждал, когда второй албанец подойдет к нему как можно ближе. Вот он оказался на расстоянии пяти шагов, четырех, трех... Первый солдат тем временем обыскивал карманы Савелия.
Настал миг действия. Бешеный видел, что второй опустил ствол автомата к земле, снимая его с прицела, и это развязало Савелию руки. Сначала он вернул удар первому албанцу, и вернул сторицей: руки Савелия находились сцепленными в замок за головой, он пригнул голову - и все так же сцепленные руки изо всех сил обрушились на череп солдата. Албанца не спас даже плотный берет: удар был настолько сильный, что голова как будто вросла в плечи, по ходу сломав шейные позвонки.
Савелий не стал ждать, пока албанец свалится на землю, и, сделав шаг в сторону, ударил своим излюбленным двойным ударом "маваши" в грудь и тут же в голову второго албанца. Тот, рыхлым мешком пролетев пару метров, с размаху рухнул спиной на землю. Савелий одним прыжком очутился возле него и добил ударом локтя в область сердца. Затем тем же приемом он добил все еще хрипящего в траве первого солдата. После чего, присев на корточки, попытался разобраться в обстановке.
Вокруг было тихо. Действовать следовало немедленно, пока солдат не хватились. Но ему хотелось хоть как-то отомстить за погибших в засаде сербов.
Бешеный вооружился и, обнаружив у албанцев несколько ручных гранат, решил воспользоваться афганским опытом. С пояса одного из них он взял штык, воткнул его поглубже в землю, разогнул усики у колец и снятым с ботинка албанца шнурком привязал гранаты к ручке штыка. Затем Савелий подтащил труп оаковца поближе к своей импровизированной мине, протянул второй шнурок через кольца гранат и крепко привязал его к поясу убитого солдата. Осторожно положив труп спиной на гранаты и убедившись, что растяжка незаметна, Савелий с чувством исполненного долга покинул место недавнего рукопашного боя.
"Это вам, гады, за ребят и полковника!". - А подумал об этом Бешеный, когда минут через пятнадцать быстрого бега по лесу услышал позади себя грохот далекого взрыва: его грамотно поставленная растяжка-ловушка сработала, унося в память о погибших славянах жизнь троих сепаратистов...
Савелий оказался в трудном положении. Его предыдущая легенда теперь никуда не годилась. Он смог раздобыть в монастыре гражданскую одежду и немного денег, большего, даже при очень сильном желании, монахи не могли ему дать. В остальном он должен был полагаться на себя.
Дождавшись темноты, Савелий отправился в Печ. Успешно избежав албанских патрулей, он достиг окраины города, с большим трудом разыскал в укромном месте уцелевшую телефонную будку. Бешеный набрал номер агента российских разведслужб.
Обменявшись с ним условными фразами по-английски, Савелий объяснил ситуацию, и агент, назвавшийся Петром, попросил никуда не уходить, пока за Бешеным не приедут.
Через полчаса Савелий уже был в относительной безопасности. Он сидел на небольшой кухоньке у Петра и пил кофе, закусывая его бутербродами с сыром.
Петр, несмотря на свое славянское имя, которое, как выяснилось, дала ему мать-сербка, оказался похожим на албанца невысоким мужчиной лет сорока, с большим горбатым носом и умными темными глазами. Он был местным фотографом и для отвода глаз - даже числился в одном из добровольных отрядов сепаратистов и, конечно же, был одет в форму ОАК.
- Вы хорошо говорите по-английски? - спросил Петр у Говоркова. - Мне кажется, я сумею вам помочь с документами.
- Я говорю достаточно свободно, - ответил Савелий, - во всяком случае, в Штатах меня никогда не принимали за иностранца, тем более за русского.
- Прекрасно! - Петр порылся в ящике стола, достал оттуда парочку каких-то документов и положил их перед Савелием. - Вот, удалось когда-то добыть. Будете американским журналистом. Надо только карточку вашу вклеить, что займет немного времени.
- Сойдет, - согласился Савелий, осмотрев документы. - Откуда это у вас?
- Пару месяцев назад приезжал тут к оаковцам этот американец. Напился в городе, к сербским женщинам стал приставать. Здесь тогда еще сербская милиция власть имела. Они его, как нелегально перешедшего границу, посадили в местную тюрьму. Документы у него тогда же и забрали. А когда пришли солдаты ОАК и заняли тюрьму, я был с ними. Зашел в кабинет следователя, нашел в столе эти документы и оставил на всякий случай у себя. Так что американец уехал домой без них. Думаю, что уже никто и не помнит, как его там звали, - так что можно пользоваться ими вполне спокойно. Солдаты ОАК для американцев землю готовы лизать, лучшего прикрытия не найти.
