Комиссар покачал головой.
— Вы забыли про фрекен Таппер. Конечно, Свен Леслер ее отпустил, но вдруг она останется дома и откроет дверь гостям? Свен Леслер предпочел не рисковать, что она все расскажет своей прежней хозяйке, его сестре Кларе.
Веспер Юнсон умолк, а я задумался о предстоящем визите.
— Кем же оказался неизвестный?
— Сколько мы на него времени потратили! — вздохнул комиссар. — Данных никаких, только — что он знал Гилберта Леслера и отношения у них были не лучшие.
— Именно так я и написал, верно? — заметил я.
Он, будто не слыша меня, продолжал:
— Первым делом мы решили выяснить, были ли у Гилберта Леслера враги. Кредиторы — да, их пруд пруди. Возможно, Гилберт кого-то обманул, возможно, кредитор решил потребовать с отца его долг. Мы эту версию проработали, но безрезультатно. Тогда пошли по другому пути — занялись его любовными делишками. Тут он тоже отличился. В его квартире полно фото юных красоток с нежными посвящениями и без них. Поголовная проверка заняла бы уйму времени, но тут нам повезло! Блондинку Сив Исинг разыскать оказалось нетрудно. Она живет на Лидинге, учится в театральном училище. Я поговорил с ее педагогом и вот что узнал: малышка очень мила, но талантом не отличается. Последнее время у нее был роман с Гилбертом Леслером. Ради него она бросила предыдущего партнера — коллегу по училищу. — Веспер Юнсон помолчал и добавил: — Тут-то я и понял, кто нам нужен.
Кто, спросить я не успел — он затормозил и вышел из машины у большого мрачного дома где-то за собором Святого Энгельбрехта. Молча заперев машину, он поспешил к ближайшему подъезду. Я двинулся следом.
На лестнице вспыхнул свет, распахнулась дверь. Я вытаращил глаза: на пороге стояла Хильда Таппер!
Скрипучий лифт медленно поднимался наверх. Седовласая служанка глядела в сторону, бесцветные губы непрерывно шевелились. Комиссар положил руку ей на плечо.
— Нехорошо, фрекен Таппер, — дружелюбно буркнул он. — Сколько веревочке ни виться…
— Мне бы следовало это знать, — вздохнула она, и на ее глазах выступили слезы.
Она первой вышла из лифта и поспешила к одной из дверей. Пока она возилась с замком, я успел прочитать на табличке фамилию Денер.
Мы очутились в просторном холле. Зеленая лампа заливала призрачным светом старинное стрелковое оружие, рядами развешанное по темным стенам. Из приоткрытой двери доносились голоса. Через секунду они смолкли, послышались шаги, и в холл вышла Клара Денер. Остренькое личико было бледно и напряжено, живые птичьи глаза перебегали с одного на другого. В конце концов, взгляд остановился на Веспере Юнсоне.
— Он здесь, — сказала она, махнув на закрытую дверь. — Но, может быть, вы скажете сначала, в чем дело? Я его мать и вправе знать.
— Все узнаете, когда я с ним поговорю, — неожиданно веско заявил комиссар, шагнул к закрытой двери и постучал.
Раздались тяжелые шаги, в замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стоял рослый молодой парень лет двадцати пяти, крепкого телосложения, с массивным квадратным лицом. Неопределенного цвета глаза смотрели на нас исподлобья.
— Комиссар уголовной полиции Юнсон. — Мой спутник протянул ему руку. — Вас предупредили о нашем визите?
Парень не ответил, но неуклюже поклонился и пропустил нас в комнату. Она была маленькая, не помогал даже высокий потолок. Бросалась в глаза спартанская обстановка: шкафчик с книгами, железная кровать под безукоризненно гладким покрывалом, небольшой письменный стол и несколько стульев, на голых белых стенах — унылые литографии.
Веспер Юнсон плюхнулся на стул, скрестил ноги и достал блокнот.
— Вы — Винсент Денер?
— Да, — буркнул тот и отбросил назад длинные волосы, которые тут же снова упали на лоб.
Я заметил, что он в перчатках, и удивился: зачем?
— Братьев и сестер нет?
Парень мотнул головой, а комиссар продолжал:
— Вам двадцать пять, вы не женаты и собираетесь стать актером?
— Режиссером, — угрюмо поправил тот.
Веспер Юнсон захлопнул блокнот, встал и прошел к письменному столу. Через секунду в руке у него была небольшая фотография белокурой девушки в рамке.
— Фрекен Исинг, верно? — холодно спросил он.
Винсент Денер стиснул широкие губы и не сказал ни слова. На щеках выступили красные пятна. Он теребил мятый коричневый пиджак, обтягивавший могучий торс.
Веспер Юнсон поставил фото на место.
— Я все понимаю, — мягко сказал он. — И не стану зря вас мучить. Сядьте, и мы быстро во всем разберемся.
Винсент Денер опустился на скрипучую кровать, а комиссар продолжал:
— Расскажите мне честно и откровенно, что вы делали в понедельник вечером, с половины девятого до десяти минут десятого.
Парень побледнел и буркнул что-то невнятное. Веспер Юнсон покачал головой.
— Я ведь все равно все знаю. Просто хочу услышать вашу версию.
Винсент Денер смотрел в пол, судорожно обхватив колени.
— У вас экзема? — неожиданно спросил комиссар.
Парень растерянно покосился на свои перчатки.
— Да, уже давно.
Веспер Юнсон кивнул.
— И потому ваших отпечатков не осталось в квартире вашего дяди.
— После девяти я был в «Риче», — промямлил парень.
— Знаю, сидели в баре за столиком у окна с приятелями по театральному училищу, верно?
Парень, похоже, был ошеломлен.
— Да…
— Вы знали, что там ваши коллеги, потому и зашли в «Рич». Вообще-то вы редко ходите по таким местам! Алиби себе хотели обеспечить?
Винсент Денер молчал, как второгодник перед директором. А Веспер Юнсон продолжал:
— Отпираться бессмысленно. Фрекен Таппер сегодня утром все мне рассказала.
Сквозь угрюмую маску проступили испуг и замешательство.
— Хильда?
— Нехорошо с вашей стороны пользоваться ее преданностью.
— У меня и в мыслях этого не было, — запротестовал он.
— Ей пришлось лгать, покрывая вас.
— Знаю, — вздохнул он.
Веспер Юнсон предложил:
— Молодой человек, расскажите все, спать крепче будете.
Парень глубоко вздохнул.
— Мы с коллегами хотим поставить шиллеровскую «Смерть Валленштейна». Но у меня нет денег. А зал просто так не снимешь, нужно поручительство.
— Вы обращались за помощью к матери?
Он горько усмехнулся.
— Мама не даст мне ни гроша. Она никогда не одобряла мое увлечение театром… Хотела, чтобы я стал офицером, как папа, или бизнесменом.
Веспер Юнсон кивнул.
— Понимаю. Обычная история.
— Насчет зала я все же договорился, осталось внести залог — пять тысяч крон. Я попробовал собрать деньги по подписке, но без толку, и подумал: а вдруг поможет мамин брат Свен Леслер? Он всегда был ко мне добр, прошлый год выручил со взносом в училище. Разумеется, тайком от мамы… Ну, так вот, в этот вторник владельцы помещения ждали ответа. Значит, с дядей нужно было поговорить раньше. Но дни шли, а он все сидел в горах, не возвращался. И написать я не мог — никто не знал, где он. В понедельник я позвонил Хильде, но о дяде по-прежнему ничего не было известно. Правда, она обещала позвонить, если что-нибудь узнает. И она действительно позвонила в самом начале шестого. Сказала, дядя, наконец, вернулся, но говорить об этом никому нельзя, даже маме. Когда дядя придет домой, Хильда не знала. Он ей сказал, что пообедает в городе и ждать его не надо. Но мне нужно было обязательно встретиться с ним в тот день, ведь утром решался вопрос с залогом. Я понятия не имел, что делать, и, в конце концов, решил поехать к дяде и ждать там.
Винсент Денер замолчал и оттянул воротник рубашки. Ему было явно не по себе. А комиссар осторожно спросил:
— И вы отправились на Урведерсгренд?
Парень, не поднимая глаз, буркнул:
— Да.
— И приехали туда около половины девятого?
Он кивнул.
— Открыла вам фрекен Таппер?
— Да, — прошептал он.
— И что дальше?
— Она сказала, что дяди еще нет, но я могу подождать. Только нужно помалкивать, что о дядином возвращении я узнал от нее. Просто зашел совершенно случайно… Я поднялся наверх, в гостиную. Немного погодя на лестнице послышались шаги…
Веспер Юнсон перебил:
— Вы ничего не наливали из бара?
— Нет, только стакан содовой. Ужасно горло пересохло.
— Выпили, сидя на диване?
— Нет, поставил стакан на стойку и отошел к проигрывателю.
Комиссар присвистнул.
— Я поставил пластинку с «Кавалером роз». Лучше этой музыки нет ничего на свете.
— И тут послышались шаги?
— Да. Я решил, что это дядя, а оказалось, пришел Гилберт. Он спросил, что я делаю наверху, но я не стал объяснять — какое ему дело? Он открыл бар, налил коньяку. Мое присутствие явно действовало ему на нервы, и он все время меня задевал.
