почесать мне спинку. Она так чешется из-за соли.
Мино осторожно почесал ей спину. Он едва решался посмотреть на нее, лежащую рядом с ним в одних трусиках. Но он видел, что она очень красивая. И что у нее очень сладкие губы.
Потом они снова поднялись на террасу и съели по три апельсина. А потом Мино показал ей свою коллекцию бабочек. Ее поразили красивые цвета, и она совсем не хотела уходить. Но ей пора было домой. Ее ждала мама.
– Придешь завтра снова купаться?
Она быстро закивала. Школа заканчивалась в пять, и она собиралась прийти, как только сможет.
Почти ежедневно Мария Эстрелла приходила к Мино купаться и нырять за ракушками. Выложенные на ступеньки ракушки уже почти достигли террасы. В те дни, когда у Марии не было уроков, они долгими часами валялись на пристани, подставляя солнцу свои коричневые тела. Мария рассказала много удивительного про эту страну, а Мино внимательно ее слушал. Она научила его пользоваться телефоном. Но так как звонить им было некому, использовать его они не могли. Несколько раз они ради забавы набирали какой-нибудь номер из каталога, толстой книги, лежавшей возле телефона, и дожидались ответа. Они смеялись и сразу же клали трубку.
Однажды вечером, стоя в дверях, Мария неожиданно сказала:
– Можешь поцеловать меня на прощание.
Мино почувствовал, как мурашки побежали у него по лицу и груди. Но потом он осторожно взял ее голову в свои ладони и прижался губами к ее губам. На какое-то мгновение он ощутил прикосновение ее маленького язычка. И она исчезла за дверью. В тот вечер, засыпая, Мино шептал имя совсем не бабочки.
– Что это, Мария? – Мино показал Марии письмо, которое неожиданно упало в отверстие в двери.
На письме было его имя, а внутри лежала бумажка с какими-то цифрами.
Мария внимательно изучила ее. А потом сказала:
– Тебе нужно пойти завтра в банк с этой бумагой. Иначе из крана перестанет литься вода и погаснут лампочки. Это много денег. Дважды в год тебе нужно платить эти деньги. У тебя они есть?
Мино кивнул. Вчера вечером он подсчитал свои боливары, у него оставалось чуть больше семидесяти тысяч. Он никак не мог поверить в то, что те крацы, которые они с Изидоро заработали, превратились в такое количество боливаров.
Позже пришел счет за телефон, но Мария покачала головой. Не нужно его оплачивать. Все равно телефон ему был не нужен. И скоро гудки в телефонной трубке прекратились. Черный немой аппарат стоял на столике.
Мария показала ему в доме много того, чего он не знал. Как поменять лампочку, когда она перестает гореть. Как заменить газовый баллон для плиты в магазине в городе. Как стирать постельное белье специальным мылом. И каждый раз, когда она рассказывала ему что-то новое или объясняла что-то, чего он не знал, они должны были целоваться. И каждый раз у него захватывало дух.
Через несколько недель после того, как Мино исполнилось четырнадцать, дедушка Марии умер. Мино дважды обедал у них. Мама Марии работала на обувной фабрике, а дедушка целыми днями лежал дома, бледный и истощенный. Он работал на соляных шахтах и заработал «соляную болезнь». От нее умер и отец Марии. Многие люди из шахт умирали от «соляной болезни». Кожа высыхала и переставала дышать.
После смерти дедушки Мария стала бывать у Мино еще чаще. Иногда она прогуливала школу и проводила все утро на пристани у Мино. Она учила его inglesa, английскому языку, по своим учебникам.
«Поцелуй меня долго, Мино», – сказала Мария однажды.
Она лежала на полотенце лицом вверх. Крупинки соли вокруг ее маленьких упругих грудей поблескивали на солнце. Маленькие белые трусики чуть сползли, и из-под них проглядывали черные завитки волос. Она чуть присогнула длинные стройные ноги и лежала, закрыв глаза. Мино почувствовал, как ниже пупка у него стало щекотно, а содержимое шорт набухло и подрагивало. Он наклонился и поцеловал ее. Долго.
Их языки переплелись, она крепко держала его за шею. Затем, тяжело дыша, она прошептала ему в самое ухо:
– Сделаем это, querido? Если ты хочешь, я разрешаю.
Она стянула с себя трусы. С большим трудом ему удалось выпутаться из шорт. Он с ужасом увидел, каким большим и твердым он стал. Он знал, куда он должен был попасть, но хватит ли там места? Не решаясь даже дышать, он лег на нее сверху и почувствовал, как ее пальцы направляют его во что-то мягкое, теплое, влажное. Она чуть приподнялась, и он с удивлением понял, что вошел вглубь нее. Она застонала и нашла его губы своим языком. Его член был твердый, внутри него стучала кровь, он упирался во что-то мягкое и очень приятное. Он двигался вперед и назад и скоро оказался очень глубоко в ней, потом почти выбрался наружу, но нырнул еще глубже. Затем солнце взорвалось, и Мино очутился внутри самого сладкого цветка орхидеи.
– А это лучше, чем бананы, – сказала она, кусая его за нос.
– И намного лучше апельсинов, – ответил он.
Она засмеялась и прыгнула в воду. Он рванулся за ней.
Потом они занялись любовью еще раз. И прежде чем зашло солнце, он провел внутри нее целый час.
Всю следующую неделю Мино и Мария занимались любовью несколько раз в день. Мино забывал есть, забывал смотреть на своих бабочек, забывал метать ножи. Все время он думал только о Марии, о том, как ему хорошо с ней. Он сидел на стуле на террасе и ждал. Ждал, когда она придет. А она, не успев еще войти в дверь, уже стягивала с себя платье. И они оказывались в постели, прижимались друг к другу тесно-тесно, мягко, тепло и приятно. Словно были единым телом.
– Так больше нельзя, Мино, – сказала однажды Мария, посмотрев на него большими глазами.
– Что? – Мино выронил апельсин, который в тот момент чистил.
– Могут появиться дети. Я слишком молода, чтобы иметь детей. И ты слишком молод, чтобы становиться отцом. Нам нельзя это делать. Ну, разве что, если ты купишь…
Она хитро посмотрела на него.
– Куплю что? – Мино ничего не понимал.
– Ну, такие штучки, знаешь? – Мария потерла пол носком своих желтых туфель.
– Такие штучки?
И ей пришлось объяснить ему, что она имеет в виду. В аптеках продаются такие штучки. Тонкие маленькие воздушные шарики, которые можно надевать. И тогда детей не будет. И можно будет делать это так часто, как им только захочется. Они называются cauchinos. Она записала это слово для Мино
