Ознакомительная версия.
– Резать к чертовой матери, – непонятно сказал Дрозд. – Не дожидаясь перитонита.
Губы Кристины дрогнули. Несколько секунд она стояла неподвижно. А затем развернулась и пошла прочь, очень прямо держа спину.
Дрозд перевел взгляд на Свету и сухо проговорил:
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Напряжение, сгустившееся вокруг них, понемногу стало рассеиваться. Но он смотрел на нее так, как будто боялся, что она сейчас тоже встанет и уйдет.
– Товарищ жених, – тихо сказала Света, – вы совершили грубейшую ошибку. Нужно было сначала закончить все дела с невестой, а уже потом идти на собрание.
– Это откуда?
– Из «Гаража», серость.
– А я его никогда особенно не любил, – сказал Дрозд.
* * *
После они не обмолвились и словом о том, что произошло в кафе. Долгое время Свете было неприятно даже вспоминать об этом.
Но сейчас Света поняла, что угрызения совести куда-то испарились. Кажется, она наконец-то перестала чувствовать ответственность за чужую глупость.
Странно, что это случилось только сейчас.
– Старею, – вслух подумала Света.
– Представь, будешь как Якобсон, – напугал ее Дрозд. – Разжиреешь! Собаку заведешь!
– Никогда!
– По первому пункту или по второму?
– По обоим! Это не собака, что бы ты ни говорил.
В сумке у нее зазвонил телефон.
– Да?
– Ну, Светлана Валерьевна, не успеваю с вами сегодня встретиться, – озабоченно сообщили в трубке.
– Константин Мстиславович?
– Ну. Он самый.
– А когда…
– Завтра, все завтра, – быстро заверил следователь. – Жду в десять, отбой.
– Подождите-подождите! – Света лихорадочно вспоминала, что хотела спросить у него. – Вы разговаривали со Стрельниковыми? Кто-нибудь из них бывал у Рыбакова?
Следователь с сомнением помолчал.
– Константин Мстиславович, вы помните, что в меня стреляли? – с нажимом спросила Света. – Так кого мне нужно избегать в темном переулке?
В трубке вздохнули.
– Ни один из вашей троицы не подтвердил, что был у Рыбакова. Вам бы темных переулков нужно избегать, Светлана Валерьевна.
Раздались гудки. Света спрятала телефон в сумку.
– Отменил встречу? – догадался Дрозд.
– Ну. И что теперь делать?
Официантка незаметно изъяла у каждого из них его тарелку и так же незаметно принесла второе.
– Я думаю, для начала – поесть как следует. – Дрозд поддел на вилку кусок сочного мяса. – А потом я отвезу тебя домой, а сам успею сгонять в Малиновку. Если нет пробок, обернусь за три часа.
– Леш, не выдумывай, – попросила Света. – Оперативники наверняка всех опросили.
– Что сказал тебе следователь?
– Что никто из «нашей троицы» не был у Рыбакова.
Дрозд нахмурился и отложил вилку.
– Подожди… Он именно так и сказал? Ты уверена?
Света сообразила, что переврала фразу.
– Нет, прости! Он сказал: никто не подтвердил, что был у Рыбакова.
– Это другое дело. Значит, все всё отрицают. Это облегчает нашу задачу.
– В чем же?
Но Дрозд не стал ничего объяснять. Он подвинул к ней тарелку:
– Ешь, стынет.
Света посмотрела на обжаренные ломтики кабачков и покачала головой.
– Аппетит пропал. Есть совсем не хочется. Где ты собираешься брать фотографии?
– Они у меня уже с собой. Вчера залез на сайт театра и на всякий случай распечатал всю труппу в полном составе.
– Включая режиссера?
– Его в первую очередь. После рассказа Якобсона он первый под подозрением. Слушай, съешь хоть один кабачок! Ты не представляешь, как их здесь готовят. Вроде бы трава травой, а вкусно.
Света без всякого желания откусила от кабачка. Потом еще раз. И еще.
– Ну, что я говорил! Кстати, а что я говорил?
– Ты говорил о Стрельникове… – с набитым ртом промычала Света.
– А, точно. Мы только не выяснили, почему он так сопротивлялся роману своей сестры и Олега. Может, он гей? И сам был неравнодушен к Рыбакову? Ты не обратила внимания?
Света чуть не поперхнулась.
– Как ты предлагаешь мне обратить на это внимание, интересно? Думаешь, у него где-нибудь в секретном месте есть татуировка: «Я – гей»?
– Может, манеры? Или он весь из себя такой ухоженный?
– Он весь из себя такой противный! – искренне сказала Света.
– О!
– Что – «о»?! Ничего не «о»! Он противный в другом смысле. В общечеловеческом!
– Жаль, славная выстраивалась версия. Мы уперлись в то, что Стрельников не желал видеть свою сестру рядом с Рыбаковым. А я вдруг подумал: может, это Рыбакова он не желал видеть рядом со своей сестрой?
– Полагаешь, ревновал?
– Угу. Но это только предположение.
Света вынуждена была признать, что выглядит оно вполне логично. Сюда укладывалось то, что против других романов Анны Виктор не протестовал.
– А сам Рыбаков… – вопросительно начала она.
– Гетеросексуален до мозга костей, – заверил Дрозд. – Когда-то ему нравились женщины определенного типажа: стройные брюнетки.
«То есть такие, как Стрельникова».
– Если ты прав, то понятно, почему Рыбаков и Стрельников поссорились. Допустим, Виктор приехал к нему… Зачем?
– С непристойными предложениями, – пришел на выручку Дрозд.
Света подозрительно взглянула на него, но он был серьезен.
– Хорошо, с предложениями, – согласилась она. – Рыбаков – вовсе не тот общительный веселый парень, каким был раньше. Может быть, Виктор рассчитывал хотя бы на спокойный разговор, но ничего не вышло. Олег его отверг и высмеял.
– Высмеял? – усомнился Дрозд. – Не похоже на него.
– Мы же не знаем содержание их разговора. Может, он его оскорбил. Или Рыбаков вообще был гомофобом.
– Раньше не был. Не забывай, в какой среде он вращался. Тут, знаешь, долго гомофобом не побудешь. Это как приехать в Голландию и ненавидеть тюльпаны.
– Ты сам говорил, что он сильно изменился, – напомнила Света. – На фотографии ты его даже не узнал. Мог поменять и убеждения.
– Хорошо, допустим, так. Отверг, высмеял, и Стрельников его застрелил в состоянии аффекта. А перед уходом из дома захватил пистолет.
Дрозд осекся и резко помрачнел.
– Леш, ты чего? – Света подергала его за рукав. – Лешка! Что ты придумал?
Он отодвинул тарелку с недоеденным мясом.
– Не придумал, а кое-что понял. Знаешь, о чем говорит этот факт?
– О чем?
– О том, что ты была права. Дело не в манекене.
– Почему?
– Смотри: убийца забрал пистолет с места преступления. И не выкинул в ближайшую реку, как сделал бы на его месте любой нормальный человек, а носил с собой. Пистолет – это железная привязка к преступлению. Именно поэтому от орудия убийства обычно избавляются в первую очередь.
– А он не избавился…
– Нет. И это может означать только одно: когда он уходил из дома Рыбакова, то уже знал, что пистолет ему понадобится.
Света широко раскрыла глаза.
– Он знал, что пойдет убивать меня!
– Вот именно. И это случилось до того, как ты поехала к Стрельниковой. Значит, что-то заставило его считать тебя опасной! С Рыбаковым тебя связывает одна-единственная встреча. Света, вспоминай! Что такого ты могла увидеть у него?
– Оторванный рукав халата! – в полном отчаянии сказала она.
– Что?
– Шарф! – не останавливаясь, продолжала перечислять Света. – Пишущую машинку старую! Грязные миски. Швабру. Пятнадцать расчлененных стульев.
– Погоди! – перебил Дрозд. – Что значит расчлененных?
– Ну, ножки отдельно, сиденья отдельно. Может, их было не пятнадцать, а восемь, я не считала.
– Что еще? Может, фотографии на стенах? Записки на столе?
– У него весь стол был в записках! А также в чашках, чайных пакетиках, огрызках карандашей и…
Света запнулась.
– Что?
Света еще раз проверила то, что подсказывала ей память.
– Ты знаешь, – удивленно проговорила она, – я, кажется, видела пистолет.
Дрозд схватил ее за руку:
– Где?
– Как раз на столе. Ты сейчас сказал, и я вдруг вспомнила. Из-под пары листов торчала короткая черная рукоятка. Знаешь, как если бы пистолет просто валялся на столе, а потом на него небрежно бросили сверху листы бумаги.
– Бросили или специально прикрыли? – быстро спросил Дрозд. – Света, это важно. Вспомни! Если прикрыли, это означает, что Олег ждал кого-то, кого он сильно боялся. Вряд ли он подготовил оружие к твоему приезду. Олег, конечно, не любил фотографов, но не до такой же степени.
– А если просто валялся?
– Значит, Рыбаков был до идиотизма неосторожен с оружием. Может, все-таки не пистолет?
Света нервно рассмеялась. А в ответ на молчаливый вопрос в глазах Дрозда пояснила:
– Вспомнила старую детскую загадку: длинное, зеленое, на стене висит. Вот и у меня: черное, рифленое и поблескивает. Что это такое?
– Это может быть что угодно. Какой-нибудь кухонный тефлоновый прибамбас. Или вообще телефон. Похоже было на угол телефона?
Света высвободила руку, достала из сумки блокнот и по памяти нарисовала предмет, который она видела. Подвинула открытый блокнот к Дрозду:
Ознакомительная версия.
