пахло печеньем и зеленым чаем. Ее объятия были полны домашнего уюта. Свекровь, как всегда, выглядела идеально от макушки до пяток. Ухоженные седые волосы обрамляли узкое лицо, бирюзовое платье облегало хрупкую фигуру. На губах — помада оттенка розовой магнолии.
— Как прошел полет? — спросила она, разливая чай, от которого Эмма и Виктор уже успели отказаться, в тонкие фарфоровые чашки.
— Хорошо. А как вы поживаете, матушка? — спросил Виктор.
Он всем сердцем любил мать, но никогда не обращался к ней «мама». Их отношения были теплыми, но формальными. Иногда Эмме даже казалось, что она для Маргрет ближе сына.
— Все хорошо. Я рада, что Тейлор приехала погостить.
В самом деле?
— Приятно это слышать. Как она?
— Уже лучше. Была немного не в себе, когда приехала. И сильно устала. Большую часть пути проделала автостопом.
— Как?! — Виктор едва не подавился чаем.
Маргрет улыбнулась ему загадочной улыбкой Джоконды.
— Автостопом. Ваша дочь — настоящая авантюристка. Интересно, в кого?
— Точно не в меня, — отрезал Виктор.
— Но почему она поехала автостопом, а не самолетом или поездом? — спросила Эмма.
— Чтобы вы не сумели ее найти. Она не была готова к разговору с вами. — Маргрет налила гостям еще по чашке чаю. — Было нелегко уговорить ее позвонить тебе, — сказала она Виктору. — Потом, обернувшись к Эмме, добавила: — Тебе она и вовсе звонить отказалась. Пожалуйста, будьте оба добрее к ней. Девочке не хватает любви.
Ремня ей не хватает. И уже очень давно.
— Конечно, — сказал Виктор. — Мы можем с ней повидаться?
— Тейлор! — громко позвала Маргрет. — Родители хотят с тобой поговорить.
Откинувшись в кресле, она принялась пить чай маленькими глотками, как истинная леди. Она свое дело сделала.
Спустя еще пару чашек появилась Тейлор.
Длинные темные волосы, спадающие на лицо, и большая, не по размеру, клетчатая рубашка придавали ей совершенно детский, беспомощный вид. Босые ноги только усиливали впечатление. Она села рядом с бабушкой, подогнув ноги под себя и не обращая внимания на родителей.
Несносная девчонка!
Виктор подошел к ней и обнял. Чуть помедлив, она обняла его в ответ.
Эмма наблюдала за ними.
— Как ты себя чувствуешь, милая? — спросил Виктор.
— Все хорошо, — ответила Тейлор, теребя дырку на джинсах.
Виктор посмотрел на нее, на свою мать, на Эмму:
— Мы ведь любим тебя. И хотим помочь.
Последовала мучительная пауза.
Эмма не выдержала:
— На каком ты сроке?
— Эмма! — Виктор был в шоке.
Тейлор ничуть не удивилась.
— Не знаю, — сказала она. — Два месяца. Может, чуть больше.
— У врача уже была?
— Нет.
— Мы записались сегодня на вторую половину дня, — вмешалась Маргрет. — Я решила, что вы захотите пойти с Тейлор.
Виктор сник.
— Конечно, — солгала Эмма. Нельзя перекладывать это на Маргрет. — Если Тейлор захочет, чтобы мы пошли.
Тейлор пожала плечами.
— Кто отец ребенка? — спросила Эмма.
Тейлор посмотрела ей в глаза. Маргрет невозмутимо попивала чай. Все молчали.
— Я хочу сделать аборт.
— Тейлор, ты сама не понимаешь, о чем говоришь! Тебе нельзя делать аборт! — воскликнул Виктор.
— Почему это?
— Внутри тебя растет ребенок! Ты не можешь его убить!
— Да неужели? Это не ребенок, а всего лишь эмбрион. Он не живой. Всего пара сотен клеток.
— Он вот-вот станет ребенком, как ты когда-то! Ты не можешь его убить!
— Могу. И жаль, что вы не убили меня, когда я была такой! — выпалила она, глядя на мать.
У Эммы сдавило сердце. Она и сама не раз этого желала. Но сейчас, глядя на красивую, трудную и несчастную дочь, понимала греховность тех мыслей.
— Тейлор, подумай об Опал и Айрис! Этот малыш будет точно таким же, как и они! Нельзя его убивать! — продолжал увещевать Виктор.
На этот раз Тейлор задумалась. Она любила Айрис и Опал, была рядом, когда Эмбер их вынашивала, держала сестричек на руках через пару дней после рождения, когда они были не больше кошки, такие невинные и беззащитные. С будущим, полным возможностей.
— Это — не ребенок, а эмбрион. Он еще не родился. И не родится, если решать буду я. Мне не нужен ребенок. Я и о себе-то не могу позаботиться, — горько сказала она, демонстрируя понимание жизни, которого Эмма от дочери никак не ожидала.
— Можешь отдать его на усыновление, — предложила Маргрет. — Многие семьи отчаянно хотят ребенка и окружат его любовью и заботой.
Все уставились на нее. Такая возможность никому в голову не приходила.
— Нет, — покачала головой Тейлор. — Не хочу быть беременной и ковылять, как Эмбер. Не хочу, чтобы меня постоянно тошнило. И чтобы люди шептались у меня за спиной.
— Можешь остаться у меня. Твои друзья ни о чем не узнают, если ты сама не захочешь рассказать.
Как мило, что Маргрет готова ее принять.
Жить с Тейлор было нелегко, и беременность явно не упростит дело.
— Нет, я хочу сделать аборт.
— А как насчет отца ребенка? — спросила Эмма. — Он знает? Он согласен на аборт? В конце концов, это и его дитя.
Тейлор мрачно покосилась на нее.
Виктор просветлел:
— Да, это ведь и его дитя! Как, по-твоему, я бы себя чувствовал, если бы Эмбер пошла и сделала аборт, ничего мне не сказав?
— Во-первых, если бы она тебе не сказала, ты бы и не узнал. И ничего бы не почувствовал. Во-вторых, ты был бы по-прежнему дома, со мной и мамой, а не бросил бы нас. Лично для меня это скорее плюс.
Ничего себе!
Виктор умолк. Маргрет нервно теребила чашку.
Узнаю старую добрую Тейлор. Столько лет она винила меня в уходе Виктора, а теперь признает, что это он нас бросил. Но ведь она и раньше это понимала. Однако продолжала винить меня.
— Я собираюсь сделать аборт. С вашей помощью
