До шести лет молоденькая хорошенькая женщина наряжала сына как куклу: в платьица, шляпки, банты. Берри считались состоятельными людьми, владевшими несколькими фабриками по производству экологически чистых удобрений в окрестностях Окленда. Никто не удивился, что одна из трех дочерей оказалась непутевой, возмечтав взобраться на голливудский Олимп. Эта болезнь сражала здесь почти всех хорошеньких девушек. У Каролины была отличная фигурка и смазливое глазастое личико. Она считала себя красоткой, не сомневаясь, что сумеет пробиться.
После окончания школы, получив несколько титулов на местных конкурсах красоты, Каролина направилась в Лос-Анджелес. Ей не предстояло пройти унижения и тяготы нищей провинциалки, рвущейся на киноэкран. Тетя Каролины — Ребекка Чейз, проживала в собственном доме на побережье. Это была сильная, самоуверенная, эмансипированная женщина, зарабатывающая хорошие деньги на цветах. Сама их не выращивая, она находила возможности хорошо пристроить то, что вырастили другие. Имя Ребекки Чейз знали в Голливуде в качестве первоклассного фитодизайнера. К ней обращались как частные лица, так и художники-постановщики фильмов с «цветовыми эффектами». Зачастую Ребекке приходилось работать в рекламе.
Каролина и тетя обожали жруг друга. В первые же месяцы девушка снялась в нескольких рекламных клипах и даже в крошечном эпизоде настоящего фильма. У неё завязались нужные знакомства, появились пробивные подруги. В веренице проб уже маячили те, что способны привести к самой главной роли, вознести Каролину на звездные высоты…
Беременность племянницы Ребекка обнаружила непростительно поздно.
— Извини, Ребби, я надеялась познакомить тебя с моим парнем. Каролина опустилась на ковер у ног рухнувшей от неожиданности в кресло тети.
— И где он?
— Его нет и никогда теперь уже не будет. — В голосе Каролины прозвучала неколебимая решительность.
— Понимаю… Наверно, уже месяцев пять?
— Скоро шесть с половиной. Я все решила. Рожу девочку и отдам её матери. Пусть возится. Обожаю кудрявых малышек! А потом я тоже сделаю из неё кинозвезду.
У Кэролин родился мальчик, никого не порадовав в семействе Берри. Все же это была весьма добропорядочная буржуазная семья, на которую смотрел весь город.
— Может быть, разумней будет дать ребенку отца? За тобой здесь многие ухаживали, — робко подступилась к Кэролин мать, понимая, что никогда не имела влияния на эту девчонку, и теперь вряд ли сумеет её образумить.
— Ах, дорогая моя. Такого отца, как у этого крикуна, я не смогла бы подобрать и в Белом доме, — Кэролин без всякого энтузиазма развернула мокрые пеленки и с отвращением взглянула на штуковину между ног крохи. Жаль, все же, я рассчитывала заполучить дочь.
Рэй рос у бабушки с дедом в огромном трехэтажном доме, где были и горничные, и кухарка, и садовник. Прилетавшая на праздники мать — вся благоухающая, завитая, роскошная, распаковывала нарядные коробки и наряжала Рэя «принцессой». У него и впрямь было очаровательное личико с огромными светлыми глазами, а белокурые, очень густые волосы вились ниже плеч. В семейных альбомах сохранились фотографии «принцессы», которые повзрослевший мальчик изорвал и хотел выкинуть. Но мать склеила и вернула документы на место.
— Не понимаю, как из тебя после всего этого не вырос пидер, — сказал, выслушав историю Рэя, его первый друг по свободной жизни.
— Напротив, меня очень рано начали интересовать девочки. Хотелось понять, какие они, настоящие Принцессы. В чем, в общем-то, разница… Что у меня не так?
— И когда сообразил? — Поинтересовался Тед, сплюнув жвачку.
Парни лежали в траве на газоне возле клубной части колледжа. По лестнице частенько сновали преподавательницы, опасливо придерживая развевающиеся на ветру юбки.
— Отличный кадр! — Приподнявшись, Рэй захлопал в ладоши. — Мисс Синий чулок, оказывается, и впрямь носит подвязки. Да-да. Клянусь… Хочешь, я заманю её на верхнюю площадку, а ты заглянешь? Такие резиновые, с кружевами.
— Угомонись, — лениво пошевелил квадратной челюстью Тед. — Бельишко преподавательского состава этого колледжа я уже изучил. В более подходящих условиях.
Рэй сник. Ему даже не захотелось рассказывать, как в шестилетнем возрасте во время большого детского праздника в доме соседей он увлек в кусты совсем взрослую восьмилетнюю Юну и предложил:
— Хочешь, я покажу, что у меня в штанах?
— Пф! — Юна пренебрежительно пожала плечами. — А то я не знаю. Может что-то новенькое?
— А у тебя? У тебя то же, как у всех?
— У меня лучше. — Юна спустила трусики, задрала юбку и развернулась к нему задом, нагло повертев попкой. Но Рэй успел заметить, что спереди у неё не имелось лишнего, ненужного предмета, который огорчал его маму.
Потом оказалось, что Кэролин ошибалась. Вещица в штанах Рэя пригодилась, да ещё как!
В старших классах школы Рэй считался прилежным учеником и воспитанным юношей. У него проявилась одна странность — Рэй Берри регулярно придумывал себе отцов, сочиняя целые захватывающие истории. Стоило появиться на экране какому-нибудь клевому фильму, и парень тут же сообщал, что он является отпрыском исполнителя главной роли. Больше всех соответствовал необходимым критерия отцовства Майкл Дуглас. Во-первых, несомненное внешнее сходство, во-вторых, наследственные манеры, движения, походка. А, кроме того, — всем известно, — Майкл — главный бабник Голливуда, и сколько у него детишек по свету гуляет, не считал сам.
Встречая Рэя после показа нового фильма, ребята интересовались:
— Что, Норрис (Дуглас, Рэдфорд, Иствуд) уже прислали тебе приглашение на торжественный ужин? Надо же оповестить общественность и подписать на сынка завещание…
Рэй жестоко дрался, а дома глотал злые слезы.
Кэролин не стала актрисой, но тем не менее процветала. Она все время обещала взять сына к себе в Лос-Анджелес, но, как назло, что-то мешало. После окончания школы он без предупреждения нагрянул к ней сам.
— Не может быть. Это не здесь, — сказал Рэй шоферу такси, доставившему пассажира по названному адресу.
Район выглядел далеко не шикарно. Ряды трехэтажных длинных домов с маленькими скверами. Обычный рабочий пригород. Но именно этот адрес стоял на письмах матери и она, а не кто-то другой, распахнула дверь небольшой квартиры.
— Ты?! — Круглые глаза Кэролин стали как двадцатицентовики.
— Извини… Проезжал мимо… — Рэй топтался на пороге, отметив сразу все: запах жареных макарон, застиранный джемпер в цветочках, звуки включенного телевизора, пластиковые бра в холле и чей-то мужской торс, маячивший в глубине полутемной комнаты.
Он отказался переночевать у матери, соврав, что остановился у друга. А утром они встретились в кафе, чтобы поговорить. Кэролин выбрала место неподалеку от Бульвара заходящего солца. Она выглядела великолепно, выходя из красивого приплюснутого автомобиля. Махнула рукой, подозвав ожидавшего в сквере Рэя, и выбрала столик в углу террасы под зонтиком.
— Не хочу, чтобы нас отвлекали. Здесь вечная тусовка, все как одна семья. — Кэролин улыбнулась знакомому официанту и заказала «все самое вкусное».
— Дедушка и бабушка хотят, чтобы ты продолжил семейные традиции.
— В смысле удобрений?! — Рэй уставился на предавшую его мать. Уж он-то знал, как относилась она к «семейному делу». — /«Разве я похожа на королеву Фекалия?»/
— Ты ещё не очень взрослый. Должен доверять хоть одному авторитетному для тебя лицу. Я надеялась, что таковым станет твоя мать.
— Теперь ты совсем другая… — Рэй не притронулся к вазе с горой разноцветного мороженого.
— Понимаю. — Кэролин жестко посмотрела на сына. — Давай сразу расставим точки над i… Из меня не вышла звезда, не вышла образцовая жена. Наверно, я была плохой матерью. Я не жалуюсь, сделать другой выбор мне все равно не удалось бы. Но я не хочу, ни за что не хочу, чтобы мою судьбу повторил ты.
— А если мне удастся? Если у меня получится? Если я пошел в отца? Рэй откинул со лба длинные русые пряди. На его щеках вспыхнул румянец.
— Ты давно бреешься? — Задумчиво изучала сына Кэролин.
— Бреюсь и сплю с девочками. Если тебя это интересует. И то и другое регулярно. — Ему хотелось обидеть эту столь долго лгавшую ему женщину. Она и теперь уходит от самой важной темы, переводя разговор на какие-то глупости. — Я хочу знать, кто мой отец. — Рэю казалось, что его взгляд способен пробить любую броню, а уж светлый креп летнего костюма изящной женщины — и подавно.
— Послушай, если я до сих пор не раскололась, то у меня были причины. Не настаивай. Запомни одно — в тебе гуляют отборные гены.
— Он, что, сенатор? Или все же киношник?
— Детка, он — все! Все лучшее, что должно быть в мужчине. Кроме одного: этот человек оказался не способен любить по-настоящему. Не только меня. Думаю, он вообще не представляет, что это такое.
