Что – то с грохотом ударило в ставни. Мейси подскочил.
– Брызги, – объяснил Лоу. – Просто тяжелые брызги.
Он подсел к раскаленной печи.
– Эта ночь будет длинной, очень длинной…
Где – то под ними волны ударились о башню с глухим звуком, похожим на взрывы бомб. Впервые Мейси казался по-настоящему встревоженным.
– Как ногой по кишкам, да?
– Это пока пустяки, – ответил Лоу. Еще один, более тяжелый удар. Мейси сказал:
– Мне кажется, будто все кругом обрушивается… Надеюсь, башня построена достаточно прочно.
Лоу пожал плечами.
– Все, конечно, рассчитано на долгий срок, но что касается маяков, тут никогда нельзя быть до конца уверенным. Всегда может случиться буря сильнее, чем можно себе представить… Когда-то у этого берега был маяк, который простоял много лет, – все были уверены в его надежности. Тот, кто его строил – его звали Уинстанли – тоже считал, что он надежен. Он всегда говорил, что хотел бы побывать внутри маяка во время сильного шторма. И однажды ночью он там был.
На какой–то момент вой ветра сделал невозможным продолжение рассказа. Когда стало чуть тише, Мейси спросил:
– И что произошло?
– Никто не знает. Больше его никто не видел. Так же, как и башню.
– Святый Боже!…
– Она просто исчезла – была смыта, как щепка… К тому же здесь особенно плохой участок берега. Дело в том, что кроме океана между нами и Америкой ничего нет. На три тысячи миль… Когда с юго-запада идет ураган, то Ла-Манш для него как аэродинамическая труба. Гнев природы… Ничто не может устоять против него.
Лоу оборвал свою речь. Было бесполезно пытаться еще что-либо говорить. Пронзительный вой ветра не прекращался. Лоу прислушивался, пытаясь определить силу ветра. Судя по тому, как он ударял в окна, баллов девять, наверное. Временами больше. И он все еще усиливался… Через некоторое время Лоу поднялся и пошел в спальню. Выдвинув ящик из-под кровати, на которой лежал умерший Хайнес, он взял рулон ваты, оторвал немного и тщательно заткнул ею уши. Не часто он ощущал необходимость в затычках для ушей, но на этот раз без них было не обойтись. Он сунул еще немного ваты в карман и вернулся в общую комнату. Но Мейси он ничего не предложил.
В последний раз, напрягая голос, он крикнул:
– Ты… ужинать… хочешь?
Мейси, тяжело опустившись на стул рядом с печкой, отрицательно покачал головой.
Ураган продолжал набирать силу. Дождя не было – только ужасный ветер, который все крепчал. К полуночи уже не было слышно прежнего пронзительного завывания – оно все нарастало и теперь перешло в непрерывный оглушительный рев, подобный следующим подряд один за другим ударам грома. Ветер бил в башню, как огромный молот, с сокрушительной силой. Были моменты такой неистовой ярости стихии, что, казалось, громады волн, обрушивающиеся на маяк, только сотрясают его, – шума слух уже не воспринимал. Чашка и блюдце Мейси, передвинувшиеся от вибрации на край стола, упали на пол и беззвучно разбились. От вершины до основания все строение маяка дрожало и раскачивалось, как при землетрясении.
Лоу еще ни разу не переживал и даже не мог представить себе ничего подобного. Может быть, это был и в самом деле ураган максимальной силы… Но в прочности башни у него не было сомнений. Он знал, как искусно ее огромные гранитные блоки были встроены один в другой и в живую скалу. Абсолютную уверенность внушала ему и конструкция башни – ее обтекаемая стройная верхняя часть, массивное основание, подобное стволу огромного дуба, ее высокий уступ, поставленный так, чтобы ослабить силу самых могучих волн… Нельзя сказать, что сама стихия внушала ему ужас. Уважение, удивление и благоговейный трепет – да. Он научился этому у своего отца-рулевого, и служба на маяке закрепила этот урок… Благоговейный трепет, доходящий почти до поклонения, но не страх, который был бы проявлением слабости. Он мог испытывать страх перед дулом револьвера, но не перед разбушевавшейся стихией.
Однако вскоре и Лоу уже едва мог терпеть… Несмотря на затычки в ушах, временами казалось, что шум переходит какой-то порог. Ему начинало мерещиться, что наступает глухота, – не потому, что уши заткнуты, а из-за того, что уже достаточно давно его слух воспринимал только разрывающий барабанные перепонки оглушительный рев ветра. Голова разрывалась от боли, а тело в результате постоянных сотрясений сделалось тяжелым и негнущимся. Рассудок онемел… Единственным утешением было то, что Мейси приходилось гораздо хуже.
Мейси, сухопутный житель, слушал это фантастическое крещендо, не веря поначалу своим ушам. Невозможно было, чтобы это так продолжалось, не говоря уже о том, чтобы усиливаться. Но все получалось именно так и усиливалось невообразимо, невыносимо… Часы шли, но не было ни секунды передышки от бьющей артиллерии ветра и моря. Его лицо побелело, голова болела и кружилась. Он страдал физически так, как никогда до этого, – до этого он не мог даже представить себе таких страданий… Он был напуган до потери рассудка, потому что это выходило за рамки всего его прежнего жизненного опыта. Он вцепился в стол, так как толчки следовали один за другим, внутри у него все сжалось от страха. Он не мог поверить, что какая-либо башня может выстоять в такую ночь. Он страстно желал иметь под рукой подушку, чтобы зарыться в нее с головой. Но этот оглушающий шум настолько парализовал его, что он не мог заставить себя двигаться. Его нервы были на пределе. Иногда, когда башня вздрагивала и сотрясалась, все его тело резко передергивалось, словно по нему проходил электрический ток. Однажды, глядя на Лоу мутными глазами, он открыл рот и что-то крикнул с выражением ужаса на лице, но ураган заглушал любой крик. Он склонился над столом, содрогающийся, жалкий.
Лоу все еще ждал, видя моральное и физическое разрушение своего врага. Может, у него уже никогда не будет другой возможности – он должен действовать наверняка. Рука Мейси все еще судорожно сжимала револьвер… После трех непрерывных особенно сильных сотрясений Лоу медленно поднялся и вытащил из кармана кусок ваты, которую он взял в спальне. Мейси поднял глаза. Лоу показал пальцем на свое ухо и протянул Мейси вату. Мейси схватил сверток и начал отрывать от него кусочки. Лоу отвернулся. В зеркале на стене он видел, как Мейси набивает себе в уши вату. Двумя руками. Страдающий человек, стремящийся получить облегчение как можно скорее. Револьвер на столе…
Лоу повернулся и схватил его.
Он прислонился спиной к содрогающейся стене, направил револьвер на Мейси, взвел курок большим пальцем, как это раньше делал Мейси… Мейси не шелохнулся. Казалось, ему все равно… Его челюсть отвисла, губы мелко дрожали, глаза смотрели в одну точку. В этот момент он превратился во что-то невнятно лепечущую развалину…
Было три часа утра, когда появились первые признаки ослабления урагана, а около шести опять стало возможно слышать и говорить. Все это время Лоу сидел без движения у стены, держа Мейси на прицеле. Лоу наблюдал, как тот медленно приходит в себя, как его взгляд вновь становится ясным и хитрым.
Это было странно, думал Лоу, но казалось, что Мейси не боится. Совсем недавно он был доведен стихией до состояния животного ужаса, а теперь почти презрительно смотрел на дуло револьвера, даже когда это дуло было направлено на него… Дуло хорошо знакомого револьвера…
Наконец Мейси заговорил:
– Ты собираешься убить меня, малыш?
– Только если буду вынужден, – ответил Лоу.
– Кто-то, значит, может заставить тебя?
– Ты сам – если пошевелишься.
– Не думаю, что у тебя достанет решимости.
– Я бы не рассчитывал на это на твоем месте.
– Ты ведь не любишь оружие, да?
– Да, – сказал Лоу. – Но тебя я тоже не люблю. Мейси недовольно заворчал.
– Что же ты собираешься тогда делать?… Передашь меня копам?
– Конечно… И как можно быстрее.
Несколько минут они молчали. Мейси, по-видимому, был погружен в свои мысли. Судя по выражению его лица, они не были мрачными.
– В любом случае состоится судебное разбирательство, – сказал он. – Оно станет одним из самых сенсационных. Все газеты будут говорить обо мне… огромные заголовки… фотографии… У меня будет личный адвокат, один из этих придурков королевских адвокатов, и ему придется делать то, что я говорю. А однажды меня покажут по телевизору, и я начну рассказывать свою историю. Больше того, они вынуждены будут меня слушать… Я расскажу им, как я выстрелил во владельца кинотеатра, как застрелил Митчела и как убил Робсона. Я буду невозмутим… Я расскажу им, как я захватил этот проклятый маяк и управлял им несколько дней, был здесь хозяином… Я думаю, такое случилось впервые. Я создал историю, вот что я сделал. Говорю тебе, малыш, никто никогда не забудет Короля Мейси. Ты сдашь меня, и я уйду в сиянии славы…
Лоу отрицательно покачал головой.
– Нет, Мейси, этого не будет. Я расскажу им о прошлой ночи, и ты будешь просто грязным убийцей, который чуть не сдох со страха, когда подул ветер…
