«Ни принципов, ни последовательности. Тряпка я. Нет, не тряпка, а как это? Мразь, вот как!» — подумал Грегори и поднял трубку:
— Алло?
— Это вы? Наконец-то! — раздался в трубке голос Шеппарда.
— Да, я. А откуда… как вы узнали, что я здесь? — спросил Грегори. Ноги у него стали ватные.
— Ну а где вы ещё можете быть в двенадцатом часу ночи, если вас нет дома? — ответил Шеппард. — Вы долго ещё намерены оставаться здесь? Сисс не очень далеко от вас?
— Сисса нет. Его вообще нет в квартире.
— А кто есть? Сестра? — В голосе инспектора звучало недовольство.
— Вообще никого нет.
— То есть как? Вы один? Как вы там очутились? — На сей раз голос инспектора звучал явно неприязненно.
— Мы пришли вместе, но он ушёл. У нас тут произошёл конфликт, — с трудом выдавливал из себя Грегори. — Потом, то есть завтра, я… если смогу… в общем, при встрече… А почему вы звоните? Что-нибудь случилось?
— Случилось. Умер Вильямс. Вам эта фамилия, надеюсь, известна?
— Да, конечно.
— Перед смертью он пришёл в себя и захотел дать показания. Я пытался отыскать вас, даже по радио объявляли…
— Простите, не знал…
— Не стоит извиняться. Показания записали на магнитофон. Я бы хотел, чтоб вы их прослушали.
— Сейчас?!
— А зачем откладывать? Вы ждёте Сисса?
— Нет, нет, я как раз собрался уходить…
— Вот и прекрасно. Вы в силах прямо сейчас приехать ко мне? Я предпочёл бы не откладывать на завтра…
— Хорошо, — каким-то бесцветным голосом ответил Грегори, но тут же вспомнил о пальто и поспешно добавил:Только сначала мне нужно заехать домой. Это займёт полчаса, не больше.
— Жду вас.
Шеппард повесил трубку. Грегори поднял пальто, перекинул через руку и сбежал вниз по лестнице. Заглянул во двор: серого «крайслера» не было. На улице он поймал такси, доехал до «Савоя» и пересел в свой «бьюик». Остывший мотор долго не заводился. Прислушиваясь к его тарахтению, Грегори мучительно размышлял, что сказать Шеппарду.
Возле дома мистера и миссис Феншо стоянки не было, но сейчас Грегори было не до соблюдения правил; он оставил машину у ворот и по мокрому асфальту, в котором, как в зеркале, отражались далёкие огни, помчался к парадному входу. Долго пытался повернуть ключ в замке, пока с удивлением не обнаружил, что дверь не заперта. Такого ещё не бывало. Огромный холл был заполнен мерцающим, колеблющимся полусветом, над лестницей на высоком сводчатом потолке вспыхивали и угасали какие-то странные отблески. Ступая на цыпочках, Грегори дошёл до зеркального зала и на пороге остановился.
На том месте, где стоял стол, было какое-то возвышение, накрытое коврами. По обеим сторонам его стояли свечи, и бесконечные галереи огоньков дрожали в угловых зеркалах. В воздухе висел запах горячего стеарина, жёлто-синие огоньки беспокойно колебались, фитиль одной свечи потрескивал. Всё это было настолько необычно, что Грегори замер и остолбенело уставился на пустое место между рядами свечей. Потом медленно поднял глаза; со стороны могло показаться, будто он любуется радугами, загорающимися и гаснущими в хрустальных кристаллах люстры. Осторожно обвёл взглядом зал — никого. Двинулся дальше — вдоль стенки, крадучись, на цыпочках, точно вор, — и вдруг увидел на полу белую свёрнутую спиралью стружку. И, только дойдя до распахнутой двери, услыхал шаги. Надеясь проскочить, спрятаться у себя в комнате, он пошёл быстрее. Впереди, в темноте, забрезжили дрожащие золотистые искры. Из коридора выплыла миссис Феншо. Она шла очень медленно, на плечи поверх чёрного платья у неё была накинута тёмно-лиловая шаль с нашитыми золотыми бляшками; при каждом движении они вспыхивали и переливались. Грегори попытался разминуться, но она шла прямо на него. Шла, как слепая. Пришлось отступить на шаг и ещё на шаг, он пятился задом, а она надвигалась — неуклонно, точно не видела его. Грегори споткнулся о дорожку и остановился. Они опять были в зеркальном зале.
— Жизнь моя! — вдруг выкрикнула рыдающим голосом миссис Феншо. — Жизнь моя! Всё! Всё кончено! Унесли его! — Она подошла так близко, что Грегори чувствовал на щеке её дыхание. — Он знал, что не выдержит, и ещё сегодня говорил мне! Но ведь всё было как обычно, почему же всё кончилось? Почему? — повторяла она, жарко дыша Грегори прямо в лицо, и внезапно эти слова и фразы, выкрикиваемые с таким отчаянием, утратили для него всякий смысл и значение.
— Не знаю… о, неужели… мне очень жаль… — беспомощно бормотал Грегори, чувствуя, что запутывается в нелепости, в непонятной трагедии, становится участником какой-то неправдоподобной сцены, разыгрываемой с правдоподобнейшим отчаянием. Из-под шали миссис Феншо выползла тёмная рука с набухшими венами и крепко схватила Грегори за запястье.
— Что произошло? Неужели мистер Феншо… — Грегори не закончил вопроса, потому что она, захлёбываясь от беззвучных спазматических рыданий, подтвердила его предположение судорожными кивками. — Ох, так внезапно, — пробормотал он.
Эти слова, казалось, привели её в чувство. Она взглянула на него тяжело, жёстко, почти с ненавистью.
— Нет! Не внезапно! Не внезапно! Нет! Уже давно, уже долго, и он все эти годы отодвигал, мы вместе сопротивлялись, боролись, у него же было всё самое лучшее, что только нужно человеку. Я каждую ночь делала ему массаж, я держала его за руку, когда ему было плохо, сидела возле него до рассвета. Без меня он мог только днём, днём я ему была не нужна, но ведь сейчас же ночь, ночь!!! — снова закричала она отчаянно, страшно, и странное, звучное эхо ещё усилило её голос.
«Ночь…» — искажённо и деформированно донеслось из глубины дома, из тёмной анфилады комнат, выходящих на лестничную площадку, и медленно угасло — над головою женщины, которая одной рукой судорожно сдавила его кисть, а другой колотила его по груди. Ошеломлённый, подавленный такой стихийностью, обнажённостью горя, такой силой отчаянья, понемногу начиная понимать, что произошло, Грегори молча смотрел на колеблющиеся огоньки свечей, озаряющие пустое, застланное коврами возвышение в центре зала.
— О ты, ты! О ты! — кричала миссис Феншо, и непонятно было, то ли она обращается к Грегори, то ли к покойному мужу, а может, взывает к Богу.
И вдруг крики оборвались и сменились всхлипываниями. Одна слеза, блеснув, упала на лацкан пиджака Грегори; он почувствовал облегчение, оттого что ей наконец удалось заплакать. Но миссис Феншо тут же взяла себя в руки и голосом, на удивление ровным, хотя и вибрирующим от сдерживаемых рыданий, сказала:
— Благодарю вас. Прошу меня извинить. Идите… Теперь вам никто не будет мешать. О, никто! Уже никому, никогда!
Голос её задрожал, казалось, она опять сорвётся на отчаянный крик. Грегори внутренне сжался, но миссис Феншо, поправив лиловую шаль, пошла к противоположным дверям. По коридору Грегори нёсся чуть ли не бегом и остановился только около своей комнаты.
Плотно закрыв дверь, он зажёг ночник, сел на письменный стол и не мигая смотрел на лампу, пока перед глазами не поплыли радужные пятна.
«Выходит, он был болен и умер. Видно, какая-нибудь хроническая болезнь. А она, значит, за ним ухаживала. И только по ночам. А днём что? Предпочитал быть один? Что с ним было? Она вспоминала массаж. Удушье? Или нервное? Да, и бессонница; возможно, это от сердца. Так-то он казался здоровым, то есть тяжело больным не выглядел. Интересно, сколько ему было лет? Явно под семьдесят. Видимо, это случилось сегодня, верней, уже вчера. Меня же почти весь день не было дома; скорей всего, он умер утром, в крайнем случае, около полудня, а вечером его увезли. Иначе как объяснить свечи?» Начала затекать нога, Грегори переменил позу. «Всё, оказывается, очень просто: он болел, она за ним ухаживала — всякие там сложные процедуры… Да, а когда же она спала?» И тут Грегори вспомнил, что его ждёт Шеппард. Он вскочил, схватил из шкафа старое пальто, быстро оделся и крадучись вышел в коридор. В доме царила мёртвая тишина. В зале догорали свечи; он сбежал по лестнице, освещённой их неровным тусклым светом. «И всего-то это продолжалось полчаса», — с удивлением подумал он, садясь за руль. Когда он проезжал мимо Вестминстера, пробило час.
Как и в прошлый раз, Шеппард сам открыл дверь. Они молча прошли в холл.
— Простите, я заставил вас ждать, — сказал Грегори, вешая пальто, — но внезапно умер мой хозяин, и мне пришлось… э-э… выражать соболезнования.
Шеппард холодно кивнул и указал на открытую дверь. Кабинет не изменился, но при свете коллекция фотографий на стенах выглядела как-то по-другому; Грегори пришло в голову, что они несколько претенциозны. Шеппард уселся за стол, заваленный бумагами и папками, и несколько секунд сидел, не проронив ни слова. А Грегори наполовину был ещё там, в тёмном, безмолвном доме с догорающими свечами и внезапно умолкшей стенкой хозяйской комнаты. Машинально он потёр запястье, как бы желая стереть следы прикосновения пальцев миссис Феншо. И только сейчас, здесь, в кабинете инспектора, он понял, как устал за сегодняшний день. И сразу же подумал, что Шеппард, очевидно, ждёт отчёта о визите к Сиссу. При этой мысли в нём стало расти чувство внутреннего протеста, словно его вынуждали предать кого-то близкого.
