Ознакомительная версия.
– Да. Я собиралась вам звонить. То, что рассказал работник, правда. Это было незадолго до смерти Наташи. Раз вы все знаете, я не стану вдаваться в детали. Они ужасны для меня как для матери. Игорь вспомнил ночь убийства, насколько для него это возможно… Мы оба вспомнили ту ночь. Я ночевала на даче. Он был один, как я понимаю, впал в воспаленное состояние. Обида, ужас, навязчивое желание что-то срочно предпринять… Понимаете, он сейчас не уверен, было ли это на самом деле или просто ему показалось. У него бывают такие то ли сны, то ли галлюцинации… Ему показалось, что он оделся, вышел из дома, поймал такси и поехал к дому Наташи. Он знает, где у нее тайная калитка для своих, поскольку она его через нее и проводила. Входная дверь была не заперта, и он вошел в ее спальню. Он якобы сидел там в алькове за шторой – это справа от окна – и видел, как она приехала со своим любовником, как они провели время, как тот ушел. Он вышел оттуда… В общем, скажу самое главное. В его коллекции была старая опасная бритва, которую он нашел на свалке, отчистил, наточил. Он как будто взял ее с собой. Что произошло, когда он вышел из алькова, Игорь не помнит, какая-то путаница, как и бывает во сне. Проблема в том, что как раз перед тем, как вы приехали с обыском, он не нашел эту бритву в своей коллекции. Он постоянно все пересматривал, чистил, раскладывал. Она исчезла в ту ночь или в другую, мы не можем с ним восстановить. Знаете, мы с ним вместе решили, что ему нужно поехать с вами. Он болен, конечно, но вне своей болезни это очень последовательный и думающий человек. Сейчас для нас обоих самое главное – узнать, виноват ли он на самом деле. Что там произошло? Был ли он там? Я сделала все, что могла. Игорь будет стараться помочь вам. На что он не способен, так это на ложь и хитрость. В нем живет страх, но в данном случае он боится одного: что убил, но не может вспомнить. Вы, наверное, разберетесь. Я собрала его вещи. Вы заберете его сейчас?
– Нет, – сказал Сергей. – Давайте сделаем по-людски. Я пришлю завтра машину, не служебную. Вы приедете с ним вместе, посмотрите… Он будет в нормальных условиях, один. Телевизор, все такое…
– Спасибо, – отрывисто сказала Нина. – Тогда не нужно машину. Мы на моей приедем. Я возьму его книги, лампу, можно?
– Конечно. Позвоните, когда будете выезжать.
Нина проводила гостей, вошла в комнату: Игорь стоял и смотрел на нее – бледный, напряженный, как струна. Нина бросилась к нему и обняла за шею. Вдохнула запах: тот мальчик, солнышко, он опять здесь.
– Ничего-ничего. Мы будем вместе. Я буду приезжать каждый день. Мы все узнаем. Ты просто читай все, как книжку, хорошо? Как будто это происходит не с тобой.
Он кивал, от сильной дрожи его зубы стучали… Нина улыбнулась ему, сказала, что пошла варить какао, по дороге вошла в ванную, тщательно закрыла дверь, включила воду и сильно несколько раз ударилась головой о стену. Чтобы она не разрывалась от ужаса, эта несчастная, во всем виноватая голова.
* * *
– Да, парнишка, конечно, мог грохнуть свою мучительницу, и в данном случае присяжные его пожалеют, мне сдается, – размышлял по дороге Толя. – Вот только хоть все против него, лично я посадил бы кого-нибудь другого. Выбора у нас теперь до хрена и больше. И никого не жалко, кроме этого Кончева.
– Не дело, а дурдом какой-то получается, – сказал расстроенный Сергей. – Начальству стыдно докладывать. Мы ж скоро все камеры забронируем для подозреваемых по убийству ТИМ. Слушай, ты хоть не трепись. А то с твоей подачи о нас точно начнут анекдоты сочинять.
– Сережа, это не главное – анекдоты о нас станут сочинять или баллады слагать. Нам лишь бы в историю въехать. А если серьезно: ты уже выстроил хоть примерно, что к чему и кто кого?
– Не люблю я раньше времени выводы делать. Привезут завтра Кончева, пригласим психолога, кстати, у эксперта Александра Васильевича второе высшее – психологическое… Рассмотрим, как полагается, эту версию. Скорее всего, она и будет верной по делу ТИМ. Маш-маш с Гречкой дожимай на предмет отправки на тот свет детей и стариков…
– Да я бы ее только за собак укатал, – не выдержал Толя.
– Это и ежу понятно. Уговори обвинителя потребовать исключительную меру именно за собак – и в историю войдешь, и, что гораздо существеннее, Настя тебя наконец заметит.
– Это идея. А я как раз сомневаюсь, что Кончев – убийца. И с этой Маш-маш все не так. Улик никаких, но она убийца по призванию, и человек, которому она угрожала, мертв. А что у нас Овсяницкий?
– Ну, воспоминание или видение Кончева – в его пользу. Игорь из алькова видел, как он уходил. То есть нам нужно только проверить альков на предмет пребывания в нем Игоря. Скорее всего, он там действительно был. Иначе откуда ему знать, что у Сидоровой в ночь убийства был Овсяницкий? Остаются Менделеева и Мальчик. Тут дело только за признанием. Кто, если не Овсяницкий? Менделеева его ограбила, по сути, циничным образом, унизила, связавшись с сопляком и сделав его наследником всего состояния, нажитого, кстати, с помощью Овсяницкого. В ту ночь она явилась в его «Логово», чтобы его морально добить. Он был пьян, пистолет под рукой…
– На фиг было оружие оставлять под окном?
– Это грамотно легло в его версию о том, что Мальчик убил и его подставил. У Мальчика самый весомый мотив, орудие убийства он берет там, где оно оказалось доступнее всего… Там ведь, в этом «Логове», в туалет не пройдешь, минуя кабинет Овсяницкого, который чаще всего бывает открытым, все говорят. И ящик стола он не закрывал. Самого Мальчика нашли уж не знаю по какой случайности. На второй день после этого дом снесли. То есть Овсяницкий нам подсунул и убийцу, и орудие преступления, будучи уверенным в том, что тело его второй жертвы никогда не найдут.
– Да, тут вроде все ясно, можно дело передавать в суд и без признания. Одно меня смущает.
– Что именно?
– Невезучий он мужик по жизни, Овсяницкий.
– Вот и на этот раз ему не повезло. Труп Мальчика нашли. Что не так?
– Да все вроде так. Просто некоторым настолько не везет, что трудно даже такое вообразить.
– Я даже загрустил. Надеюсь, в твоем жизненном наблюдении нет ничего личного?
* * *
– Таня, вот я думаю, тебя чему-то в жизни учили? – Ирма торжественно обратилась к девушке, которая неловко возила шваброй по полу. – Ты что грязь развозишь? Ты вообще пол мыла когда-нибудь? Ты видишь, здесь штукатурка на плитке, песок. Шваброй тут ничего не сделаешь. В таких случаях, милая моя, люди берут тряпку в руки и моют, как положено. То есть на карачках. Я бы показала, конечно, если бы не поясница. Радикулит у меня от ремонта. Давай начинай заново. Есть хочешь? Я себе бутерброд к кофе делаю. Тебе с чем?
– С колбасой, пожалуйста, – вежливо ответила Таня. – Я только руки помою.
Через двадцать минут они пили кофе, жевали бутерброды, Ирма в общих чертах изложила самые вопиющие эпизоды своей общественной деятельности и борьбы с вездесущими врагами.
– Ну а ты с кем живешь? Почему подрабатываешь уборкой? – спросила она у Тани.
– С родителями. Ну, это только слово – родители. Они ж как напьются, превращаются в зверей диких. Я из дома все ножи выбросила, честное слово. Просто страшно: убить могут.
– Да ты что? И давно они у тебя так нажираются?
– Всю жизнь. Я, когда была маленькая, по соседям ходила, хлеба просила поесть. А теперь… Видите, как я одета, сколько во мне весу… А вы спрашиваете, почему подрабатываю. Да я отдыхаю у людей нормальных, вот как вы, например. Такая добрая, внимательная.
– Боже, какой ужас. Девочка, что ж ты раньше не сказала? Я тебе эти бутербродики несчастные даю… А у меня есть и борщ хороший, и жаркое, и салаты всякие. Чего ты хочешь?
– Ну, я бы немножко поела. Борщ, например. Жаркое домашнее просто в жизни никогда не пробовала. Ну, и салат. Капельку.
Ирма стала деятельно метать обед на стол, не заметив, что на пороге нарисовался ее племянник Никита и удивленно за ней наблюдает.
– Тетка, – окликнул он ее наконец. – Че это ты с утра обед расставляешь? Это кому? Я бы тоже поел. Я вроде ехал на первую пару, но вспомнил, что конспекты забыл… Подумал, а не полежать ли мне у тети Ирмы на подушках.
– Подожди, Никит, – отмахнулась Ирма. – Представляешь, у Тани родители – алкоголики и хулиганы. В общем, садисты. Они ее с детства голодом морят… Ой, чего это я. Садись, конечно. Сейчас достану еще тарелки.
– Да ладно. Я потом. Раз тут у вас такие дела. Садисты. Я пока посплю. Но вы все-таки имейте в виду, что я проснусь и захочу есть. Первое, второе и третье.
Ирма с удивлением отмечала, как быстро исчезает содержимое поставленных перед Таней тарелок.
– Да, видно, что ты наголодалась. Я тебе еще пирожков с собой дам. И при этом ты вместо денег просишь старый компьютер. Тебе так интересно, да?
– Больше, чем интересно. Я ухожу от этой страшной жизни. Ищу фотографии красивых, счастливых, богатых людей, радуюсь за них, читаю всякие добрые сайты. И мне самой становится легче.
Ознакомительная версия.
