– Мы должны прекратить это.
Наверное, Тристан был мудр. Статуя никогда не сказала бы такое. Я боялся услышать эти слова с момента моего первого прикосновения к ней.
– Почему?
Мой вопрос звучит по-детски наивно.
– Разумеется, из-за Ги.
– Ты любишь его?
Мне хорошо известно, что она его не любит.
– Он мой муж.
Меня оскорбляет не столько слово «муж», сколько слово «мой». Я не могу смириться с мыслью о том, что она принадлежит Ги.
Ада протягивает ко мне руку, пытаясь утешить, но я отвожу ее в сторону. Ей не удастся так легко избавиться от меня.
– Это не может продолжаться, – настаивает моя возлюбленная. – Ты что, убьешь его? Будешь сражаться со всеми его рыцарями и вассалами, бросишь вызов всему миру, чтобы мы могли любить друг друга? Это невозможно. К этой истории нельзя написать счастливый конец. Если ты любишь меня, отпусти.
Если я люблю ее? Пусть приходит Ги, бьет меня, топит в реке, сжигает на костре. Я буду сражаться за нее до последнего вздоха. Никто и никогда не сможет запретить нам любить друг друга.
Со стороны лестницы доносится какой-то шум. Я смотрю на дверь – Ада не заперла ее. Я двигаюсь к ней, но успеваю преодолеть лишь половину разделяющего нас расстояния, как она с треском распахивается. На пороге появляется мужская фигура с горящим факелом в левой руке и обнаженным мечом в правой. Пламя факела слепит мне глаза.
– Питер?
Это Джоселин.
Мон-Валуа, ШвейцарияРождественским утром Элли проснулась обнаженной под теплым шерстяным одеялом. Находившийся рядом с ней Бланшар еще спал. Она ощущала теплый воздух в промежутке между их телами и прислушивалась к его дыханию. Он спал тихо, как кот, – ни храпа, ни бормотания. Через окно в комнату струился холодный, яркий солнечный свет. Со двора доносился шум хозяйственных работ, звучавший здесь, по всей очевидности, всегда, на протяжении нескольких столетий. Она подумала, что никогда еще не была так счастлива.
Ее взгляд натолкнулся на волчью голову над дверью, и Элли отвернула голову в сторону. Это движение разбудило Бланшара. Он придвинулся к ней, поцеловал в губы, затем перегнулся вниз, сунул руку под кровать и достал небольшой сверток в золотистой бумаге.
– С Рождеством, Элли.
Она села в кровати и раскрыла сверток, разрезав бумагу ногтем. Это была книга с золотым гербом на алой кожаной обложке.
– Еще один сюрприз из ваших невостребованных активов?
– Она принадлежала семье Сен-Лазара. Мишель продал ее мне.
Книга была старинной. В Оксфорде Элли часто приходилось иметь дело с рукописями, и ей был хорошо знаком запах пергамента. Она открыла ее.
Le Conte du Graal[6].
Под заглавием на титульном листе присутствовала надпись, сделанная знакомым каллиграфическим почерком Бланшара:
В подарок Элли, великий роман.
Она не могла поверить, что он сделал надпись на древнем пергаменте. Когда она прикоснулась к этой странице, в ее воображении молнией пронеслась история книги: работник, выделывающий телячью кожу, пока она не становится толщиной с бумажный лист; мальчик, вскарабкавшийся на дерево и, защищаясь от укусов насекомых, снимающий гнездо орехотворок, чтобы добыть из него кислоту, необходимую для высушивания чернил на странице; писец, затачивающий тростниковое перо и затем старательно копирующий текст, сидя за наклонной доской. И теперь на этом шедевре искусства значится ее имя.
Бланшар прочитал обуревавшие ее эмоции по выражению лица.
– Прошлое некогда было настоящим, Элли. История – это лишь пересказ моментов настоящего, когда-либо наступавших. Те, кто жил в прошлом, имеют полное право на обладание им. Ты жила и владела этой книгой. Значит, ты тоже часть ее истории.
Элли принялась рассматривать первую страницу. Почерк был очень мелким, всего несколько миллиметров в высоту. Текст располагался тремя колонками, и страница начиналась с заключенной в рамку буквицы. Она напоминала перечень или указатель. Только при внимательном рассмотрении текста можно было понять, что это поэтическое произведение.
– Тебе знакомо имя Кретьен де Труа?
– Я слышала его на лекциях в университете.
– Это первый и величайший из авторов рыцарских романов. Он превращал народные сказки и легенды в поэзию для королей.
– Спасибо, – Элли перекатилась на другой бок и прижалась к Бланшару всем телом, покрывая его лицо поцелуями, – а я купила для тебя всего лишь пару носков.
Пока Бланшар принимал душ, Элли позвонила матери. Она знала, что должна чувствовать себя виноватой, но этим рождественским утром ей категорически не хотелось испытывать отрицательных эмоций. Долгие гудки раздавались целую минуту, но мать так и не сняла трубку. Она вспомнила, в Уэльсе время отстает от среднеевропейского на час, и мать, должно быть, в церкви.
Элли с сомнением взглянула на дверь ванной. Оттуда все еще доносился звук падающей воды. Она терпеть не могла звонить Дугу в присутствии Бланшара, но иногда это было неизбежно. Ей приходилось откровенно лгать, и это было невыносимо. Еще она терпеть не могла то, как Бланшар в эти минуты смотрел на нее – никаких признаков ревности или смущения, лишь едва заметная усмешка. Возможно, будучи французом, он считал такую ситуацию вполне нормальной.
Дуг ответил сразу, как будто ждал ее звонка.
– С Рождеством, любимая.
– С Рождеством.
– Как там в Уэльсе?
Не прозвучала ли в его вопросе язвительная нотка? Может быть, это ловушка? Догадался он или нет?
– Хорошо. Мама ушла в церковь, я чищу картошку.
Я лгу тебе в последний раз, мысленно пообещала Элли. Несколько недель после его дня рождения пролетели как в тумане. Теперь наступило Рождество, и она не хотела портить праздник. В январе она наконец объяснится с ним. Самый худший месяц: Янус, двуликий бог, глядящий вперед и назад. Она все расскажет ему на Новый год.
– Как погода? Снег выпал?
Элли стала лихорадочно соображать, что ответить. Нужно было проверить погоду в Уэльсе в интернете.
– Наверное, такая же, как и у тебя.
Шум воды в ванной стих.
– Кажется, вернулась мама. Мне нужно идти.
Она с нетерпением ждала конца разговора, глядя на дверь ванной и моля бога, чтобы она не открывалась как можно дольше.
– Я люблю тебя.
Едва она успела выключить телефон, как из ванной вышел Бланшар в халате. Он вопросительно взглянул на девушку.
– Ты разговаривала с кем-нибудь?
– С мамой.
Бланшар открыл дверцу гардероба и снял с вешалки рубашку.
– Поднимайся. Нам еще нужно заработать рождественский обед.
Спустившись вниз по лестнице, Элли увидела во дворе с десяток мужчин и женщин. Высокие, неотразимо красивые, в меховых шапках, твидовых куртках и башмаках для верховой езды – они производили впечатление пришельцев из иного мира. Интересно, подумала она, кто это – тоже гости Сен-Лазара или члены его семьи? Бланшар поприветствовал их и представил им Элли. Она не запомнила ни одного имени. Ее интересовал Мишель Сен-Лазар, но его среди этих людей не было. Кавалькада «Ленд Роверов» спустила их с горы и доставила к лугу, заросшему деревьями и обрамленному живой изгородью. Там уже стоял еще один «Ленд Ровер» с открытым багажником. Из салона доносился тонкий щебет. Его источником была клетка. В ней сидела, вцепившись острыми когтями в деревянную перекладину, довольно крупная птица. На ее груди, будто украшения, блестели ярко-белые перья, широкие крылья были сложены, кривой клюв напоминал клинок абордажной сабли. Не нужно было иметь хоть какие-то познания в орнитологии, чтобы понять, какую смертельную угрозу таит в себе этот хищник. К тому же птица была прикована к клетке цепью.
Бланшар достал длинную кожаную перчатку, доходившую до локтя, надел ее на руку и зашнуровал свободной рукой. Бормоча ласковые слова, он отсоединил цепь от перекладины и закрепил ее конец на запястья. Птица прыгнула на его вытянутую руку и принялась чистить клювом перья. Помощник – сокольничий? – надел на птичий клюв маленький кожаный чехол и застегнул его на шее.
– Она прекрасна! – сказала Элли. – Столько благородства.
– Это сокол-сапсан. Соколиная охота всегда была подлинным занятием королей.
Бланшар вытащил приманку, привязанную к концу длинной веревки, и взял ее в правую руку.
– Для ее тренировок требуются бесконечное терпение и тугой кошелек.
Банкир зашагал через поляну, пригласив с собой Элли. К ним присоединилась черная собака, в то время как остальные гости следовали за ними на некотором расстоянии, прихлебывая кофе из чашечек, которые раздал им водитель «Ленд Ровера». К хвосту сокола был привязан колокольчик, звонивший при каждом его движении.
Посреди луга они остановились. Бланшар снял чехол и отсоединил цепь. Сокол огляделся, дергая головой. Некоторое время человек и птица сохраняли полную неподвижность. Их фигуры были отчетливо видны на фоне белого поля. Зазвенев колокольчиком и захлопав крыльями, сокол взлетел с руки Бланшара. Его крыло коснулось лица Элли. Он стремительно взмыл ввысь и оказался над маленькой рощицей в конце поля.
