Ознакомительная версия.
— А! Понимаю.
Мамуля явно догадалась, почему я прячусь от Дениса, и проявила женскую солидарность:
— Чем я могу помочь?
— Информацией. Тебе ничего не говорит такое имя — Петр Маковеев?
— Аптекарь?
— Он был аптекарь?!
— Был? Та-а-ак… Дюша, только честно, на какую статью Уголовного кодекса тянут ваши нынешние проблемы с полицией?
— Вот что значит — писатель, мастер слова! — искренне восхитилась я. — Схватила весь сюжет по одному лишь глаголу прошедшего времени «был»! Да, мам, не буду лукавить, Петр Маковеев этот мир покинул, и не по доброй воле, но и не по нашей вине…
— А полиция ищет его убийцу не там, где надо? — догадалась гениальная писательница. — Ладно, Дюша, я не буду тебя пытать. Пока не буду. Но после…
— Потом я тебе все расскажу, это будет шикарная история, — пообещала я. — Сейчас про Маковеева давай. Итак, он был аптекарем?
— Да вроде, — по голосу чувствовалось, что покойный Маковеев не вызывал у мамули особой симпатии. — Я толком не поняла, мы с ним недолго общались. Ему тоже вручали ту премию с нелепым названием, ты помнишь? «Люди города и года». Я ее получила в номинации «Литература и искусство», а Маковеев этот в номинации «Благотворительность». А что уж он там наблаготворил, я не знаю. Мы сидели за одним столиком, но почти не разговаривали, твой Маковеев слишком важничал.
Скорее всего, это означало, что Маковеев не оказывал мамуле знаки внимания в том количестве, которого она ожидала. Наша Бася Кузнецова в свои пятьдесят «с хвостиком» хороша, как в тридцать, и обидчива, как в пять.
— А он был с дамой? — спросила я.
— В том-то и дело, что нет! — обиженно ответила мамуля, и я поняла, что не ошиблась: Маковеев, царство ему небесное, оскорбил ее мужским невниманием.
Должно быть, эта его возлюбленная Лисичка на редкость хороша, если Колобок не флиртовал с другими красотками даже в ее отсутствие!
Я отпустила на покой мамулю и снова разбудила Смеловского.
— Макс, Петр Маковеев был лауреатом премии «Люди города и года»! — торжествующе сообщила я другу, как будто это он живо интересовался личностью господина Маковеева. — Он получил ее за благотворительную деятельность.
— Ну да, за программу по поиску новых семей для брошенных животных «Плюс четыре»! — невозмутимо согласился Максим. — Теперь я вспомнил этого Маковеева, он хозяин сети ветеринарных аптек, клиник, питомников и тому подобного.
— Это серьезный бизнес?
В серьезном бизнесе грех убийства вполне мог взять на душу нечестный конкурент. Для нас с Трошкиной это был бы самый лучший вариант: перевести стрелки на бизнес-противника, не поделившего с Маковеевым ареал обитания редчайших винторылых краснопупиков или что-нибудь в этом роде. Ясно же, что к звериному бизнесу мы с Алкой никакого отношения не имеем, тут нас и заподозрить не в чем. Хотя у Трошкиной есть небольшая овечья ферма в Австралии, это ее может скомпрометировать…[1]
— Маковеев считает, что серьезнее некуда, — Смеловский фыркнул. — Ты бы слышала его речь на церемонии вручения премии! Все про доброе имя благородного семейства Маковеевых, про фамильную честь и родовую гордость! Послушать его — прям английский лорд! Весь такой чопорный и важный…
Макс душераздирающе зевнул и кротко спросил, можно ли ему идти спать дальше и не могу ли я отложить беседу до утра. Я ответила согласием на все, отложила телефон и посмотрела в окошко.
За окном сиял вечерний парк. В темное время суток Русляндия выглядела не менее роскошно, чем Лас-Вегас, но при этом даже более стильно: никакой тебе назойливой рекламы, только переливающееся красками море огней. Подсвеченные по контуру терема походили на гористую береговую линию, а футуристических очертаний аттракционы — на круизные лайнеры. Мне отчаянно захотелось окунуться в эту праздничную атмосферу, и я тут же придумала причину, почему мне нужно в парк.
Не только убийцу тянет на место преступления. Подозреваемую в убийстве туда тоже влечет! Я сказала себе, что должна осмотреться на площади у озера и попытаться мысленно реконструировать события рокового дня.
Я купила себе мороженое, села на лавочку с видом на красиво подсвеченный фонтан рыбы-кит и вдумчиво огляделась. Водоем уже огородили заборчиком, но до его появления свалиться в озеро было легче легкого, хватило бы толчка в спину, чтобы слететь с крутого берега птичкой.
В тот день, когда мы с Трошкиной с разгону вляпались в криминал, народу в парке было видимо-невидимо, и в горячих точках у киосков с едой и напитками не прекращалась толчея. Судя по комплекции, Маковеев морил своего червячка регулярно. Можно предположить, что в озеро его вытолкнули из какой-нибудь очереди за сосисками.
«Такого бегемота вытолкнешь!» — заспорил со мной внутренний голос.
— Да ладно! — отмахнулась я. — Толстяки очень плохо переносят жару. Было адское пекло, Маковеева разморило, его толкнули, он и упал. От контраста между горячим воздухом и холодной водой ему совсем подурнело — такие перепады даже здоровым людям вредны, что уж говорить о немолодом мужчине с избыточным весом. Запросто мог прямо в озере окочуриться!
«Возможно, на то и был расчет», — заметил мой внутренний голос.
— Возможно, — согласилась я. — А удар шилом под прикрытием общей суматохи — запасной вариант. Полагаю, убийца держался рядом с жертвой.
Надо бы узнать, с кем Маковеев явился в парк развлечений. Вряд ли один: мужчины — существа компанейские.
— С женой он явился, — охотно просветила меня вскоре Настя.
Мы с ней столкнулись у турникетов на выходе, и я тут же сделала вид, будто до сих пор занималась работой.
— Но в парк он пришел без супруги — она при заселении в отель узнала, что для постояльцев замка СПА бесплатно, и предпочла шумным аттракционам тихие процедуры, — рассказала коллега. — Только представьте, бедняжка лежала в костюме для прессотерапии, когда эсбэшники наши пришли к ней с ужасной новостью!
Я представляла себе, что такое костюм для прессотерапии: этакий надувной скафандр, который ни надеть, ни снять без посторонней помощи. В этом костюме самая изящная дама становится похожа на эмблему фирмы Мишлен — надувного человечка Бибендума. В таком виде не побегаешь и шилом не помашешь!
Очень довольная тем, как много всего мне удалось узнать за один только день, я вернулась в замок и легла в постель, но уснула не скоро. Вот сейчас я признаюсь: все люди произошли от обезьяны, а я от суслика. Суслики и разные прочие лемминги не выносят сотрясения почвы, а громкая ритмичная музыка срывает их с насиженных мест. Суслики затыкают пальчиками ушки и, горестно свистя, бегут прочь, в ночь вместе с чадами и домочадцами.
Я заметно кровожаднее среднестатистического суслика и танцевальную музыку в ночи не одобряю решительно. Проснувшись за полночь от задорных звуков ирландского рила за стеной, мой внутренний суслик положил на музыку чужой, но идейно близкий текст «Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?» и вытащила из-под подушки топор войны.
К звукам ирландского танца тем временем добавились подозрительные мебельные скрипы и страстные выкрики: «Да, Василь! Да, Василек!» Внутренний суслик дал мне понять, что не дорожит никакими сорными васильками и готов искоренить их прямо сейчас. На предупредительные выстрелы в стену соседи не отреагировали. Потому что все люди произошли от обезьяны, а мои соседи, видимо, от лошади Пржевальского, которая вся вымерла как вид, и они, похоже, такие же суицидники.
Тогда мы с внутренним сусликом покричали «Кто не спрятался, я не виновата», натянули шорты и майку, мысленно повязали белую крахмальную салфетку, голодно цыкнули зубом и вышли в коридор.
Соседи Пржевальского выглядели очень колоритно. Не знаю, плясали ли они рил или запыхались и раскраснелись по какой-то другой причине, но тот, кто открыл дверь, был румян и растрепан. Из одежды на нем имелись розовые трусы и криво застегнутая лиловая рубашечка. С блестящим шелком красиво сочетались длинные волнистые волосы, которые мне захотелось приподнять, чтобы посмотреть, не острые ли там спрятаны ушки. Это оправдало бы любовь к народной музыке страны фейри, но не объяснило нетипичное для малого народца имя Василь.
Из-за плеча румяного чернокудрого эльфа выглядывал рыжий. Он тоже был мужского пола, и я понадеялась, что они действительно всего лишь плясали.
Увидев нас с боевым сусликом на пороге, соседи-эльфы удивленно сказали нам:
— Здравствуйте…
— И прощайте, — ответили мы, выразительно поигрывая топором войны.
— Ой, вам, наверное, музыка не нравится? — запоздало догадались они. — Сделать тише?
— Поздно, это уже не поможет, — вздохнули мы и чутко взвесили топор в рабочей правой лапе.
Соседи забеспокоились.
Ознакомительная версия.
