– Спасибо, Генрих Витальевич…
– Да, какой разговор… – улыбнулся старый еврей – криминалист Спустившись на этаж, я нашел девяносто восьмой кабинет – еще одна стандартная обшарпанная деревянная дверь в ряду себе подобных. Толкнул ее, зашел в кабинет, огляделся. Навстречу мне поднялся пожилой, седоватый, невысокого роста человек.
– Я товарища Пешкина ищу…
– Уже нашли, молодой человек. А вы, как я понимаю, следователь Соболев – Он самый – Давайте, посмотрим, что за фоторобот…
Достав из папки сложенный вчетверо фоторобот, я протянул его Пешкину. Тот принял, аккуратно развернул на столе, расправил линейкой, укоризненно покачал головой – С бумагами аккуратнее надо обращаться, молодой человек. Видите, как измяли?
Ладно, что тут у нас…
Пешкин натянул очки, внимательно осмотрел фоторобот, пригибая голову к листу так близко, что едва не касался бумаги носом. И тут резко поднял голову.
– Так я же этого человека уже устанавливал вчера.
– В смысле? – недоуменно переспросил я – Да в том, что мне на днях принесли точно такой же фоторобот. И я его устанавливал. Только вчера результаты отдал.
Вот то новости…
– А кто заказывал, можете посмотреть? Или у вас не записывается?
Старичок снова с укоризной глянул на меня поверх толстых стекол древних очков.
– Молодой человек… Это у вас, у молодежи ничего не записывается – а у старого Пешкина везде идеальный порядок и все записывается. Сейчас проверим.
Чихнув, старичок полез в стол, кряхтя вытащил толстый, потрепанный гроссбух.
Начал медленно перелистывать засаленные страницы…
– Ага, вот. Установлен как… Как Пугачев Владислав Валерьевич, капитан. Второе главное управление КГБ СССР, обслуживает г. Москва. (букву Г старичок произнес как хэ) Интересные дела… Так… Заказчик. Соболев Владимир Михайлович, отдел криминальной разведки МВД СССР. Стоп, стоп… Это ваш родственник?
– Это мой отец…
Мой отец…
– Что с вами, молодой человек… – голос старичка доносился до меня словно сквозь вату – присядьте, присядьте. Нашатырчик нужен?
Резкий запах у самого носа заставил меня дернуться.
– Ну, вот… А то прямо побледнели весь. Не бережете здоровье, спортом не занимаетесь… На лыжах надо ходить, бегать. Я вот каждый день бегаю – и здоров как бык! Ну, как? Получше?
– Да, спасибо… – прокаркал я – мне бы записать его данные, адрес и прочее…
– Молодой человек – пристально посмотрел на меня Пешкин – этот товарищ у нас по спецкартотеке проходит. Там только ФИО, звание, место работы и дактокарта. И телефон, куда звонить, если что. Я и так вам не имел право информацию выдавать – но ладно, выдал. Тем более без документов.
– Хорошо… А мой отец забрал установочные данные?
– Да, вчера заехал и забрал…
Выйдя из кабинета, я присел на неудобный подоконник, бросил рядом папку, не замечая неодобрительных взглядов – сидеть на подоконниках с советских учреждениях не поощрялось. Сейчас я пожалел, что не курю – хотелось привести в порядок вздыбленные мысли…
Итак. Пугачев Владислав Валерьевич. Владиславом Валерьевичем звали того человека, сотрудника КГБ, который работал с отцом Наташи, с Зиновием Ефимовичем Беляковским, и который, скорее всего его и подставил. Скорее всего, это не совпадение, это один и тот же человек – таких совпадений не бывает. Зиновию Ефимовичу он сказал свои настоящие имя и отчество – просто потому что так удобнее общаться и потому, что он никак не предполагал, что Зиновий Ефимович назовет их кому-то еще.
Почему отец? Почему он пытался установить одного и того же человека, что и я.
Какое он имеет ко всему этому отношение?
Какое???
Блин, ну конечно! Голова совсем не соображает, простейшие логические выводы не могу сделать. Фотороботов было два, один из них у меня, второй я отдал генералу Горину, попросил установить. Отец работает с генералом Гориным вместе, является его старым другом – значит, он отдал отцу фоторобот и попросил его установить, используя возможности милиции. Значит, у отца был именно тот экземпляр фоторобота, который я отдал Горину! Правильно! В этом смысле у армии намного меньше возможностей, чем у МВД, тем более у начальника отдела криминальной разведки, перед которым вообще все двери открыты. Логично? Логично! Значит, отец устанавливал этого Пугачева по просьбе генерала Горина.
Значит, все нормально. Отец отдаст результаты Владимиру Владимировичу, а тот передаст их мне. Даже не зная, что мне удалось решить проблему самостоятельно.
Все нормально!
Спустившись вниз, я снова зашел в кабинет, где составляли фотороботы сотрудники тюремной охраны. Сейчас там сидел только один эксперт, двое экспертов куда то ушли. Составив стулья, у стены плотной группой сидели военные из внутренних войск.
– Закончили?
– Да… – ответил мне эксперт – понесли распечатывать. Если аппарат не сломался – минут через десять принесут.
– А если сломался?
– Тогда и неделю могут чинить, пока не починят, ничего не будет…
Вот такая вот у нас техника. На грани фантастики…
Через пятнадцать минут, когда я уже начал беспокоиться, а военные начали изнывать без курева, с шумом открылась дверь, в кабинет пошел один из экспертов, с победным видом держа свежеотпечатанные листы.
– Ну там и очередь… Все как с цепи сорвались. Это вам, товарищ следователь?
– Мне, мне… Расписаться где-нибудь надо?
– Да, вот здесь…
На выходе из здания ЭКУ, меня догнал Тищенко, тот самый начальник смены, проворонившей Бриллианта, осторожно тронул меня за плечо.
– Что? – я обернулся, посмотрел на него.
– Товарищ следователь… Не знаю, как вас зовут…
– Сергей Владимирович.
– Сергей Владимирович… А вы Бриллианта поймаете?
Детский сад…
– Птичек ловят. А преступников – разыскивают и задерживают. Задержим, задержим…
Москва Здание генеральной прокуратуры СССР 30 августа 1978 года
Подходя к кабинету Калинина я услышал, как Александр Владимирович громко и настойчиво что-то говорит. Занят… Осторожно, чтобы не отвлекать, я поскребся в дверь, потом приоткрыл ее…
Старший следователь по особо важным делам Калинин сидел за своим столом с грозным видом, в стороне, прямо на столе сидел подполковник Глазко. Оба они мрачно смотрели на съежившегося перед ними на стуле невысокого, полностью лысого мужичка в дорогом костюме. Тот опустив голову вниз и, закрыв лицо руками негромко всхлипывал.
– Заходи, Сергей, заходи! – преувеличенно громко воскликнул Калинин – заходи и полюбуйся, что здесь происходит…
Колют… Интересно, кто это?
Осторожно ступая, стараясь производить как можно меньше шума, я прошел в кабинет, снял и повесил ветровку, положил на свободный стул папку и листки фотороботов.
Присел недалеко от Глазко.
– Вот это вот! – все тем же нарочито громким голосом продолжил Калинин – ни кто иной, как Борис Михайлович Повзло, начальник управления Внешэкономбанка СССР.
Именно он принимал деньги и ценности у Беляковского, и у многих других (только потом я понял, что шеф отчаянно блефовал, вообще вся эта операция с демонстративным задержанием Повзло была отчаянным блефом и могла закончиться предельно плохо, даже выкинштейном). И думал, что про это никто и никогда не узнает. А сейчас он говорит, что никакого Беляковского не знает, и в глаза не видел! Интересно, правда…
– Интересно… – осторожно произнес я – Вот и я о том же! Константин Иванович, дайте-ка подозреваемому на опознание фотографии.
Глазко достал из ящика стола, на котором он сидел три фотографии и протянул их допрашиваемому (на опознание предъявляют как минимум три фотографии. Хотя и протокол надо писать, а тут Калинин протокол не писал, чем нарушал УПК РСФСР. Ну да ладно… – прим автора).
Повзло осторожно взял фотографии, поднес к очкам одну, другую – и тут выронил все три.
– Он… он что… мертвый?
– Кто мертвый? – спросил Калинин – вы Беляковского имеете в виду, уважаемый? Да, Беляковский мертв. Задержали, поместили в СИЗО, а в СИЗО его убили. Он тоже, как и Вы, ничего не знал и ни про какие деньги никогда не слышал. Смекаете?
Повзло истерически, с женскими всхлипами, заплакал навзрыд, очки упали на пол.
Калинин и Глазко спокойно ждали. Через несколько минут, Повзло вытерев рукавом дорогого пиджака лицо, тихо пробормотал.
– Товарищ следователь… А можно мне… бумагу и ручку…
Генеральному прокурору
Союза ССР
Тов. Руденко Р.А.
От начальника управления
Внешэкономбанка СССР
Повзло Б.М.
Заявление Уважаемый товарищ Руденко. Хочу покаяться в том, что совершил, рассказать всю правду о происходящем, и рассчитываю на снисхождение советского правосудия.
C конца одна тысяча девятьсот семидесятого года во Внешэкономбанке СССР действует устойчивая преступная группа, оказывающая услуги по переправке неправедно нажитых капиталов за рубеж. Данные операции маскируются в бухгалтерской отчетности как обычные конверсионные и межбанковские операции. В деятельность преступной группы меня вовлек в 1971 году заместитель директора Внеэкономбанка СССР Ванников, являющийся моим непосредственным начальником. Он же отдавал мне распоряжения на совершение незаконных операций с деньгами и ценностями, на прием этих денег и ценностей у клиентов и за перевод их за пределы Советского Союза. Данные переводы осуществлялись ежемесячно, адресатом всегда выступал Базельский Банк Международного Регулирования. Лично я, за прошедшее время по указаниям Ванникова незаконно перевел за границу денег и ценностей на сумму около восьмидесяти миллионов долларов США. За оказываемые услуги Ванников выплачивал мне ежемесячно вознаграждение наличными, без подписания каких либо ведомостей, говорил, что это премия. Сумма премий составляла примерно три – пять тысяч рублей в месяц в зависимости от объема проведенных мной операций.
