– Хорошо.
– Удачи, дорогая, не буду вам мешать.
Генри аккуратно обошел небольшой столик, присел в кресло, стоящее рядом с моим. И негромко, чтобы не мешать Ольге, проговорил:
– Понимаю вашу тревогу, Эжени. – Он осторожно взял в руки мою ладонь, расслабленно лежащую на подлокотнике кресла. – Вы не должны сердиться. Иногда врач вынужден задавать неудобные вопросы и говорить неприятные вещи. Доверяйте мне, как специалисту. Я найду возможность диагностировать состояние вашей подруги и помочь ей.
– Тест Аммона разработан для психически больных людей, – сердито прошипела я, выдергивая свою ладонь из рук врача и одновременно косясь в сторону Ольги, наблюдая, чтобы подруга не услышала мои слова.
– Вы снова правы, Эжени. Я усмотрел некоторые нарушения структуры идентичности у Ольги. Этот тест систематизирует ее Я-функции и даст мне подсказку, в каком направлении двигаться дальше.
– Прекрасно понимаю вас. Генри, вы защитили докторскую диссертацию по психиатрии.
– Позвольте заметить, не одну!
– Да, это просто замечательно. Всеми признанный специалист, хороший врач и, смею надеяться, замечательный человек.
– Тогда почему вы так боитесь мне довериться, Эжени?
– Потому, что у меня, как и у Ольги, кстати, «нарушенные межличностные отношения в значимых социальных группах», – процитировала я выдержку из статьи по психиатрии, которую штудировала накануне. – Господи, Генри, практически каждый второй рос или в неполной или в неблагополучной семье. Это не значит, что из таких людей вышли социопаты или психи.
– Но, согласитесь, предрасположенность остается, – хитро прищурился мистер Смит.
– Нас воспитывали в казарме. Оля потеряла обоих родителей в двухлетнем возрасте. Ее растила бабушка, человек достойный во всех отношениях. При обработке данных и показателей теста прошу учитывать эти факторы, – сухо обронила я.
– Вы все-таки обиделись. Простите, не хотел. Кстати, факты из детства и сведения о гибели родителей вашей подруги могут действительно пригодиться. Спасибо.
Я молча кивнула.
Генри скосил глаза в сторону Оли, корпевшей над бумажными листками.
– Простите, Эжени, а не могли бы вы пролить свет на тип учреждения, где проходило ваше обучение? Это тоже может быть крайне полезно для анализа.
– Вы правы, доктор, по сути, с данного вопроса нужно было начать, наверное. Ворошиловка – военное учебное заведение закрытого типа.
– Там готовят военных?
– Универсальных солдат, если быть точнее, специалистов для выполнения особых операций.
– Каких операций? – растерянно пробормотал мистер Смит.
– Захват, устранение, диверсия, шпионаж, любые военные задачи, – бойко перечисляла я, – набор, обучение, инструктаж, формирование, руководство подразделением. Охрана, защита или уничтожение любого объекта. И многое другое. Как во времена моего детства любил выражаться мой отец: «Солдат делает то, что Родина прикажет».
– Но вы такая красивая, нежная, женственная девушка.
– За красивую спасибо, – я усмехнулась, – а все остальное… Инструктора Ворошиловки вырастили и воспитали гибкую личность, своего рода хамелеона. Я могу быть любой. Сильной, резкой, злой, жестокой, беспощадной. Доброй, веселой, ласковой. Вы видите во мне только те качества, которые я желаю продемонстрировать. И несмотря на все свои дипломы и несколько докторских степеней, проведя массу тестов и опросов, способны обнаружить только ту грань моей натуры, которую я сочту нужным продемонстрировать. Кстати, о тестах: нас учили их обходить, обманывать. Это входит в подготовку сопротивления допросам. И я владею этим искусством виртуозно. – Я наклонилась к самому уху доктора и прошептала: – Например, ваш тест Аммона. Проходить не доводилось, врать не стану. Прочла о нем вчера, всего лишь общую информацию. Но догадываюсь, что в ответах пациента, который хочет продемонстрировать свою нормальность, должны преобладать ответы: «Нет», или как там у вас: «Не согласен». Я бы сделала процентов восемьдесят пять – девяносто подобных ответов, чтобы результат не получился уж слишком стабильным и оттого подозрительным.
Генри Смит некоторое время поглотал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
– Поразительно! Неужели этому обучают?! – наконец проговорил он. И после небольшой паузы: – Эжени, а вы не согласитесь пройти один небольшой тест?
– Желаете проверить мои слова? – улыбнулась я. – Легко!
– Вот. – Генри порылся в своей папке, достал два листка. – Этот тест недавно разработан группой немецких и английских ученых, выдает минимум погрешностей. Он призван определить степень креативности личности, качество взаимодействий в коллективе. А также степень адаптации личности в корпоративной плоскости.
– О, мистер Смит, креативность – это мой конек. Был им даже тогда, когда слова такого еще не употребляли. Будьте добры, дайте мне листок бумаги.
– Зачем?
– Для чистоты эксперимента. Набросаю в двух словах результат тестирования, который хочу продемонстрировать я. Потом сверим, совпадет ли он с тем, что покажет тест.
Мистер Смит, заинтригованный, протянул мне чистый листок. Я набросала несколько слов: «Уровень креативности высокий. Задатки лидера. Не показано взаимодействие в коллективе. Низкая склонность к подчинению». Свернула листок и протянула доктору.
– Подержите пока у себя.
Генри кивнул.
– Приступайте. – И замолчал, предоставляя мне возможность заняться тестом.
Разработка действительно была новой, но вопросы не порадовали оригинальностью. Отвечала я быстро, заранее просчитывая подтекст, задуманный составителями теста. В Ворошиловке нам в самом деле часто приходилось решать подобные задачи. Инструктора уверяли, что подобные проверки помогают развить в курсантах изворотливость ума.
Я закончила и протянула листки Генри.
Он занялся подсчетом баллов, потом вслух зачитал результат, что выдал тест.
– Высокий уровень креативности. Иногда слишком высокий уровень креативности, что может вредить совместной деятельности. Поэтому в некоторых случаях ее нужно держать в узде. Если же вы работаете один или являетесь начальником, то у вас большие перспективы. Ну-ка, посмотрим. – Генри развернул листок, на котором я предсказывала результаты тестирования. Прочел. Помолчал немного. – Поразительно! Практически все совпало!
– Желаете, попробуем еще раз? Я выберу другие ответы, с тем чтобы уровень креативности был средним или, скажем, низким?
– Не стоит, Эжени, вы меня убедили. – Доктор призадумался. – Занятно вас тренировали. Скажите, а миссис Ландри умеет вносить погрешности в результаты тестирования или корректировать их в свою пользу?
– Нас обучали за небольшим исключением по единой программе. Но Ольга не делала особых успехов, патологическая честность и мягкость мешали. – Я усмехнулась. – Не переживайте, Генри. Вы можете полностью доверять тесту Аммона. Уверена, что подруга о нем раньше не слышала и сейчас отвечает честно и совершенно искренне, как вы и просили.
Через несколько минут Оля закончила с ответами на вопросы. Мистер Смит галантно поблагодарил нас за сотрудничество и попрощался до завтра. Ему было необходимо обработать результаты и, основываясь на них, приготовить тесты на следующий сеанс, который был назначен на завтрашний день.
* * *
Выйдя из офиса, мы решили немного пройтись шумными улицами лондонского центра. Оля жаловалась на усталость, напряженность в глазах. Сетовала на мой запрет созваниваться с мужем и детьми. Я ее утешала и просила потерпеть немного.
Во время прогулки я не забывала аккуратно осматриваться, проверяя, нет ли в толпе непрерывно снующих людей, на стоянке такси, автобусных остановках, лиц, интересующихся нашими особами. Соглядатаев по-прежнему не наблюдалось, что косвенно подтверждало мою теорию. Конечно, очень хочется просчитать того товарища, что все это время сливал информацию врагам. Вдруг повезет и получится узнать хоть что-то о противнике. Но как разработать схему, если я даже не предполагаю, кто это может быть?
Мы зашли перекусить в традиционный лондонский паб. Есть не хотелось, поэтому заказали чай с молоком и пирожные.
– Жень, а о чем вы там с мистером Смитом болтали, пока я на вопросы отвечала?
– Да так, – дернула я плечом, – кажется, меня слегка занесло. Рассказала о Ворошиловке и немного напугала нашего доктора.
– Тетя Мила расстроится, – хихикнула подружка, – такого жениха упустили.
– Это уж точно, – усмехнулась я в ответ, – но ты можешь ей и не рассказывать ничего.
– Главное, чтобы Генри с перепугу ничего жуткого про меня не сочинил. Слушай, Женя, может, мы зря к нему обратились?
– Опять ты об этом! Надо узнать, что с тобой происходит! Так нельзя, Оля. И потом, чего такого страшного он может обнаружить? Ты же должна понимать, что все это тестирование, подсчеты баллов – вещь относительная. Результаты могут колебаться как в ту, так и в другую сторону. Допустимые погрешности огромны.
