— Генри! Пожалуйста, приезжай. Ты мне страшно нужен — страшно. Я не могу рассказать тебе все по телефону. Я в гостинице «Сорока и попугай». Я разбила велосипед и, кажется, не могу за него заплатить.
— С тобой все в порядке? — спросил Генри.
Он спросил это чересчур быстро. Разумеется, в порядке. Но ведь она плакала, а Хилари не так-то просто было заставить плакать. Генри испугался. Он очень испугался. И он был страшно зол на Хилари, которая заставила его так испугаться. Идиотка несчастная! Маленькая несчастная любимая идиотка!
— Да, только немного поцарапалась, — услышал он в трубке. — Но не вздумай ехать в такой туман на машине. И позвони, пожалуйста, Марион. Скажи, что со мной все в порядке. Только не говори ей, где я.
«Шесть минут», — сказала телефонистка. «Вот черт!», — сказала Хилари, а Генри сказал: «Еще шесть» — • и покраснел до ушей, потому что на этот раз он выдал себя с головой. Хилари хихикнула.
— Есть поезд на семь сорок, — ласково сказала она. — И перестань добавлять время. Слишком уж это дорого. Постарайся лучше успеть на поезд.
Телефон звякнул, и в трубке воцарилась тишина.
Когда через полтора часа Генри вошел в гостиную «Сороки и попугая», там была одна только Хилари. Он немедленно подхватил ее и поцеловал так, словно они никогда и не разрывали помолвки, правда, и Хилари ответила ему так, как не делала, даже когда эта помолвка оставалась еще в силе. Слишком уж свежо было в ее памяти это чудовищное «Я никогда больше не увижу Генри».
Генри, в свою очередь, напрочь забыл все, что собирался сказать. Он только целовал ее, а в промежутках снова и снова спрашивал, уверена ли она, что с ней все в порядке.
— Можно подумать, ты расстроишься, если не все, — фыркнула Хилари.
— Не смей так говорить!
Она уткнулась носом в его шею.
— Но почему, милый? Я хочу сказать, мы ведь уже не помолвлены, и ты вовсе не обязан надевать траур в случае моей безвременной кончины.
Руки Генри моментально стали как каменные. Приятного в этом было мало.
— Ты не должна так говорить!
— Почему, милый?
— Мне это не нравится. — Он сжал ее еще сильнее и крепко поцеловал.
Хилари нашла это довольно приятным. И объятия, и поцелуи. Неожиданно все закончилось, и Генри принялся распоряжаться:
— Так. Нам нужно успеть на девять пятьдесят. Ты что-нибудь ела?
— Нет. Я ждала тебя. Думала, будет очень мило, если ты заплатишь за ужин.
— Хорошо. А ты тем временем расскажешь мне, что случилось. Нет, ты точно уверена, что с тобой все в порядке?
— На самом деле, я смертельно ранена. Просто храбрюсь.
Генри хмуро разглядывал ее царапины.
— Не представляю, как тебе это удалось, — печально сказал он.
— Какой ущерб для моей красоты! Хорошо хоть, что мы уже не помолвлены. В противном случае я была бы просто обязана избавить тебя от столь тягостных обязательств.
— Не городи чепухи, — коротко сказал Генри и вытолкал ее в столовую, где метрдотель сообщил им, что девять пятьдесят давно уже — а именно с первого октября — превратилось в девять сорок пять, и хотя по причине тумана поезд может и опоздать, лично он, метрдотель, на это бы не рассчитывал. На их месте он заказал бы суп, холодную телятину, пирог с ветчиной и такси из гаража мистера Уайтингтона. Он распорядится, чтобы портье позвонил туда немедленно.
На объяснения просто не оставалось времени. Суп оказался замечательным, телятина и пирог с ветчиной — и того лучше, а кофе так просто выше всяких похвал. Метрдотель парил над столом как ангел-хранитель. Хилари с сожалением подумала, насколько было бы лучше, если бы они с Генри проводили здесь медовый месяц, а не прятались от убийц. Потом она вдруг покраснела, подняла глаза и, встретившись взглядом с Генри, покраснела еще больше.
Они успели на вокзал как раз к отправлению поезда и оказались в совершенно пустом вагоне. Он был таким же пустым, как и сам поезд, но нисколько больше не страшным благодаря присутствию Генри. Когда поезд тронулся с места и вагоны с лязгом и грохотом потянулись друг за другом, Генри сказал:
— Итак, Хилари, чем ты здесь занималась? Выкладывай.
И Хилари выложила. Они сидели друг против друга, и если Хилари могла следить, как меняется по мере повествования лицо Генри, у того было вдоволь времени и возможностей, чтобы внимательно изучить царапины на ее виске и подбородке, а также оценить, насколько она осунулась и побледнела.
— Понимаешь, милый, я просто обязана была разыскать миссис Мерсер, и давай не будем больше об этом говорить, потому что стоит начать, и мы обязательно поссоримся, и тогда я не смогу тебе рассказать о людях, которые пытались меня убить.
— Стой. Что ты сказала?
Хилари важно кивнула.
— Что слышал. Сейчас расскажу. — И, неожиданно отклоняясь от темы, воскликнула: — Ой! Надеюсь, молодой человек, который дал мне велосипед напрокат, не подумает, будто я его украла, потому что он такой безобидный, и мне совсем не хотелось бы, чтобы он так обо мне думал.
— Не волнуйся. Я договорился в гостинице. Ему передадут, куда выслать счет. Так что не отвлекайся и рассказывай, что было дальше.
Хилари поежилась.
— А дальше был сплошной ужас. Какой-то нескончаемый вязкий кошмар. Я все надеялась, что проснусь, да какое там! В общем, мне удалось узнать, что Мерсеры ночевали в Ледлингтоне и хозяйка выгнала их на улицу, потому что миссис Мерсер кричала во сне. А девушка из молочной сказала, что они, скорее всего, сняли какой-то коттедж близ Ледстоу, так что сначала я обошла всех агентов по продаже недвижимости и, ничего у них не узнав, направилась по этой мерзкой дороге прямиком в Ледстоу, наведываясь в каждый встречный коттедж. Все шло как по маслу, только вот миссис Мерсер ни в одном из них не было. К тому времени, когда я добралась до Ледстоу, я так вымоталась, будто переворошила чуть не целое поле стогов сена, пытаясь отыскать в них иголку, и, поскольку дело шло к вечеру, заглянула в сельскую гостиницу выпить чаю, и когда открывала уже дверь, чтобы уходить, увидела, что по коридору, точно привидение, бродит Мерсер.
— Хилари! — В голосе Генри сквозило явное недоверие.
— Честное слово, милый. Я, конечно, тут же юркнула обратно в комнату, позвонила, расплатилась по счету и стала потихоньку оттуда выбираться. И я почти уже выбралась и как раз открывала наружную дверь, когда в коридоре снова появился Мерсер, и думаю, он меня видел.
— Почему ты так думаешь? — заинтересовался Генри.
— Из-за того, что случилось после.
— А что случилось после?
— Ну, на дороге было темно, хоть глаз выколи, и всюду туман, так что мне все время приходилось слезать с велосипеда и идти пешком, а это, согласись, не самый быстрый способ передвижения. Причем каждый раз, как я слезала с велосипеда, у меня появлялось совершенно кошмарное ощущение, будто что-то крадется за мной в тумане и вот-вот схватит.
Они помолчали.
— Чушь! — громко и уверенно заявил наконец Генри.
— Генри, ничего, если я возьму тебя за руку? — напротив очень робко и неуверенно спросила Хилари.
Генри нагнулся вперед, подхватил Хилари и, усадив ее себе на колени, обнял и принялся укачивать, точно маленького ребенка.
— Самая — настоящая — маленькая — глупая — дурочка!
— Хм, — проговорила Хилари, чувствуя себя, впрочем, гораздо лучше.
— Можешь продолжать, — благосклонно разрешил Генри.
Хилари положила голову ему на плечо и продолжила:
— В этом не было ровным счетом ничего смешного. Это было ужасно. Наверное, вот точно так чувствует себя собака, заблудившаяся в человеческом кошмаре. И как раз когда у меня совсем уже начали сдавать нервы, сзади появилась машина, и я только чудом успела вырулить к обочине и спрыгнуть. Понимаешь, сначала она ехала очень медленно, и я даже подумала, что смогу удержаться за ней до самого Ледлингтона, а потом, видно, они заметили меня и попытались сбить.
— Глупости! — сказал Генри, прижимая ее к себе.
— Нет, — грустно и тихо сказала Хилари.
— Они не могли!
— Они это сделали! Я прыгнула, ударилась головой и, похоже, на какое-то время отключилась, потому что, когда я пришла в себя, меня куда-то несли и один из них сказал, что я только оглушена, и надо поторопиться, пока я не очнулась. А потом… О Генри! Они уложили меня на дорогу перед машиной, сели в нее и хотели меня переехать!
Генри словно окаменел. Но, хотя вся эта история и дорого обошлась его нервам, разум его был непоколебим: «Этого просто не может быть. Она упала в тумане и ударилась головой. Остальное — если не все — ей приснилось».
Хилари беспокойно зашевелилась. Она откинула голову и внимательно рассмотрела профиль Генри — мужественный и спокойный — отчетливо вырисовывавшийся в свете ночника. Она тихонько вздохнула.
— Ты мне не веришь.
Для Генри это и впрямь было тяжеловато. Меньше всего на свете ему хотелось начинать сейчас новую ссору, но природа наделила его даром, который с таким негодованием вернул Королеве фей Томас Рифмач [8], — языком, не способным лгать.
