Ознакомительная версия.
— Не знаю, — честно призналась я, — но я уже заработала тысячу долларов. Вроде бы.
— Я дам тебе две тысячи, чтобы ты провела неделю со мной и посоветовала, как мне дальше вести себя с мужем. — Эванжелина попыталась вернуть салями, Антрекот же старался как можно быстрее отгрызть кусок побольше.
— Неужели тебе не жаль девочку? Посмотри фотографию.
— Мне жаль девочку, но ты ей уже ничем не сможешь помочь.
Эванжелина была права. С самого начала затея с моим участием в расследовании казалась чем-то несерьезным.
— Каяться мне поздно. Я уже ввязалась. Послушай грустную историю. Девочка Даша живет с родителями. Тебя, конечно, роскошью не удивишь, но сегодня я побывала у них дома, и это впечатляет. Несмотря на возможность проводить половину года в английском колледже, а другую половину — на Канарских островах, энергичная и самостоятельная Даша каждое утро уезжает на работу в темно-синем «БМВ» с водителем. А работает она переводчиком в туристической фирме «Балтика». Директор фирмы — коренастый, толстенный, краснолицый тип, с маленькими хитрыми глазками, рыжеватыми волосами, нагловатой секретаршей в приемной и фотографией жены и двух детей на столе — это нынче модно. Если бы мне пришлось разрабатывать рекламную стратегию для этого предприятия, то я была бы в затруднении. Эти зарубежные туристические бюро скрупулезно сегментируют рынок, пытаясь найти свою специфическую нишу, и занимаются чем-то одним: или организацией нестандартных спортивных соревнований, или туризмом инвалидов, или специальными проектами для любителей иностранной музыки и живописи, или экзотическими круизами на яхтах. А представитель бурно развивающейся последние семь лет в России индустрии туризма Василий Эдуардович берется за все, что может принести хоть какую-то выгоду. Он отправляет челноков в шоп-туры по Эмиратам, Польше и Турции, паломников — к святым местам, бизнесменов — в Швейцарию открывать счета в банках и покупать недвижимость. В то же время пронырливый владелец турфирмы ухитряется принимать группы иностранцев из-за рубежа и посильно удовлетворять их. Это, что касается предприятия, где работала Даша. Далее. Нина Ивановна, мама, убитая в данный момент горем женщина, основательно пополняет капиталы Джанфранко Ферре и Кельвина Клайна, но не по велению души, как это можно сказать о тебе, а по необходимости соответствовать роли жены преуспевающего банкира. Разбогатели они, по ее словам, совсем недавно. Дашин папа, Дмитрий Васильевич, внезапно покоривший Эверест благосостояния, работает день и ночь во благо мелких и крупных инвесторов своего банка, а потому взору недоступен. Дашина подруга Лена — парикмахер. Сейчас она находится на конкурсе парикмахеров в Питере, плетет каштановые корзиночки из волос моделей в борьбе за золотую медаль. Именно Елена последний раз видела Дашу на вокзале — та собиралась в Тверь к своему парню Валерию. Теперь о Валере. Он художник, но не бедствующий, так как уже успел подарить нашей сероглазой малышке норковую шубу…
— Ого! — присвистнула Эванжелина. — Тогда он по совместительству должен быть и наложником своего мецената, чтобы иметь такие деньги…
— Не говори пошлостей. У тебя развращенное сознание. В общем, Даша доехала до Твери и позвонила маме. А богатый художник Валера утверждает, что она к нему не приезжала и даже не звонила. Поедешь со мной в Тверь?
— А что, живописец молод и хорош собой?
— Пока не знаю. И кстати, Нина Ивановна сказала, что Даша каждую неделю, как часы, ходила в косметологию. Там я побывала. Исчезнувшая красавица не появлялась примерно полгода. И еще я нашла целлофан с миллионом одноразовых шприцев и вот это… — Я протянула Эванжелине маленький пакетик, куда заботливо ссыпала микроскопические осколки стекла из Дашиной корзины для бумаг.
— А что это? Стеклышки какие-то!
— Эванжелина, это разбитые носики ампул! Тут что-то было. Какое-то лекарство.
— Или наркотики!!! — закричала Эванжелина. — Я все поняла. Девчонка сидела на игле, запуталась, влезла в долги, и ее убили!
Я не успела последовательно разрушить стройную версию Эванжелины, так как прозвенел звонок входной двери. Антрекот сорвался с места и помчался встречать гостей, стуча маникюром по паркету. Мы переглянулись. Дело приближалось к полуночи.
Не без трепета я открыла дверь (сейчас у грабителей вошло в моду, вместо сообщения, что пришли грабить, просто стрелять по квартиросъемщикам из автомата Калашникова). На пороге стоял высокий вихрастый парень лет двадцати двух, с отрешенным взглядом, в джинсах и тонком легком свитере.
— Здравствуйте, — улыбнулся он, — простите за ночное вторжение. Я Валерий. Пришел объясниться…
Эванжелина оттолкнула меня в сторону («Таня, как ты медлительна!») и широко распахнула дверь:
— Заходите, заходите, мы просто обожаем принимать юных посетителей в промежутке с одиннадцати вечера до четырех утра.
— Не желаете отбивную? — распиналась Эванжелина на кухне. — Мы как раз собирались ужинать.
(Мы уже давно поужинали бутербродами с чаем.)
В сердце мне закралось подозрение, что истощенный работой американский мужчина не в состоянии доставлять полноценные ощущения цветущей русской женщине требовательного возраста. Поэтому и находится сейчас Эванжелина на своей исторической Родине и нежно взирает на малолетнего ясноглазого художника. Сексуальная маньячка.
Мальчик не краснел и не смущался и даже не пытался остановить процесс приготовления ночного ужина. Эванжелина интенсивно разгружала холодильник, который сама же до этого набила привезенными из Штатов полуфабрикатами.
Валерий непринужденно вписался в интерьер моей полуразрушенной кухни и спокойно наблюдал за метаниями Эванжелины. Эванжелинина грудь, предусмотрительно освобожденная от бюстгальтера ввиду надвигающейся ночи, не поспевала за владелицей и волновалась под тонким атласом пеньюара при каждом прыжке Эванжелины от холодильника к плите. Антрекот, истосковавшийся по мужскому обществу, уверенно покорял крепкое джинсовое колено парня. Я отметила про себя и нежный румянец, и прекрасный разворот плеч, дорисовала рядом Дашку и получила трогательную парочку из романтической средневековой мелодрамы.
— Не надо ужина, — наконец-то подал голос нарушитель спокойствия. Давайте просто чаю попьем.
Как ни странно, это не звучало нагло. Так же не казался наглым его полный искреннего восхищения взгляд, скользивший по умытому, чистому лицу Эванжелины и ее открытой шее. Валерий, видно, совсем забыл, что пришел объясняться.
— Как бы я хотел вас нарисовать, — заговорил юный эстет, так и не отрывая глаз от моей подруги. — Но вдруг вся эта прелесть ускользнет, едва я коснусь холста кистью? Нет, конечно, лучше смотреть живьем. Если поместить вас в раму, как в музее…
— Она передвижница, — недовольно заметила я. — Ходит по улицам, чтобы побольше народу приобщилось к прекрасному…
Еще не хватало, чтобы мою Эванжелину показывали в музее, как хорька в зоопарке.
— Нина Ивановна дала мне ваш адрес. Попросила заехать и все вам рассказать.
— Наконец-то вы об этом вспомнили!
— Таня, ну что ты сердишься! — бросилась Эванжелина на защиту младенца.
— Извините меня, — легко согласился Валера, — я просто растерялся… Я ведь думал увидеть здесь какую-нибудь тетку в очках-линзах, отставную криминалистку, практикующую сбором информации о пропавших мужьях и утерянных болонках. Вошел, а здесь вы…
— Ближе к делу.
— Ну, Таня, — осуждающе посмотрела на меня Эванжелина, намекая изменить тон.
Я в очередной раз убедилась, что одним из существенных ингредиентов характера моей подруги является ее непоколебимая женственность. Даже редкие ругательства на ее устах превращаются в ласковый укор, а ругать саму Эванжелину — бесполезный номер. Она будет хлопать ресницами, безоговорочно признает свою вину и сдастся на милость победителя.
Вот и сейчас я почувствовала, что в глазах стороннего наблюдателя выгляжу турецким салатом «Дарданел», где едкий красный перец заправлен концентрированным уксусом, а Эванжелина — кроткая белая голубка с пальмовой ветвью в клюве, защитница осуждаемых.
— Извините, пожалуйста, — повторил Валерий. — В общем, мы с Дашей расстались месяц назад. Раньше мы часто проводили совместные уик-энды за городом, у нас есть под Тверью живописные места. И я бы ни за что не расстался с нею сам, но она меня оставила. Бросила.
Легкость, с которой он поведал нам о разлуке с Дашей, не сочеталась с горькой усмешкой, искривившей его губы.
— И она не звонила мне в эту субботу. И не приезжала. Я был бы счастлив, если бы это произошло. Вот и все.
Эванжелина загрустила. Не сомневаюсь, что сейчас она искренне переживала несчастную судьбу молодого человека.
Ознакомительная версия.
