Всю дорогу они молчали. Только сейчас Пуля поняла, что действительно сильно устала. Глаза слипались, и она, как ни старалась, все же ненадолго задремала. Свой адрес Вольскому она не называла, а он его и не спрашивал. Проснулась она в подземном гараже дома на Авиационной улице.
– Мне не сюда, – покачала Пульхерия головой.
– У меня в квартире четыре спальни. Одну из них я уступаю вам.
– У меня есть свой собственный дом, хотя он и не такой роскошный, как ваш, – вяло засопротивлялась она.
– При чем здесь это? – возмутился Вольский. – Я подумал, что вы наверняка проголодались, а в холодильнике у вас пусто…
– Неправда, у меня есть две трехлитровые банки суздальских огурцов с хреном. Я бы съела пару огурчиков и закусила их сушками. Скажите честно, Всеволод Вениаминович, у вас ведь нет огурцов с хреном?
– Думаю, что у меня и сушек нет, – рассмеялся он. – Зато у меня наверняка есть куча всякой еды, оставшейся от дня рождения.
– Если еда в куче, то это уже не еда, – съехидничала Пульхерия, – ваши гости небось одни кучи вам оставили.
– Мой Осип этого не допустит. Он знает, что хозяин вернется голодным.
– Но он же не знает, что вы вернетесь не один.
– У него еды на целый гарем хватит.
– Вы тайно содержите гарем и теперь похищаете меня для него? – с притворным испугом спросила она.
– Согласен. Шутка про гарем была не очень удачной. С вами надо быть очень осторожным в выборе выражений.
– Вот так всегда, только замаячила перспектива выйти удачно замуж, как тут же выясняется, что это всего лишь мираж, – вздохнула Пульхерия.
Они вышли из лифта. Вольский буквально тащил Пульхерию на себе. Ей самой было непонятно, это она упирается, или у нее ноги от усталости заплетаются, но, так или иначе, не успела она оглянуться, как оказалась в роскошной спальне, на широченной кровати, покрытой атласным покрывалом.
– Вы меня немного подождите, я вам сейчас принесу что-нибудь поесть, – торопливо сказал Всеволод Вениаминович и исчез.
Пульхерия сняла туфли и закинула усталые ноги на прохладный шелк покрывала. Когда Вольский вернулся в спальню, держа в руках поднос с едой, он увидел, что она прямо в плаще, свернувшись калачиком, лежит на кровати и крепко спит.
Вольский поставил поднос на прикроватную тумбочку, достал из шкафа плед, укрыл свою гостью, затем погасил свет и тихо вышел, закрыв за собой дверь.
Глава восемнадцатая
Подслушивать и подсматривать – плохо, но иногда это делать чертовски полезно.
Карел Чапек
Когда Пульхерия открыла глаза, то не сразу поняла, где находится. В открытое окно светила полная луна, огромная, чуть желтоватая и абсолютно безмятежная. Пережитое всплывало в сознании постепенно, вытесняя из него остатки сна.
– Чтоб тебе раньше появиться, – с неожиданной злостью подумала Пульхерия, – дождь прекратился, дорога была бы сухой и не было бы никакой аварии.
Но луне была совершенно безразлична ее злость. Луна была частью природы, а природе наплевать на человеческие эмоции.
Пульхерия огляделась. В лунном свете комната выглядела театральной декорацией – ненастоящей, бутафорской, словно была продолжением сна. Пульхерия села и почувствовала, что в комнате она не одна.
– Кто здесь? – испуганно спросила она.
Ей никто не ответил, только неясная тень метнулась от двери к кровати. Ей стало по-настоящему страшно.
– Я буду кричать, – шепотом предупредила она, нащупала на кровати подушку и выставила перед собой словно щит.
Что-то большое и темное вдруг появилось пред нею, и в призрачном свете луны Пульхерия разглядела силуэт большой собаки. Она показалась ей устрашающе огромной. Не отрывая от нее взгляд, Пульхерия нашарила на тумбочке выключатель и включила светильник. Собака оказалась ротвейлером.
– Ты кто? Мальчик или девочка? – спросила Пуля.
Собака обошла кровать и подошла к ней. Вблизи она оказалась не такой уж и страшной. Пульхерия смотрела на зверя, боясь пошевелиться. Собака села на задние лапы, облизнулась и потянулась носом к прикроватной тумбочке. Пульхерия скосила глаза в том направлении, куда указывал собачий нос, и заметила поднос с едой, который оставил Вольский. Стакан с апельсиновым соком, тарелка с хлебом и большая тарелка, накрытая салфеткой. Она протянула руку, сняла ее и ахнула. На кобальтовом фоне лежали огромные ломти ветчины и буженины, кружки сервелата и сырокопченой свиной колбасы с крупным жиром, которую она просто обожала, копченые сардельки, куриный рулет и еще много чего, названия чему она даже не знала. Все это мясное изобилие слегка заветрилось, но все равно, выглядело чертовски аппетитно. Рот Пульхерии мгновенно наполнился слюной, которую она шумно сглотнула. В животе заурчало, и она поняла, что сильно проголодалась. Теперь они уже вместе с собакой не могли оторвать взглядов от мясного ассорти. Собака неожиданно жалобно тявкнула.
– Не переживай, дорогая, нам с тобой здесь обеим хватит, – заверила ее Пульхерия. Усевшись поудобнее на кровати, она поставила поднос себе на колени. – Ты будешь с хлебом или без? – поинтересовалась она у гостьи.
Собака подошла к ней ближе и положила морду прямо ей на ноги. Пульхерия взяла самый большой кусок ветчины и протянула его псине. Ветчина исчезла в ее огромной пасти практически мгновенно.
– Дорогуша, такую еду надо есть медленно, наслаждаясь ее вкусом и ароматом, – назидательно произнесла Пуля и сделала себе бутерброд с окороком. – Тебе придется подождать следующей порции, пока я не съем свою.
Она жевала окорок и запивала его апельсиновым соком. Собака не отрываясь смотрела то на нее, то на тарелку и нетерпеливо перебирала лапами в ожидании своей очереди. Следующий кусок исчез в ее пасти также быстро, как и первый. Вскоре поднос опустел. Пульхерия вытерла рот салфеткой и сыто погладила себя по животу.
– Ну вот, теперь можно жить дальше, – довольно заявила она. – Ты со мной согласна, дорогуша? – Отставив в сторону поднос, она протянула правую руку собаке и сказала: – Дай лапу. – Та послушно выполнила приказание. Не отпуская лапы, Пульхерия протянула левую руку и скомандовала, – давай другую.
Собака послушно положила огромную лапу на ее ладонь и застенчиво отвернулась.
– Да ты у нас девочка, – улыбнулась Пуля, отпустила собачьи лапы и потрепала ее по мощному загривку.
Псина добродушно лизнула шершавым языком ее щеку.
– Ты знаешь, где здесь туалет? – спросила Пульхерия и спустила ноги на пол. – Поможешь мне его найти?
Она направилась к двери, собака послушно потрусила за ней.
Туалет Пульхерия нашла быстро. Он был недалеко от входной двери. Выйдя из него, она решила уйти, но входная дверь была заперта. «Так, уйти, не прощаясь, не получится», – с сожалением подумала Пульхерия и решила вернуться в спальню, но раздумала и направилась в противоположную сторону. Ноги сами привели ее к двери кабинета. Она была чуть приоткрыта. Из-за двери доносились голоса. Пульхерия прислушалась.
– …Не мешало бы последить за ней, но так, чтобы она ничего не заметила. Слишком уж она шустрая, – узнала Пульхерия голос Вольского.
– Мне кажется, что она совершенно безобидная. Все толстухи недалекие. У них только одна еда на уме, – голос второго человека был ей не знаком.
– Не обольщайся, пожалуйста, Егорушка. Она умна и весьма сообразительна. Поставь возле спальни кого-нибудь. Я не хочу, чтобы она по дому без присмотра разгуливала.
– Я к ней Лолиту приставил. Велел сторожить. В случае чего, она поднимет шум.
– Лолиту?.. Верное решение. Боюсь только, что она может испугать нашу гостью. Подай мне вазу с каминной полки и можешь идти, а я еще немного поработаю.
Пульхерия едва успела добежать до спальни. Собака послушно словно тень следовала за ней.
– Лолита, надо же как смешно тебя зовут.
Собака отчаянно завиляла обрубком хвоста, демонстрируя собачью любовь к человеку, скормившему ей целую тарелку мясных деликатесов.
