Разговор наш прервала Снежка. До этого спокойно лежавшая рядом, она вдруг вскочила, замерла и вытянувшись в струну, обратилась в сторону реки. Жереба встревожился.
— Давайте-ка уйдем от греха подальше. Что-то она учуяла.
Подхватив поклажу, мы поднялись на крутой берег и залегли за бугром, укрывшись за невысокими кустами багульника. Жереба держал лайку за поводок, время от времени приговаривая:
— Молчи, Снежка, молчи.
И вскоре мы их увидели. Черные фигуры начали спускаться к реке. Андрей торопливо приник к биноклю, долго разглядывая их. Впрочем, мы и так их хорошо видели. Расстояние между нами вряд ли составляло сто пятьдесят метров. Я сразу заметил Куцего, его фигуру невозможно было спутать ни с чьей другой.
— Ага, у них осталось только три автомата! — воскликнул Андрей. — Ну, все правильно, что тащить металлолом, если патронов осталось чуть-чуть.
— Дай-ка мне твою гляделку, — заинтересовался Жереба, отбирая у Андрея бинокль. — Что-то мне кажется, тут мужики тертые, таежники. По крайней мере вон те двое.
Действительно, трое наших «гончих» с явным облегчением попадали на прибрежный песок, а вот двое, склонив головы, изучали следы на месте нашего отплытия. Затем, подойдя к Куцему, они что-то ему сказали, и тот, поднявшись сам, с руганью начал поднимать остальных.
— С чего ты взял, что они таежники? — спросил Андрей.
— Слишком быстро догнали нас, — отозвался Иван.
С другого берега между тем донесся стук топора. Фигуры преследователей мелькали между деревьев. Жереба как-то задумчиво подтянул к себе карабин, затем передумал и отложил его в сторону.
— Что, хотел стрелять? — спросил Андрей.
— Ну, если бы проводник у них был один, тогда это имело бы смысл, а так… — он махнул рукой. — Уходим. Этим мы только выдадим себя, тогда они точно вцепятся в нас мертвой хваткой.
Пригибаясь, ложбиной мы прошли чуть в сторону и, скрывшись за сопкой, перешли чуть ли не на бег.
Вымотав нас до изнеможения, Жереба шел таким аллюром до самых сумерок. Андрей чуть не уснул с ложкой каши во рту. Ночью мне снилась какая-то чертовщина, наш коммунальный барак, какие-то ссоры на кухне, опухшая морда нашего соседа Семенова, живописные рожи остальных обитателей нашего «гадюшника». Ужасно было то, что я переходил из комнаты в комнату и никак не мог найти Ленку. Она словно ускользала от меня.
— Вставай, Юрка, вставай!
Я начал отбиваться, но толчки не прекращались, и наконец вынырнув из вязкого сна, я с невероятным облегчением увидел над собой бородатое лицо Андрея и услышал его веселый голос.
— Ну ты и спать… Думал, не разбужу. И толкал его, и в уши кричал, а он только руками машет.
— Такая дрянь снилась, — признался я, растирая опухшее лицо и прокручивая исчезающие кадры ночного кошмара.
Лишь потом я обратил внимание, что, несмотря на раннее утро, Павел уже накладывал в миски какое-то варево, а у костра попыхивал уже заваренный чайник.
— Вы чего меня не разбудили? — спросил я.
— Да ладно, ты вчера умучился до смерти, — проворчал Павел, подавая мне миску с неизменной кашей.
— Что тебе снилось-то? — неожиданно спросил Жереба.
С трудом уже припоминая детали, я рассказал суть сна.
— Ишь ты, — покачал головой Иван. — А мне сны редко снятся. Все больше бабы какие-нибудь, из своих, или рыбалка. И главное, рыба постоянно с крючка уходит, ты представляешь? Еще ни разу во сне удачи не было!
— А что это тебя его сон заинтересовал? — спросил Андрей у Жеребы.
— Да мать у меня хорошо сны толкует. К ней все соседки сбегаются.
— Юр, а помнишь тот твой сон, перед расстрелом бригады? — поинтересовался Андрей.
Я кивнул.
— Расскажи, — попросил он.
Я напряг память и вспомнил. И лицо Рыжего, сидящего за столом в обнимку с Потаповым, и его слова. Я рассказал все, кроме одного. В тот раз я увидел, именно увидел, сидящего на самом краешке скамьи Павла. Андрея не было, это точно, а вот Павел был.
«Вранье все это», — подумал я, слушая восхищенные разглагольствования Ивана о потаенном смысле моего сна. Жереба в этот момент походил на ребенка, которому только что подарили новую игрушку.
Завтрак кончился, мы собрали поклажу, Иван свистом подозвал к себе Снежку, вывалил ей из миски остатки своей каши, а потом, к моему удивлению, прицепил к ее ошейнику поводок.
— Ты что это нынче ее так строго? — спросил я.
— Сегодня к реке выйдем. Сразу надо плыть, а ей не дай Боже сокжой или лось попадется? Что ее, ждать потом двое суток? Нет уж, пусть на поводке посидит.
Снежке поводок явно не понравился, она попробовала даже грызть его, но получив от хозяина увесистый удар сапогом по морде, успокоилась и больше таких попыток не делала, хотя и шла потом всю дорогу, опустив голову вниз.
На первом же привале Иван бросил загадочную фразу. Он посмотрел на летящую тугой дугой стаю небольших птиц, спросил, какое сегодня число, и, услышав, что двадцатое сентября, пробормотал:
— Как бы Илюшка к себе в стойбище не откочевал.
Что за загадочный Илюшка его озаботил, из нас троих не понял никто, а Иван ничего объяснять не стал. Он только рванул вперед уже в совершенно диком темпе. Казалось, он хочет загнать не только нас, но и себя. Впервые я видел его запыхавшимся и вспотевшим. Выдохлись и Павел, и Андрей, я же чувствовал во рту не только привкус крови, но и горечь желчи. Меня уже тошнило, когда на привале ближе к полудню Жереба заявил:
— Все, мужики, один переход остался, и Оронок.
Действительно вскоре с вершины сопки мы увидели блеснувшую внизу под нами серебряную струну реки. Спустившись, я чуть-чуть даже разочаровался. Это оказалась типичная сибирская речка, неширокая, мелководная, с быстрым шумным течением, с каменистыми, пологими берегами.
— Ну, вот и пришли, — объявил Жереба и повел нас куда-то ниже по течению. Пройдя метров триста, мы вышли на небольшую поляну, посредине которой стояли рогатки костра, висел котелок, а чуть подальше, ближе к лесу, стоял странный остроконечный шалаш, похожий на вигвамы индейцев, виденные мной в кино, но только крытый не шкурами, а большими кусками древесной коры.
— Илюшка! — гаркнул во все горло Иван. — Дрыхнешь, собака! Вылазь из балагана, принимай гостей!
Мы уже сняли рюкзаки, когда наконец грязная занавеска, прикрывавшая вход в балаган, отодвинулась и на свет Божий показалась всклокоченная черноволосая голова, сильно разбавленная сединой. Когда человек целиком выбрался наружу, я тут же понял, что это настоящий эвенк. На это верно указывали его плоское, круглое лицо, небольшой нос, смуглый цвет кожи, узкие, миндалевидные черные глаза. Сначала я подумал, что он именно из-за этих глаз выглядит сонным, но тут он сладко зевнул, и косолапой походочкой пошел к нам.
— Здорово, Ванька. Чего так долго? Думал, однако, уже не придешь, хотел завтра кочевать до стойбища.
По-русски он говорил чисто, только чуть забавно строил предложения.
— Да задержался я, — коротко отозвался Иван, протягивая ему свою громадную лапищу.
Со стороны эта пара выглядела очень комично. Высокий, здоровущий Иван, и щупленький, ниже меня ростом, Илья. Я старался понять, сколько ему лет, и никак не мог сообразить. Хилое телосложение подразумевало за собой какую-то несерьезность возраста, но полуседые волосы и морщинистое лицо говорили об обратном.
Присутствие троих незнакомцев не вызвало у Илюшки удивления. Он только спросил Жеребу:
— А Савелий не пришел, однако?
— Нет, в этому году его нету что-то, — вздохнул Иван, а потом спросил: — Ну что, товар у тебя готов? Показывай.
Илья не спеша двинулся вдоль берега, за ним, как выводок любопытных гусят, пошли и мы. Метров через пятьдесят он вывел нас к небольшой поляне, где стояли две удивительных лодки. Такую конструкцию я нигде прежде не видел. Полукруг лый цилиндрический корпус, сверху набиты доски, делающие лодку повыше. Нос и корма какой-то непривычной формы. Но что меня больше всего удивило — темная, выжженная внутренность лодки. В длину эта посудина была метра четыре, не меньше. Заметив наш интерес, Жереба тут же пояснил, что к чему:
— Это долбленка. Сейчас все больше плоскодонки делают, а Илюшка еще по старинке такие вот мастерит. Один из последних умельцев. Берут толстое дерево, выжигают у него сердцевину и постепенно распорками как бы растягивают борта, — Он даже руками пытался показать нам странную технологию древних корабелов. — Вставляют такие упругие ветки, распорки, а сами прожигают все ниже и ниже. Я раз ему помогал, — он ткнул пальцем в сторону Ильи. — Это прямо труба! У меня бы ни за что терпения на такое не хватило. Хитрое дело.
На каждой лодке лежал полный набор снаряжения: три весла, несколько шестов. Примерив один из шестов в руке, Жереба буркнул:
