все кричал, что заплатит мне, а потом… Что было потом, я не помню. Какой-то мрак и туман. Очнулась я уже здесь и…
«Все понятно, Трегубенков подумал, что девушка мертва и потащил ее сюда, чтобы спрятать, – подумала я. – Трегубенков не удостоверился в смерти Регины. Это ее и спасло. Был в шоке, по всей видимости. Сработал на аффекте, так это называется».
– Так, достаточно, Регина. Я все поняла. Вам все-таки нужно показаться врачу. Скоро подъедет «Скорая», поедете, обследуетесь.
– Нет-нет, что вы? – испуганно пролепетала девушка. – Зачем? А, может, вы… вы сможете защитить меня? Ну, приставить охрану? Я очень боюсь… что… Константин Владимирович… что он…
– Не волнуйтесь, он вам ничего не сделает, – успокоила я девушку.
– Вы его арестуете? – Регина с надеждой посмотрела на меня.
– Да, конечно. А вам необходимо будет написать заявление в полицию о том, что на вас было совершено покушение. Как вы сейчас себя чувствуете?
– Уже гораздо лучше, – девушка села на кушетке.
В коридоре появились врачи, сопровождаемые Варварой Никифоровной.
– Вот, вот больная, – суетилась вахтерша.
Я попросила медиков зафиксировать повреждения, спросила контакты больницы и предложила Регине:
– Давайте вас все-таки обследуют, заодно зафиксируют травмы для протокола. А я вызову к вам сотрудников полиции, подождите их в больнице, хорошо? Там вам ничего не будет угрожать.
Девушка согласилась. Я проводила ее до машины «Скорой помощи», набрала Кирьянова и вкратце рассказала о том, что произошло. Он пообещал отправить ребят, чтобы пообщались с девушкой. Сама я села в машину – и вовремя. Не успела даже включить телефон, чтобы прослушать запись с «жучка», как из задней двери театра выскочил Трегубенков. И куда же он направляется, интересно?
Я осторожненько последовала за ним, сунув в ухо наушник и включив воспроизведение.
«– Я… – начал мужчина, и по голосу я узнала Трегубенкова.
– Что такое? – раскатистым баритоном недовольно спросил другой мужчина, голос которого мне не был знаком. Какая прелесть все-таки, что современные телефоны снабжены качественными динамиками. Слабовато, конечно, но собеседника Трегубенкова все же было слышно. Да и не пытался тот шептать – голос явно командный. – Зачем ты мне звонишь? Что произошло? Какие-то сложности? Послушай, я убедительно просил тебя не звонить мне. Только в случае какого-нибудь форс-мажора. Надеюсь, ты понимаешь, какая сейчас обстановка?
– Конечно, понимаю, но…
– Что «но»? Ну, не тяни, выкладывай, что там у тебя?
– Я это к тому, что сейчас как раз и настал этот самый форс-мажор, вот. И в связи с этой самой сложившейся обстановкой.
Трегубенков замолчал. Молчал и его собеседник. Наконец он подал голос:
– Костя, я занятой человек. Если ты позвонил только для того, чтобы отделываться туманными, ничего не значащими фразами, то…
– Нет, нет, – испуганно проговорил Трегубенков. – Я сейчас все расскажу, сейчас…
– Ну, я жду, – поторопил его мужчина.
– Ну, в общем, меня засекли.
– Говори по-русски! Кто тебя засек и как это произошло? – приказным тоном проговорил мужчина.
– Это наша театральная уборщица, Регина, довольно странная такая особа, – объяснил Трегубенков. – Мне кажется, что она с прибабахом. Смотрит как-то не…
– Так, короче. Меня совсем не интересует ее психический статус. Рассказывай по существу.
– Я и рассказываю. Сегодня чуть свет мне позвонила эта самая Регина и заявила, что хочет со мной поговорить. Я спросил ее, что случилось. Говорит, что ничего не случилось, что просто хочет со мной встретиться и поговорить. И предложила встретиться через полчаса в театре.
– А ты что?
– А что я? Я ее сразу спросил, зачем нам с ней встречаться? И о чем мы будем говорить? Я, правда, предположил, что, возможно, это как-то связано с работой и предложил ей обратиться или в отдел кадров, или в бухгалтерию. Ну, в зависимости от того, какая у нее проблема. Так нет же, говорит, что ей необходимо поговорить именно со мной, представляешь?
– Представляю, но не понимаю, зачем ты мне звонишь по такому ничтожному поводу. Какая-то уборщица назначает тебе встречу ни свет ни заря. А может быть, она в тебя влюбилась? Или застукала с какой-нибудь бабой и собирается все рассказать твоей жене? – выдвинул предположение собеседник Трегубенкова.
– Да что ты такое говоришь? Какая баба, при чем тут это? Нет, она заявила, что дело касается лично меня. И добавила так многозначительно, что в ту ночь, когда был убит Дубовицкий, она убиралась в театре.
– А что ты ей ответил?
– А что я мог ей ответить? Сказал, пусть приходит, что буду ждать ее у себя в кабинете. Что мне еще оставалось делать?
– Она пришла? – кратко осведомился на том конце провода мужчина.
– Да. Вошла в кабинет, причем так смело, так независимо. Я сразу почувствовал неладное. С чего бы это какая-то уборщица будет себя вести как королева? Я спросил ее, что она хочет мне рассказать о том вечере, когда был убит этот чертов Дубовицкий!
Фамилию директора театра Трегубенков выкрикнул с ненавистью.
– Тише, – осадил его собеседник. – О покойниках или хорошо, или ничего.
– Ну ладно, хорошо. Не о нем речь, вообще-то. Эта уборщица… Она сказала, что убиралась в тот вечер и… видела, как я выходил из кабинета Дубовицкого. Представляешь, оказывается, она видела, как я вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Эта тварь даже описала костюм, который был тогда на мне! Я спросил, допрашивали ли ее.
– Что она ответила?
– Сказала, что да, допрашивали. Так нас всех допрашивали! Я спросил ее, сказала ли она следователям о том, что видела меня.
Опаньки! То есть Дубовицкого все-таки убил Трегубенков? А как же его алиби?
– Ну и…
– Она заявила, что не сказала, а только собиралась! Нет, как тебе такое?
– Подожди, я не понимаю, зачем она напросилась на встречу с тобой, зачем все это говорила?
– Так я тоже сначала ничего не понял! Да, я спросил ее, кому-нибудь еще в театре она рассказала обо мне? Она ответила, что нет.
– Ей можно верить? – встревоженным тоном спросил мужчина.
– А я откуда знаю? – раздраженно спросил Трегубенков. – Она вообще какая-то неадекватная. Ну на ее профессиональных обязанностях это не сказывается. Махать тряпкой большого ума не надо. Представляешь, она даже не смогла сформулировать то, зачем пришла! Я ее несколько раз спрашивал об этом.
– А она что?
– Да все мялась, что-то там невразумительное блеяла. Овца! Наконец выдавила из себя, что пришла ко мне за советом!
– За советом? За каким таким советом? Какой, к черту, вообще может быть совет в такой ситуации? – разозлился абонент Трегубенкова.
– Вот, и я ее спросил, какой совет ей от меня нужен! Так она ответила, что не знает!
– Так, Костя, с
